Исторический словарь - экономическое развитие франции в xviii в.
Экономическое развитие франции в xviii в.
Распространив ложный слух об открытии в Луизиане богатейших золотых россыпей, Ло создал лихорадочный ажиотаж на акции Компании Миссисипи. Толпы любителей легкой наживы бросились на улицу Кенкампуа в Париже, где продавались волшебные «миссисипийские акции», мгновенно обогащавшие купцов и аристократов, лакеев и кучеров, всех, кто успел посредством займа, вымогательства или путем продажи своих земель, домов, предприятий и даже ценой чести раздобыть «чудесные» бумажки Ло: акции, стоившие первоначально 500 ливров, быстро поднялись почти до 20 тыс.
ливров. Но крах грандиозной спекуляции, основанной на обмане, был неизбежен. С падением дутых миссисипийских акций неизбежно рушился и банк Ло, так как оба учреждения — банк и акционерная компания — были поставлены в узаконенную связь: банковские билеты и миссисипийские акции обменивались — акции на билеты и билеты на акции.
Экономические последствия применения системы Ло были весьма значительны: с помощью бумажных денег казна успела разделаться с значительной частью государственного долга; благодаря резкому вздорожанию всех товаров коммерсанты-должники, получившие возможность продавать товары по более высоким ценам, легко рассчитались со своими кредиторами.
Многие покупатели акций, обогащаясь, успевали приобрести движимое и недвижимое имущество, что способствовало резкому усилению товарооборота. Система Ло повлияла и на аграрное развитие Франции. Происходившие в 1718 — 1720 гг. многочисленные переходы земли от одних владельцев к другим нередко сопровождались дроблением крупной земельной собственности. По выражению французского экономиста XIX в. Ж. А, Бланки, земельная собственность во времена спекуляции Ло «впервые освободилась от того состояния оцепенения, в котором ее так долго держала феодальная система». Земля «вышла из крепостного режима, обрекавшего ее на неотчуждаемость, и попала в обращение». Начиная приблизительно с 30-х годов XVIII в. развитие капиталистических отношений во Франции стало происходить быстрее, чем в предшествовавший период — в XVI и XVII вв. Сельское хозяйство. Положение крестьян После крушения банка Ло еще долго, в течение 40 лет, продовольственные цены неуклонно росли, что способствовало дальнейшей дифференциации среди крестьянства; в деревнях появлялись богатеи, которые, оставаясь политически бесправными вассалами своих сеньоров-землевладельцев, арендовали и даже приобретали, как и многие представители городской буржуазии, обширные дворянские владения. Во второй половине XVIII в. посевная площадь заметно увеличилась, и арендная плата значительно возросла. Взоры наиболее просвещенных дворян-землевладельцев стали все чаще обращаться к Англии, где в XVIII в. уже сложилась система капиталистического фермерства. Во Франции капиталистическое фермерство тогда только еще начинало развиваться. Впервые оно появилось на севере страны. Хорошая обработка почвы и высокая урожайность в некоторых районах Северной Франции поражали даже англичан. Доктор Ригби, побывавший в районе Кале и Лилля в 1789 г., отметил в своем дневнике: «Наиболее характерная черта той области, через которую мы проезжаем, — это ее удивительное плодородие».Однако интенсификация земледелия неизменно сопровождалась резким ухудшением положения широких слоев крестьянства в данном районе. Сеньоры беспощадно сгоняли крестьян-издольщиков и других мелких арендаторов с земли, заменяя их капиталистическими фермерами. Землевладельцы лишали крестьян их древних общинных прав: права выпаса скота на сжатых полях, собирания хлебных колосьев, оставшихся на земле после уборки снопов, собирания сухих сучьев, прогона скота через владения соседних общин.
С 1770 по 1789 г. в большинстве провинций производился так называемый триаж, формально означавший выделение в пользу землевладельца третьей части общинной земли; фактически же триаж был средством грабительского присвоения сеньорами большей части общинного земельного фонда. Методы так называемого первоначального накопления воспроизводились во Франции с некоторыми особенностями по сравнению с Англией и гораздо менее интенсивно. Характерно, что именно из среды сторонников капиталистического способа производства выходили наиболее рьяные пропагандисты «раздела», т. е. экспроприации общинных земель. Однако процесс пролетаризации крестьянства во Франции в XVII—XVIII вв. не приобрел в отличие от Англии повсеместного распространения. Он происходил главным образом в северных районах Франции, более развитых в экономическом отношении. Перенесение во Францию английских аграрных порядков, о чем мечтали некоторые крупные французские землевладельцы, было невозможно без ломки феодальных порядков. Английская буржуазная революция еще в середине XVII в. расчистила путь для быстрого развития капитализма в этой стране; Франция же и в середине XVIII в. оставалась феодально-абсолютистским государством. Вся система феодальных порядков противоречила требованиям капиталистического способа производства. Отделение трудящихся масс от земли, создание широкого рынка свободной рабочей силы — таково было одно из самых главных условий развития капитализма в Англии.Во Франции же подавляющее большинство крестьян состояло из цензитариев — людей юридически свободных, но зависимых от сеньоров в поземельном и судебном отношениях. Местами как редкость сохранялась даже личная крепостная зависимость. Крестьяне-цензитарии были обязаны особым актом подтверждать свою зависимость от сеньора-землевладельца.
Все акты о купле-продаже земли крестьянами хранились у сеньора; при переходе этой земли — цензивы — из одних рук в другие сеньор взимал с крестьян пошлину, доходившую до двенадцатой и даже до шестой части стоимости участка. Установленный навечно ценз (чинш), выплачивавшийся обычно деньгами, представлял сравнительно легкую повинность. Но он соединялся с различными натуральными поборами. Наиболее тяжелым из них был шампар, хлебный оброк, размеры которого приближались иногда к четвертой или пятой части снятого урожая. Сверх того, крестьянин был обременен дорожными, мостовыми и прочими пошлинами в пользу сеньора. Особенно угнетали крестьян баналитетные права сеньора: монопольное право помола зерна, хлебопечения, пользования виноградным прессом, погребами, кузницей. При этом значительная часть доходов от баналитетных прав доставалась откупщикам и ростовщикам, что еще более отягчало положение крестьян-цензитариев.Дворяне-виноделы пользовались монопольным правом продажи винограда в течение 30—50 дней в году, когда складывались наиболее выгодные условия сбыта. Большой ущерб крестьянскому хозяйству причиняли и прочие дворянские привилегии, в частности исключительное право охоты. Наряду с цензивой существовали различные формы аренды сеньориальных земель, и почти все эти формы аренды препятствовали развитию сельского хозяйства.
В XVIII в., особенно со времени банкротства Ло, сроки аренды во Франции все более и более сокращались. Но даже в тех случаях, когда сроки доходили всего до четырех лет, сеньор нередко отнимал досрочно землю у арендаторов и по своему произволу передавал ее в другие руки. Широко было распространено во Франции половничество — обработка сеньориальной земли крестьянами-издольщиками, отдававшими землевладельцу около половины снятого урожая.Вплоть до 1789 г. даже в смешанных формах аренды, где имелись элементы половничества и элементы фермерской аренды, преобладала натуральная, а не денежная плата. Крестьянин-испольщик находился в тяжелой, кабальной зависимости; гужевая повинность его в пользу сеньора была неограниченной. Ни полукрепостной крестьянин-цензитарий, ни арендатор, вечно зависимый от произвола сеньора, не были заинтересованы в улучшении методов земледелия.
Большинство арендаторов не обладало и материальными средствами, необходимыми для перехода к более совершенной технике сельского хозяйства. К числу серьезных препятствий, мешавших развитию капитализма и росту технического прогресса в земледелии, относились также измельченность и территориальная разбросанность земельных владений.
Земли дворян и духовенства очень часто находились в разных районах и в разных провинциях. Часто даже крестьянские владения были раздроблены. Например, в районе Клермона владения размером около 2 га состояли из 46, 53, 72 мельчайших участков. Размеры отдельной крестьянской парцеллы в Авриньи (Иль-де-Франс) не превышали 19 аров. Церковная десятина и государственные налоги в XVIII в. Наряду с сеньориальными повинностями церковь и государство со своей стороны обременяли крестьянство все более возраставшими поборами и налогами. Уже в XVII в. каждое повышение налогов вызывало сильнейшее недовольство и нередко вооруженные выступления народа. В XVIII в. вопрос о налогах приобрел еще более острый характер. В исторических условиях XVIII в. не только для самих трудящихся масс, но и для буржуазии вопрос об относительной тяжести налогового бремени, о его влиянии на уровень покупательной способности крестьян имел первостепенную важность.«Налог не должен быть разорительным и несоответствующим всей сумме дохода нации». Этими поучительными словами начинался рукописный текст, составленный экономистом Кенэ и врученный им Людовику XV для печатания на типографском станке (печатание было одним из развлечений этого короля). Но короли феодально-абсолютистской Франции плохо слушали своих просвещенных советников, выражавших в той или иной мере передовые для того времени буржуазные идеи.
Всевозможные поборы, и в том числе церковная десятина, все более возрастали. Крестьян особенно возмущала претензия духовенства распространять десятину на вновь вводимые культуры, а также распространение десятинной повинности на овечью шерсть и поросят, что справедливо считалось двойной десятиной. Прямые и косвенные государственные налоги, как явствует из депутатских наказов 1789 г., были непомерно тяжелы. Крестьяне деревни Вильбужи, близ города Санса, заявляли в 1789 г. о главном прямом налоге (талья): «... Приход в такой степени задавлен непосильной тяжестью тальи, что почти половина жителей доведена до нищенства». Однако, кроме тальи, крестьяне платили капитацшо — поголовный налог и так называемую двадцатину. Раскладка двадцатинного налога производилась произвольно. Дворянство было вовсе освобождено от уплаты тальи и платило лишь ничтожную часть капитации (например, в Бретани в 1789 г. только одну четырнадцатую часть этого налога). Тяжкий косвенный налог на соль — габель — уже сам по себе возбуждал временами крестьянские волнения. Торговля солью была государственной монополией, и правительство, не считаясь с действительной потребностью крестьян, заставляло их покупать соль в излишнем количестве и по повышенной цене. Размеры тальи с 1715 по 1789 г. значительно возросли. Постоянный рост и всех прочих налогов, злоупотребления при их распределении, равно как и постоянная неуверенность в доходах, отражались на покупательной способности крестьян. Феодальные повинности, государственные налоги и судебные злоупотребления ограничивали развитие внутреннего рынка и стесняли развитие промышленности. Недостаточное развитие промышленности в свою очередь задерживало развитие сельскохозяйственного производства. Урожайные годы постоянно чередовались с недородами и неурожаями, когда, как например в 1739 г., по выражению одного провинциального администратора, «люди умирали повально, точно мухи». Эпидемические болезни, связанные с бедствиями голода, распространялись среди крестьян с невероятной быстротой; дистрофия была известна тогда под характерным наименованием: «народная болезнь». Феодальная реакция Французский историк Шере удачно назвал возобновившееся в 70—80-х годах XVIII в. резкое усиление феодальной эксплуатации феодальной реакцией. Шере писал, что в эти годы сеньоры «проверяли свои документы, возобновляли свои поземельные росписи, вынимали из-под спуда долговые обязательства, от которых их предшественники имели благоразумие отказаться, придумывали новые обязательства, старались сломить сопротивление своих должников и затевали с ними бесконечные судебные процессы и беспощадную борьбу». Возобновление поземельных описей и долговых обязательств, о которых идет речь, было средством ограбления и усиленной эксплуатации крестьян. Кроме общих и коренных условий, тормозивших развитие капиталистической ренты во Франции, были и другие причины, побуждавшие сеньоров сохранять и усиливать стародавнюю практику внеэкономического принуждения: для перехода к «английским» (капиталистическим) порядкам у них не хватало ни материальных средств, ни специальных знаний. В происхождении феодальной реакции 70—80-х годов большое значение имело также падение цен на сельскохозяйственные продукты. С 1770 по 1780 г. цены на пшеницу в общем, не считая коротких моментов подъема, падали, а с 1780 по 1787 г. оставались сравнительно низкими. Еще более резко в эти годы снизились цены на вино и с ними доходы виноделов. Неблагоприятная рыночная конъюнктура для важнейших отраслей сельского хозяйства в 70—80-х годах XVIII в. была одной из причин того усиления феодальной эксплуатации, которое и составляет сущность происходившей в эти годы феодальной реакции. Между тем в предшествовавшие времена в условиях почти непрерывного роста продовольственных цен во Франции уже появились заметные элементы капиталистического фермерства. Интерес к передовым методам земледелия ранее никогда не приобретал во Франции такой остроты, как в 40—60-е годы XVIII в. До середины века французские ученые общества почти не интересовались вопросами агрикультуры, а в 1762 г. сразу три провинциальные академии (в Руане, Бордо, Месе) объявили конкурс на лучшее сочинение о способах мелиорации земель. Стремлении к усовершенствованию сельского хозяйства внезапно проникло в различные слои французского общества. Среди «фанатиков агрикультуры» был, например, старый ученый Дюамель дю Монсо, член французской и пяти иностранных академий, аббат Розье, лауреат Лиможского сельскохозяйственного общества, аптекарь Пармантье, страстный пропагандист культуры картофеля (в те времена еще мало распространенной во Франции), и многие другие энтузиасты, встречавшие горячее сочугствие и поддержку среди французских просветителей. В этих условиях феодальная реакция приобретала особенно крупное политическое значение: вместо ожидавшихся реформ, которые содействовали бы распространению агрономических нововведений, повсеместно усилился феодальный гнет, и подавляющее большинство дворянства стало еще более ревностно, чем раньше, охранять неприкосновенность феодальных порядков. При таком резком обострении противоречий между капиталистическим укладом и феодально-абсолютистским строем стал неизбежным раскол в среде привилегированных. Новой и существенно важной объективной закономерностью в развитии французского общества на данном этапе было появление широкого либерального течения, а затем и либеральной политической группировки дворян, сторонников буржуазных преобразований.Кроме непосрздственных экономических интересов, была и другая, отнюдь не менее важная причина, побуждавшая передовых, наиболее дальновидных представителей дворянства и духовенства думать и писать о безотлагательных реформах. Феодальная реакция крайне обострила недовольство широких крестьянских масс. С 1782 г. крестьянские волнения во Франции резко усилились.
Эти волнения грозили разрушить самые основы господства дворянства и духовенства. Развитие промышленности. Капиталистическая мануфактура Франция XVIII в. была аграрной страной, и аграрный вопрос был главным вопросом приближавшейся буржуазной революции. Однако важное место в экономике страны занимала и промышленность. Главный интендант торговли представил соотношение сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности в национальном доходе Франции в 1789 г. следующими цифрами: сельское хозяйство давало годовой доход в сумме 1826 млн. ливров, обрабатывающая лромышленность — 595 млн. ливров. Лицо средневекового города с господством в нем цехового строя в XVTII в. изменилось во Франции до неузнаваемости. Правда, и во второй половине этого века цехи еще существовали и цеховая регламентация, ограничивая количество наемной силы, стесняла развитие капитализма. Но господствующей формой промышленности, поднимавшей общественную производительность труда во Франции, была уже капиталистическая мануфактура. Непреодолимые требования экономической жизни заставили французское правительство освободить от цеховых стеснений не только сельскую, но частично и городскую промышленность. Освобождались либо некоторые отрасли производства, либо отдельные улицы в городах, населенные рабочими и мастерами определенной профессии. Руководящая роль в мануфактуре принадлежала чаще всего купцам-промышленникам, владельцам промышленного сырья, которое они раздавали работавшим на дому кустарям. Особенно быстро развивалась в XVIII в. капиталистическая текстильная мануфактура. В Нормандии с 1701—1702 гг. началось прядение хлопка для производства полушелковых-полубумажных тканей, и вскоре новая отрасль — хлопчатобумажное производство — вступила в ожесточенную конкуренцию со старинным, широко распространенным во Франции шерстяным и полотняным производством.Уже в 1722 г. местные власти города Руана жаловались, что крестьяне окрестных деревень пренебрегают сельским хозяйством и предпочитают заниматься промыслами, прядением и чесанием хлопка. Постепенно в течение XVIII в. крестьяне в окрестностях Руана превращались в постоянных работников руанской хлопкопрядильной и бумаготкацкой мануфактуры.
К 1789 г. в этом районе было около 190 тыс. одних только прядильщиков. Руанские хлопчатобумажные товары продавались во многих городах и районах Франции и вывозились за границу. Близ Блуа на одного купца-мануфактуриста работало 2100 человек, в том числе — 1800 прядильщиков, 180 мотальщиц, 70 ткачей и 50 аппретурщиков.Пример широко развитой системы разделения труда представляла мануфактура по производству ножей в районе города Тьера. Местные мануфактуристы покупали полосовую сталь, затем раздавали ее кузнецам, ковавшим из полос клинки ножей, обрабатывавшиеся далее сверлильщиками, точильщиками, полировщиками, после чего полуфабрикат передавался изготовителям рукояток, черенков и проч.
Ножи тьерской мануфактуры шли на внутренний и заграничные рынки. Мануфактуры, сосредоточенные в больших мастерских, под одной крышей, были сравнительно немногочисленны, но они имели немалое экономическое значение. Кроме крупных «королевских» мануфактур, бывших в строгом смысле слова государственными предприятиями (например, металлургические заводы в Тулоне и Бресте, ковровые мануфактуры в Бове, знаменитые «Гобелены» в Париже), наименование «королевских» носили и крупные частновладельческие предприятия, получавшие казенные субсидии или какие-либо привилегии от правительства.
Среди таких «королевских мануфактур» наиболее известно крупное предприятие Ван-Робе в городе Абвиле. Оборудование знаменитого металлургического завода Крезо стоило несколько миллионов ливров. Каменноугольные шахты объединялись в Крезо с чугуноплавильными, литейными и стекольными заводами, причем только в чугунном производстве было занято 578 рабочих.
Акционерная компания, разрабатывавшая Анзенские каменноугольные копи, имела в 1789 г. 4 тыс. рабочих, применяла 12 паровых машин и получала 1200 тыс. ливров дохода. Даже в одной из наиболее отсталых провинций — в Бретани уже существовала в это время капиталистическая шерстяная мануфактура. Явно выраженный капиталистический характер имели местные рыбные промыслы: 30 бретонских купцов эксплуатировали труд нескольких тысяч местных рыбаков; они покупали и, как гласит один документ 1789 г., «фабриковали» сардины. Скупка улова, соление, прессовка, упаковка и сбыт рыбы были монополией этих предпринимателей, названных и в самом документе 1789 г. «капиталистами». Париж в XVIII в. Париж еще в начале XVIII в. удивлял иностранцев и французов-провинциалов своей столичной сутолокой, многоэтажными домами и прочими характерными признаками большого города, ярко обрисованными в «Персидских письмах» Монтескье. Особенно быстро Париж как торгово-промышленный центр развивался во второй половине XVIII в. При Людовике XVI здесь наблюдалась своего рода строительная горячка. Появились капиталисты-домовладельцы, строившие дома только для того, чтобы сдавать их внаем. В Париже издавна были сосредоточены различные ремесла и многие отрасли капиталистической мануфактуры. В подавляющем большинстве размеры парижских мануфактурных предприятий были невелики. Например, в мебельном производстве в Сент-Антуанском предместье на каждое предприятие приходилось от 10 до 30—35 рабочих. В обойных мануфактурах на одного предпринимателя работало от 50 до 64 человек. Попытки перехода к машинному фабричному производству Внедрение машин во Франции, как и попытки насадить передовую, научную агрономию в сельском хозяйстве, постоянно наталкивались на характерные для феодально-абсолютистского режима препятствия, затруднявшие развитие капиталистического способа производства.Множество феодальных препон стесняло или даже делало невозможной предпринимательскую деятельность купцов и промышленников. Так, например, сеньориальные права затрудняли разработку каменноугольных копей буржуазными предпринимателями, вынужденными арендовать их за высокую плату. В то же время леса хищнически истреблялись, цены на древесное топливо возрастали, и металлургическая промышленность, лишенная дешевого сырья, не могла достаточно быстро развиваться.
Другой пример — хлопчатобумажное производство. Как уже было сказано, эта новая отрасль промышленности развивалась сравнительно быстро. Но руанских мануфактуристов не удовлетворяли размеры французского хлопкового импорта. Они просили правительство воспретить французским колониям продавать свой хлопок другим государствам.Между тем в колониальной торговле были заинтересованы некоторые влиятельные аристократы. Поэтому вместо воспрещения продажи французского хлопка иностранцам правительство Людовика XVI освободило английских купцов от каких бы то ни было стеснений при покупке хлопка во французских колониях и даже на территории самой Франции.
Заключив в 1786 г. новый торговый договор с Англией, согласно которому импортные пошлины на английские товары были значительно снижены, французское правительство нанесло тяжелый удар по своей отечественной промышленности. Механические прялки «дженни» — простейшие хлопкопрядильные машины — появились во Франции вскоре после их изобретения в Англии, т. е. еще задолго до торгового договора 1786 г. Они имели обычно около 30 веретен каждая; перед революцией 1789 г. было около 1350 «дженни», которые заменяли труд приблизительно 40 500 ручных прядильщиц.Эти цифры свидетельствуют о начавшемся в хлопчатобумажном производстве техническом перевороте. Однако его значение было еще чрезвычайно ограниченно: применение «дженни», приводившихся в движение силой человека, равно как и введение хлопкочесальных ручных машин, еще отнюдь не создавало нового, фабричного строя производства.
Кроме того, применение даже таких простых машин было еще редкостью; в рассматриваемое время в одной только Нормандии ручные прядильщики хлопка насчитывались сотнями тысяч. Настоящие фабричные предприятия возникали, но в условиях феодально-абсолютистского строя они, за редчайшими исключениями, оказывались убыточными и погибали.
Из хлопкопрядильных фабрик, строившихся по типу аркрайтовой прядильни, сохранилось в годы экономического кризиса 1787-1788 гг. и получило дальнейшее развитие только одно предприятие, учрежденное в городе Лувье и принадлежавшее акционерному обществу. Но строительство этой фабрики началось лишь в 1785 г. Для истории промышленного и технического развития феодально-абсолютистской Франции характерен тот знаменательный факт, что наиболее талантливый французский изобретатель того времени — механик Вокансон был более известен современникам своими игрушками-автоматами: механическим флейтистом ростом в 5,5 фута и автоматической уткой, которая ходила, ела, пила, барахталась в воде, хлопала крыльями и кричала, как настоящая утка.Машины же, изобретенные Вокансоном, например его механический шелкоткацкий станок, не могли получить распространения в дореволюционной Франции. Промышленный переворот был возвещен появившимися машинами, но он не мог совершиться в тех социальных и политических условиях, которые существовали в дореволюционной Франции. Внешняя торговля.
Транспорт. Кредит Точной статистики развития внешней и внутренней торговли во Франции в XVIII в. не существовало. Правдоподобны, по-видимому, следующие показатели роста внешней торговли: с 1716 по 1789 г. вывоз из Франции сельскохозяйственных продуктов увеличился с 36 до 93 млн. ливров, промышленных изделий — с 45 до 133 млн. ливров, колониальных товаров — с 15 до 152 млн. ливров. Несмотря на потерю многих колоний после поражения в Семилетней войне, французская колониальная торговля продолжала сохранять немалое экономическое значение. Во второй половине XVIII в. особенно большое значение в торговле Франции приобрели Антильские острова. Плантационное хозяйство (производство тростникового сахара, табака) на островах Гваделупа, Мартиника и Сан-Доминго обогащало и землевладельцев-плантаторов и коммерсантов.Наиболее выгодные торговые операции были достоянием кучки богачей-монополистов. Особенно обогащала многих арматоров-судовладельцев Гавра, Бордо и Нанта торговля рабами-неграми. Важная для купцов и промышленников торговля с Левантом была подчинена мелочной и придирчивой регламентации. Современники резко порицали равнодушие французской дипломатии к успехам Англии, России и Австрии на Ближнем Востоке.
Сохраняя ограничения в вест-индской торговле для своей буржуазии, указ французского правительства от 30 июня 1784 г. открывал доступ английским и другим иностранным кораблям в гавани французских колониальных владений в Вест-Индии. Внешняя торговля Франции во второй половине XVIII в.росла сравнительно быстро, но она могла бы достигнуть гораздо большего развития при наличии иного, более передового социально-экономического строя. Французские историки иногда называют XVIII столетие «веком дорог», временем широкого дорожного строительства. Действительно, сеть больших («королевских») дорог разрасталась тогда за счет эксплуатации дешевого, частью принудительного труда крестьян сравнительно быстро.
Но построенные дороги содержались плохо. Поощряя дорожное строительство, правительство руководствовалось больше стратегическими, чем экономическими, соображениями. Экипажи пассажирского транспорта были неудобны и двигались медленно. Путь из Парижа в Бордо длился шесть дней, из Парижа в Марсель — одиннадцать. Перевозка грузов производилась еще медленнее. Плохое состояние дорог было одной из причин, задерживавших развитие внутренней торговли. Еще более тормозило торговлю наличие большого числа внутренних таможен, а также отсутствие единства мер и весов. Крушение финансовой системы Джона Ло подорвало во Франции доверие к государственному кредиту. Между тем государственные потребности и интересы частного капитала в XVIII в. требовали развития кредита и его удешевления. Процент по займам был чрезвычайно высок; правительство вынуждено было платить по своим займам 12%. С ростом торговли и промышленности особенно обострилась потребность в различных банковских операциях. Однако вплоть до 80-х годов XVIII в. в провинциальных городах, за редкими исключениями, банков не было; только в Париже число банков быстро возрастало: в 1703 г. их было 21, в 1786 г. — 66. Монополия парижских банкиров и богатейших откупщиков налогов наносила большой ущерб французским финансам и противоречила экономическим интересам торгово-промышленной буржуазии. .
Вопрос-ответ:
Похожие слова
Самые популярные термины
1 | 2711 | |
2 | 1759 | |
3 | 1530 | |
4 | 1330 | |
5 | 1132 | |
6 | 1075 | |
7 | 1066 | |
8 | 1003 | |
9 | 929 | |
10 | 917 | |
11 | 908 | |
12 | 887 | |
13 | 812 | |
14 | 796 | |
15 | 795 | |
16 | 779 | |
17 | 779 | |
18 | 767 | |
19 | 763 | |
20 | 704 |