Литературная энциклопедия - басня

БАСНЯ жанр дидактической поэзии , короткая повествовательная форма, сюжетно законченная и подлежащая аллегорическому истолкованию как иллюстрация к известному житейскому или нравственному правилу. От притчи или аполога Б. отличается законченностью сюжетного развития, от других форм аллегорического повествования (напр. аллегорического романа) единством действия и сжатостью изложения, не допускающей введения детальных характеристик и других элементов неповествовательного характера, тормозящих развитие фабулы.

Обычно Б. распадается на 2 части: 1 рассказ об известном событии, конкретном и единичном, но легко поддающемся обобщительному истолкованию, и 2. нравоучение, следующее за рассказом или ему предшествующее. Со стороны сюжетной Б.

часто, хотя и не обязательно, характеризуется изображением в ней логически невозможных предметных отношений, напр. перенесением на животных или растения форм человеческого быта. Здесь Б. соприкасается с животным эпосом. Другой причиной, сближающей тематику Б. с тематикой животного эпоса, является простота, однозначность и постоянство встречающихся в животном эпосе характеров; Б.

же, стремясь к сжатости изложения, обычно «берет такие лица, к-рые одним своим названием достаточно определяются для слушателя». Однако связь Б. с животным эпосом не является обязательной, и уже в древнейших из дошедших до нас Б. на Востоке и в Греции наряду с животными действующими лицами являются люди и мифические существа. Так.

обр. вопрос о происхождении Б. из животного эпоса следует считать открытым. Одним из наиболее спорных вопросов является вопрос о родине Б. Истоки греческой Б. (с тематикой из животного эпоса) можно проследить уже у Гезиода , далее у Архилоха и Симонида; расцвет же ее связан с именем Эзопа (VI-V вв. до христ. эры). С другой стороны, древнейшие из индийских Б.

могут быть возведены к V-IV и с достоверностью к III в. до христ. эры. Так. обр. как будто устанавливается хронологический примат древнегреческой Б. над древнеиндийской. С другой стороны, форма древнеиндийской Б. с ее характерным тяготением к образованию больших сборников путем обрамления и изысканным чередованием прозаического повествования и стихотворных изречений более разработанная, чем сжатое изложение древнегреческой Б.

, свидетельствует как будто о долгой литературной традиции. А т. к. при отсутствии точных хронологических данных ученые принуждены в своих построениях опираться преимущественно на общелогические и общеэстетические аргументы, то взгляды их естественно очень расходятся. Так A. Wagener (Essai sur les rapports qui éxistent entre les apologues de l’Inde et les apologues de la Grèce, Brux.

, 1854) выводил греческую Б. из индийской. A. Weber (Indische Studien, III) и Th. Benfey (предисловие к переводу «Панчатантра», Lpz., 1859) отстаивали противоположную точку зрения, считая более древней менее совершенную художественно, более «наивную» и «естественную» греческую Б. O. Keller (Untersuchungen über die Geschichte der griechischen Fabel, Lpz.

, 1862, «Jahrbüch. f. klass. Philol.», 4) настаивал на исконности индийской Б., считая данные в ней характеристики животных более соответствующими индийской, чем европейской фауне. Из позднейших исследователей J. Hertel (статьи в «Zeit. d. deutsch. morgen. Gesellsch.», 57-1903, 62-1908) выступает за индийское, Е. Rohde (Ueber griech. Novellendichtung, Rost., 1875) за греческое происхождение Б. Поскольку однако большая часть так наз.

«эзоповских» и индийских Б. позднего происхождения и относится к эпохе оживленных сношений между Индией и эллинским миром; поскольку далее Б. как сюжетное целое обладает большой способностью миграции вопрос вряд ли может быть решен в ту или другую сторону без детального исследования внешней и внутренней истории каждого сюжета Б. Кроме того следует еще отметить, что в новейшее время выдвигалась теория египетского происхождения басни.На развитие зап.-европейской Б. почти в равной мере оказали влияние греческая и индийская Б. Прозаические Б. Эзопа, пересказанные греческими стихами Бабрием (III в.

христ. эры) и латинскими Федром (I в. христ. эры), создают «эзоповскую традицию», не прерывающуюся до новейшего времени. Прозаические и стихотворные латинские переделки и подражания эзоповским басням (прозаический «Эзоп» X в., «Ромулус» X в., «Ромулус» Одо Шерингтонского XI в., «Esopus moralisatus» кон. XII в., Б. Александра Неккама XII в., «Avianus novus» XII в.

и др.) рано порождают подражательную литературу на народных яз. («Ромулус» Марии Французской (ок. 1200)). С другой стороны, почти так же рано зап.-европейская Б. начинает черпать материал из поучительных сборников («Directorium vitae humanae» Иоанна Капуйского XIII в. и его позднейшие переделки), являющихся в конечном счете пересказом индийского сборника «Панчатантра», история к-рого представляет один из интереснейших случаев миграции Б.

, известный мировой истории литературы. В зап.-европейской Б. позднего средневековья сливаются уже оба источника; так «Новый Эзоп» Бальдуса в значительной части заполнен индийскими Б. В новое время восточный элемент опять усиливается благодаря переводам с турецкого («Livre des lumières» XVIII в.; из Б. «индийского мудреца Пильпаи» заимствует напр.

свои сюжеты величайший баснописец нового времени Ла Фонтен ). Обогащаясь сюжетно, зап.-европейская Б. существенно изменяет свою форму на протяжении своего существования. В то время как средневековье (Мария Французская, Стрикер, Ульрих Бонер и др.), гуманизм (Эразм Альберус, Буркгардт Вальдис, Штейнгевель и др.), реформация (Ганс Сакс, Мартин Лютер и др.) пользуютсяБ. преимущественно как педагогическим или полемическим орудием, обращая сравнительно мало внимания на художественную обработку повествовательной ее части, французский классицизм (в лице Ла Фонтена) пользуется Б.

для введения в литературу неканонических образов бытового реализма: художественное развитие повествования Б. приобретает основное значение, тогда как «нравоучение» сводится к краткому изречению, часто являющемуся как бы уступкой требованиям жанра. Эта форма Б. становится канонической для XVII-XIX вв., несмотря на попытки немецкого рационализма (в лице Лессинга ) возродить старую, бедную повествовательно Б.

Русскою письменностью элементы Б. были восприняты в составе переводных и вообще пришлых литературных памятников. Повидимому еще в раннее время, приблизительно в XIII в. (списки сохранились начиная от XV в.), вошла в русскую литературу диалогической формы повесть «Стефанит и Ихналат» (греч. «увенчанный и следящий») один из пересказов индийской «Панчатантры», ошибочно приписанный (псевдоэпиграф) Иоанну Дамаскину, одному из популярных христианских святых VIII в. Вкус к Б. элементам поддерживался аллегоризмом, струя к-рого проходит по древнерусской письменности, задевая разные ее жанры, включительно с церковной проповедью толковательного пошиба и с загадками, помещаемыми в вопросо-ответных памятниках (типа «Беседы трех святителей»). В качестве популярного образца следует упомянуть загадку «О правде и кривде», символизируемых в «Беседе» обычно зайцем и совой; отсюда устно-поэтическим путем развился аполог знаменитого стиха о Голубиной книге, где говорится уже о борьбе двух зверей (иногда двух зайцев), белого и серого, в результате чего побеждает серый зверь кривда. Возможно, что тот же книжно-устный мотив отражен в применении к текущим социальным условиям, под 1528, псковскою летописью; жалуясь на административное засилье Москвы, местный летописец добавил: «у дьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетела на небо, и кривда в них начала ходить, и много было от них зла».

Б., в ее собственной, хотя бы и искаженной переводом художественной форме, русская письменность узнала лишь в начале XVII в. (1607), когда Ф. К. Гозвинский перевел с греческого Б. Эзопа. Большой известности они однако не получили: списки их единичны, и отражений в русских оригинальных памятниках XVII в. не найдено. Подражания Эзопу имеют место лишь в XVIII в.

(Кантемир , Тредьяковский ), когда зарождается и оригинальное творчество в той же области, внушенное новоевропейскими образцами (гл. обр. Ла Фонтеном). Ряд баснописцев: Сумароков , Хемницер , Дмитриев , Измайлов и др.

завершается наконец И. А. Крыловым (1768-1844), к-рый сумел сделать русскую Б. художественной.В основе Крыловских Б. лежит наблюдение над окружающей жизнью и бытом, а их идейность сводится к практической мудрости; заимствованные же элементы (сюжет, восходящий иногда к Ла Фонтену и т. под.) претворены у Крылова с небывалой ассимиляцией.

В этом огромная формальная разница по сравнению с неорганизованной Б.-притчей русской древности. Связи материальной в смысле источников с древнерусской приточной традицией Крылов, как и его предшественники в XVIII в., совершенно не имеет.В середине XIX в. жанр Б. совершенно замирает и воспринимается лишь пародически (Б. Козьмы Пруткова ).

Возрождение Б. в наше время, связанное с именем Демьяна Бедного , становится возможным лишь благодаря коренному обновлению ее содержания, превращению Б. из жанра общедидактического в публицистический жанр, заострению ее сатирических выпадов в плане политической борьбы наших дней. Формально Демьян Бедный продолжает традицию Крылова.

Библиография:

Потебня А., Из лекций по теории словесности, Харьков, 1894; Weddigen F., Das Wesen und die Theorie der Fabel und ihre Hauptvertreter in Deutschland, Lpz., 1893; По вопросу о восточной Б., помимо литературы, указанной в тексте: Крымский А., проф., О Кадиле и Димне, «Труды по востоковедению», изд. Лазар. ин-та, в. VIII, М., 1905 (см. также «Калила и Димна», «Панчатантра»). Об античной Б.: Thiele G., Die antike Tierfabel. По вопросу о средневековой Б.: Hervieux L., Les fabulistes latins depuis le siècle d’Auguste jusqu’Г la fin du moyen-âge, 2 vv., P., 1884; По вопросу о русской басне: Пыпин А. Н., Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских, СПБ., 1857; Мокульский В. Н., Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге, Варш., 1887; Виндт Л., Б. сумароковской школы, «Поэтика», I, Л., 1926; Ее же, Б. как литературный жанр, «Поэтика», II, Л., 1927. .