Энциклопедия эпистемологии и философии науки - диалектика

«Топика» Аристотеля — это «сочинение о диалектике», понимаемой как искусство диалога (Аристотель. Первая аналитика. 46 а. // Соч. Т. 2. М., 1972). Диалог трактуется здесь как борьба противоположностей, тезиса и антитезиса. Итогом этой борьбы является синтез, резюмирующий развитие знания, достигнутое в диалоге. Поскольку от исхода диалога во времена Платона и Аристотеля подчас зависели и честь, и ж и з н ь человека, Д. и эристика разрабатывались очень активно и часто отождествлялись. Даже Кант называет Д. логикой кажимости.

Одновременно с Д. как теорией диалога и независимо от нее формировалась мысль о всеобщей взаимосвязи и изменчивости мира, классически выраженная в афоризме Гераклита «Все течет». Но античные философы лишь угадывали объективную взаимосвязь и развитие в универсуме. Экспериментальная наука Нового времени была вынуждена начинать исследование любого объекта с расчленения его на неподвижные части и рассмотрения каждой из них в отдельности. Этот стиль мышления приобрел статус метода познания, который Гегель, а вслед за ним и Маркс, называли метафизическим. Гегель использовал аристотелевскую Д., теорию диалога, для наполнения конкретным содержанием Д. в смысле Гераклита. Он онтологизировал законы аристотелевской Д., истолковав их как законы развития абсолютной идеи. На новую теорию было перенесено не только название «Д.», но и практически вся терминология теории диалога: «противоречие», «отрицание», «отрицание отрицания», «тезис», «антитезис», «синтезис» и т.д. Для этого Гегелю пришлось постулировать тезис о тождестве мышления и бытия, заимствованный позднее и материалистической Д.

Переход от античного понимания Д. к современному завершил К. Маркс. Гегелевскую Д. он, по выражению Ф. Энгельса, «поставил с головы на ноги», т.е. понял материалистически. Сформулированные Гегелем законы развития абсолютной идеи он истолковал как законы развития материального мира. Настаивая на общефилософском статусе материалистической Д., Маркс особенно подчеркивал ее значение как теоретической основы революционной деятельности: «В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она вкладывает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 22). Марксом и Энгельсом ставилась задача соединить Д. не только с материализмом, но и с экспериментальной, галилеевской наукой, т.е. создать научную теорию материалистической Д. Ее основные положения можно резюмировать так. Законы Д. действуют в мышлении, в природе и в обществе. Отсюда делается вывод о тождестве мышления и бытия, соответственно Д., логики и теории познания. Д. — это, с одной стороны, теория, рассматривающая мир во взаимосвязи и развитии, а с другой, универсальный метод научного исследования, позволяющий выявлять эту взаимосвязь и развитие. Взаимосвязь мыслится как универсальная: «Каждая вещь связана с каждой» (Ленин). Всякое развитие, т.е. движение от низшего к высшему, понимается как саморазвитие: его источником является борьба противоположностей, внутренне присущих самому развивающемуся явлению. Развитие совершается в соответствии с тремя основными законами Д. Первый из них — закон единства и борьбы противоположностей — указывает на источник развития и потому считается сутью, ядром Д. В законе перехода количественных изменений в качественные ключевым является понятие меры — границ количественных изменений, выходя за которые предмет переходит в новое качество. Закон отрицания отрицания — «исторический»: он фиксирует возвращение в процессе развития якобы к старому. Наряду с основными существуют неосновные законы Д., фиксируемые философскими категориями.

Исторический парадокс состоял в том, что задача разработать теорию, которая «по самому существу своему критична и революционна», решалась в условиях тоталитарного режима. Но даже и в этих «антидиалектических» условиях отечественные философы получили научные результаты мирового уровня, правда, в основном в прикладных областях. Над общей же теорией материалистической Д. витает призрак тривиальности, недодуманности и недоговоренности. Накопилось множество проблем, которые в обстановке догматизма невозможно было не только решить, но и сформулировать. Вот лишь некоторые из них. Каждая ли вещь связана с каждой? Каждая ли вещь развивается? Можно ли говорить о развитии мира в целом? На основании каких критериев прогресс отличается от регресса? Действительно ли Д., логика и теория познания — это одно и то же? Существует ли рядом с формальной еще и диалектическая логика? Действительно ли логически противоречивое высказывание (напр., «капитал возникает и не возникает в обращении») может соответствовать действительности? Неясность, а подчас и иррациональность ответов на эти вопросы привели к кризису материалистической Д. Ее стали отождествлять с эристикой, трактовать как теоретическую основу социальной демагогии.

Наряду с диалектикой Гегеля и Маркса сегодня существует негативная Д., которую ее автор, Т. Адорно, противопоставляет аффирмативной Д. Гегеля, допускающей в процессе развития возвращение к старому на высшей ступени. С точки зрения негативной Д, развитие — это только отрицание.

Г.Д. Левин

Д. (греч. бюЛектш]) — термин «Д.», согласно Диогену Лаэртскому, впервые употребил Платон, он же ввел третий (после физического и этического) род рассуждений — диалектический (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. III, 24, 56). В др. месте Диоген (VIII, 57), ссылаясь на Аристотеля, изобретателем диалектического метода называет Зенона из Элей. Это фактически подтверждает Платон, который, однако, утверждает, что его Д. была негативной. Согласно Платону, Зенон в своем сочинении, написанном «под влиянием страсти к спорам», пытался показать, что общепринятое мнение («существует многое») влечет за собой еще более смешные последствия, чем признание существования единого (Парменид, 128d). Однако метод элеатов не был негативным, многие его специфические черты мы обнаруживаем и у Платона: ориентация на достоверное познание истины, которое осуществляется исключительно в сфере понятий, и использования дихотомического деления как для доказательства, так и для опровержения. Применять диалектический метод исключительне в негативных целях первыми стали, по-видимому, софисты. Протагор использовал его для того, чтобы «худшее сделать лучшим» (TOV Y|TO> A.6yov креггтсо noeiv) и двояким образом говорить об одних и тех же вещах. У Горгия этот метод уже применяется для обоснования «гносеологического нигилизма»: истину не только нельзя познать, ее нельзя ни адекватно воспроизвести, ни передать, ни воспринять. Сократ придал диалектическому методу форму диалога. Его ирония подготавливала почву для наведения и была направлена на познание сущности вещей, понятийным выражением которой он считал определение. У мегариков Д. рассматривается уже как часть риторики и фактически вырождается в эристику. Платон был первый, кто попытался представить Д. как научную доктрину (бюЛеетжг 'ел1атг)|дп). Диалектическое искусство, «рассматривающее то, что ясно, точно и наиболее истинно», согласно Платону, «превосходит прочие своей величиной, своим достоинством и приносимой им пользой» (Филеб, 58 с). Диалектическая спог собность лежит в основании всех др. искусств, т.к. ее предмет («познание бытия, подлинного и вечно тождественного по своей природе») является «гораздо более истинным», чем предмет др. искусств (Филеб, 58а). Ее Платон отождествляет с разумом (voс,), предметом которого являются чистые умопостигаемые сущности, и противопоставляет рассудку (5idvoia), на который опираются частные науки и предметом которого являются хотя и умопостигаемые, но связанные с чувственным восприятием объекты, а также вере (niattc,) и уподоблению (E'IKCOV), объектом которых являются чувственно воспринимаемое. Разум и рассудок составляют мышление (vonaic), а вера и уподобление — мнение (боа). Мнение относится к становлению, мышление — к сущности. Но только разум способен «подняться до истинного бытия» (Государство. VII. 537 с). Др. науки, в том числе и математические, хотя и «пытаются постичь что-нибудь из бытия», но «им всего лишь снится бытие, а наяву им невозможно его увидеть, пока они, пользуясь своими предположениями, будут сохранять их незыблемыми и не отдавать себе в них отчета». Методы этих наук не способны дать знание в строгом смысле этого слова ('гтатг|(тг|), поскольку у математика «началом служит то, что он не знает, а заключение и середина состоят из того, что нельзя сплести воедино». Для Платона «один лишь диалектический метод придерживается правильного пути: отбрасывая предположения, он подходит к первоначалу с целью его обосновать» (Государство. VII. 533с). Диалектическая способность у Платона включала в себя: 1) «способность, охватывая все общим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрознено, чтобы, давая определение каждому, сделать ясным предмет поучения», и 2) «способность разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни одной из них» (Федр, 265d-e), а именно «различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной, а иной за тот же самый» (Софист, 253d).

У Аристотеля Д. уже теряет статус «науки наук» и иногда даже сближается с софистикой, поскольку, как и софистика, имеет дело не с сущим самим по себе, которое является предметом философии, а с привходящими свойствами вещей (Met. 11, 4, 1061b). От софистики и аналитики она отличается, прежде всего, предметом: софистика направлена на случайные свойства, аналитика исследует то, что существует всегда и везде, а Д. — то, что бывает не всегда и не везде, но как правило. Доказательство исходит из истинных и первых начал, а диалектический силлогизм — из правдоподобных ('Е 'EVSOCOV) (Тор. I, 1, 100а27), т.е. из таких мнений, которых придерживается большинство или самые мудрые. Выводы в Д. всегда носят вероятный характер, однако они могут быть использованы для познания не только привходящих свойств, но и сущности вещей. Д. у Аристотеля опирается не на разум, а на рассудок и исследует вещи в их противоречивых свойствах и в развитии. Правда, перед аналитикой она имеет одно важное преимущество: аналитика исследует свойства только одного какого-то рода, тогда как Д. — разных родов, а потому ее методы применимы там, где неприменимы методы аналитики, и ее выводы обладают большей общностью.

В противоположность перипатетикам стоики рассматривали Д. не как органон, а как часть логики, наряду с риторикой. Риторику они определяли как науку хорошо говорить при помощи связных рассуждений, а Д. — как науку правильно спорить при помощи рассуждений в виде вопросов и ответов. Распознавая истинное и ложное, достоверное и двусмысленное, Д. подготавливает почву для правильных и последовательных вопросов и ответов. Поэтому Посидоний определял Д. как «науку о том, что есть истина, что ложь, а что ни то, ни другое». Напротив, Хрисипп трактовал ее как «науку об обозначениях и обозначаемом» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VII, 62). Обозначающее исследовала грамматика, которая включала в себя поэтику и учение о музыке. Область обозначаемого включала в себя разделы о представлениях и о возникающих из них суждениях, о подлежащих и сказуемых, о прямых и обратных высказываниях, о родах и видах, о рассуждениях, обращениях и умозаключениях и, наконец, о софизмах — как словесных, так и предметных (Диоген Лаэрт. VII, 43). Негативное понимание Д. возрождается у академиков. Аркесилай понимает Д. как метод опровержения любого утверждения, претендующего на знание с помощью контраргументов. Для Плотина, напротив, Д. — самая ценная часть философии. Д. он определяет как «способность с помощью речи (А-буос,) давать определение того, что такое вещь, чем она отличается от других вещей и что у нее общего с ними, а также каково место каждой из них, есть ли она сущность и сколько имеется сущих и не-сущих» (Plotin. Enn. I, Lib. Ill, 1.42). Д. не является органоном, т.к. в ней речь идет не об абстрактных положениях (бшргцшта) и критериях (KOVOVEC,), а о вещах. Диалектическая способность — самая ценная из всех наших способностей. Опираясь на рассудочную деятельность (cppovqaic,), она с помощью анализа и синтеза постигает все существующее, но, став совершенным духом (voCc,), она на основе аналогии постигает то, что находится за пределами существующего. Для Цицерона, который опирался преимущественно на стоиков, Д. в первоначальном смысле — это искусство рассуждения (ars disserendi), взвешивание аргументов за и против некоторого решения. Ориентированная на обсуждение определенной реальной проблемы, как правило взятой из судебной практики, Д. исходит из некоторого факта и проверяет весомость и достоверность аргументов с целью выработать прочное мнение (firma opinio). У Цицерона она включена уже в риторику и из пяти ее разделов (inventio, disputatio, elocutio, memoria и pronuntiatio) охватывает только два первых (De inventione rhetorica, I, 7). Искусство рассуждения он вслед за стоиками делит на две части: искусство открытия (ars inveniendi) и искусство суждения (ars iudicandi) (Topica. II, 6). Упрекая стоиков в том, что они в своей Д. ограничились рассмотрением лишь второй части и упустили из виду первую (Topica. II, 3), он обращается к «Топике» Аристотеля.Д., если она не учит, «каким образом я обнаруживаю, что следует говорить» (qem ad modum inveniam, quid dicam), не способна судить об истине и лжи. С Цицерона берет начало употребление понятия Д. как в широком значении (синоним логики), так и в узком (синоним топики), а также характеристика ее и как искусства (ars), и как науки (scientia). Такое смешение понятий мы обнаруживаем у Боэция, который вслед за Цицероном придерживается деления Д. на inventio и iudicium и ограничивается логикой открытия. Топика становится у него фундаментальной наукой. Цель ее — на основании знания топов (loci) систематически отыскивать аргументы и тем самым получить доступ к богатому материалу аргументации. Аргумент он рассматривает как основание, делающее сомнительное достоверным (Argumentum est ratio rei dubiae faciens fidem) (Boethius. Opera omnia. 1174c), однако он требует отграничивать необходимый (necessarium) аргумент от вероятного (probabile) (Ibid. 1180d).

Августин определяет Д. в духе Цицерона и Квинтилиана как науку правильно обсуждать некоторый вопрос (dialectica est bene disputandi scientia). Обсуждение осуществляется с помощью слов, которые суть знаки вещей. Вещь же он определяет как все то, что воспринимается или чувствами, или разумом, или скрыто от них (res est quidquid vel sentitur vel intellegitur vel latet) (Augustinus. De dialectica. V). Д., таким образом, у него принципиально ограничивается сферой умопостигаемого. Иоанн Скот Эриугена в духе Платона называет Д. матерью всех искусств (mater artium) (Johannes Scotus Eriugena. De div.nat. V, 4). Она заключена в природе самих вещей (in natura rerum... condita) и распространяется на все предметы, доступные разумному пониманию (quae intellegi posunt). Как наука она представляет собой «созерцание мудрыми истинной природы вещей» (a sapientibus vera rerum contemplatio) (Ibid. I, 46). Абеляр, как и стоики, Д. рассматривает как синоним логики и ее цель видит в «разграничении истины и лжи» (veritatis seu falsitatis discretio) (Dial., P. 435). Вслед за Августином и Эриугеной он ограничивает область Д. областью земного, указывая при этом на то, что слова, используемые человеком для познания, недостаточное средство для познания божественного. Топы он интерпретирует как правила (regulae), с помощью которых должно осуществляться исследование. После перевода в 1128 на лат. язык «Топики» усиливается влияние Аристотеля на понимание Д., а после введения Фомой Аквинским различия между dialectica docens (Д., понимаемой как теоретическая дисциплина) и dialectica utens (практической Д.) Д. становится основным методом преподавания и исследования в ун-тах.

Против схоластической трактовки диалектического метода выступили некоторые гуманисты (Л. Вивес, Р. Агрикола, М. Низолий, П. Раме и др.) и «чистые аристотелики», главным оплотом которых становится Падуанский ун-т. Если первые пытались реформировать Д., то вторые полностью отрицали ее познавательное значение. Спор между реформаторами-гуманистами и схоластической традицией касался вопроса о том, предшествует ли Д. (inventio) аналитике (iudicium) или нет. Агрикола, ссылаясь на Аристотеля, указывает, что аналитика исследует логическую связь понятий, которая гарантирует только непротиворечивый вывод, но не предметную правильность посылок. Интерпретируя топы (loci) как ориентированные на решение некоторой проблемы средства аргументации, в том числе и доказательства, он рассматривает их как основание всей логики, которая у него фактически растворяется в Д. (топике). Выражающие наиболее общие внешние и внутренние условия познания факта, топы (loci) у него сближаются с традиционными универсалиями и категориями (Agricola R. De inventione dialectica libri tres. Hildesheim, 1976. I, 4. P. 22). Как таковые они гарантируют не только формальную правильность, но и содержательную достоверность исследования. В качестве фундаментальной науки Д. выступает и у Раме, в качестве метафизического основания которой в первом (1543) издании выступает платоновская теория идей. Искусство Д. (ars dialectica) определяется Раме как учение о том, как следует рассуждать (doctrina disserendi). Она учит законам природы (leges naturae) и указывает надежный путь, не позволяющий ошибаться в процессе рассуждения (Ibid. 8, 5—13) только тогда, когда опирается на «естественную Д.» (dialectica naturalis), которую вложил в наши души Бог вместе с «вечными образцами» в виде врожденной способности к рассуждению (vis disserendi) (Ibid. 6, 10—15). Как «естественный свет» (lumen naturale), как свет благодати божьей она выступает в качестве естественной предпосылки всякого знания и без нее не может обойтись никакая наука. Д., опирающаяся на топы (loci), которые у Раме являются не только концептуальными элементами аргументации, но и выступают в качестве ориентиров, указывающих, в каком направлении следует искать решение проблемы; выступает, как и у Агриколы, в качестве фундаментальной науки, дающей основания всем др. наукам и искусствам.

В философии Нового времени Д. ассоциируется, однако, со схоластикой, и этот термин приобретает отрицательное значение. И. Кант называет ее «логикой видимости» (Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 336), «Д. чистого разума», которую, однако, нельзя устранить подобно софизмам, поскольку она коренится в природе самой метафизики (Там же. С. 90) и возникает тогда, когда логика, которая есть лишь канон для оценки, применяется в качестве органона для создания видимости объективных утверждений (Там же. С. 161). «Трансцендентальная Д.», в задачу которой входит вскрывать видимость трансцендентных, выходящих за пределы опыта суждений, способна только предохранить нас от обмана, но не в состоянии искоренить ее подобно логической видимости, т.к. мы имеем дело здесь с «естественной и неизбежной иллюзией», которая, опираясь на субъективные основания, выдает их за объективные (Там же. С. 339). И. Г. Фихте свое учение о «синтетическом методе» строит на идее, что развитие познания осуществляется путем преодоления противоположностей по схеме «тезис—антитезис—синтез». У Ф. Шеллинга в соответствии с этой схемой развивается уже не только мышление, но и природа. Г. В. Ф. Гегель, упрекавший своих предшественников в том, что у них эта триада является только «внешней безжизненной схемой», превращает ее в имманентный принцип саморазвития абсолютного духа. Он выступает против Д. как «субъективной игры» и, выделяя в развивающемся понятии три стороны — абстрактную (рассудочную), диалектическую (отрицательно-разумную) и спекулятивную (положительно-разумную), — характеризует диалектический момент как «снятие такими противоположностями самих себя и их переход в свою противоположность» (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974. С. 205). Для него Д. — это «движущая сила всякого научного развертывания мысли» и «единственный принцип, который вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость, в котором вообще заключается подлинное, а не внешнее возвышение над конечным» (Там же. С. 206). Цель Д. состоит в том, чтобы рассматривать вещи «согласно их собственной природе, обнаруживая при этом конечность односторонних определений рассудка» (Там же. С. 207). Концепцию «эристичской Д.» пытался развивать, правда безуспешно, А. Шопенгауэр. Не имела большого влияния и Д.Ф. Шлейермахера. Е. Дюринг, отталкиваясь от кантовского понятия «естественной Д.», определяет Д. как «высшую логику» (Duhring E. Nattirliche Dialektik. В., 1865. S. 3). Она относится к обычной логике так, как высшая математика к элементарной. Занимающий математиков «вопрос о том, каким образом можно мыслить некоторую бесконечность посредством простого понятия, — это чисто логический вопрос» (Ibid. S. 5), и он должен стать главным вопросом высшей логики. Дюринг стремится показать, что «логика, какое бы применение она ни находила, использует понятие неограниченности операций рассудка только для того, чтобы правильно понять и определить характерные черты и законы действительных процессов» (Ibid. S. 9). Д. имеет дело с изменениями понятий и с преобразованиями идей постольку, поскольку они вызваны этими неизменными процессами, происходящими в действительности. Взгляд на «субъективную Д.» как на отражение «объективной Д.», ее законов мы встречаем также у Ф. Энгельса, который превращает его в основополагающий принцип диалектического материализма. Распространенная на учение об обществе материалистическая Д. становится основой марксистско-ленинской доктрины, в том числе учения о классах и классовой борьбе.

В современной философии к Д. обращались такие философы, как Ж.П. Сартр, М. Мерло-Понти, М. Хоркхаймер и Т. Адорно. Согласно Адорно, противоречие есть не гераклитовское существование, как полагал Гегель, а «знак неистинности тождества, знак возникновения постигаемого в понятии». Для него «видимость тождественности внутренне присуща мышлению в силу самой его чистой формы. Мыслить — значит идентифицировать, определять, устанавливать тождество» (Адорно Т. Негативная диалектика. М., 2003. С. 15), поэтому «тождество и противоречие намертво приварены друг к другу» (Там же. С. 16). К Д. мысль толкает ее неизбежная недостаточность, и Д., как «последовательное логическое осознание нетождественности», неизбежно является негативной.

С.Г. Секундант

Лит.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979; Платон. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. 2, 3. М, 1993 — 94; Плотин. Сочинения. СПб., 1995; Кант И. Сочинения: В 6-и т. Т. 3. М., 1964; Гегель Г.В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974; Адорно Т. Негативная диалектика. М., 2003; Prantl К. Geschichte der Logik. Leipzig, 1855; Agricola R. De inventione dialectica libri tres. Hildesheim, 1976; Ramus R Dialecticae institutiones. Stuttgart, 1964; Risse W. Die Logik der Neuzeit. B d. 1. Stuttgart, 1964 ; Duhring E. Nattirliche Dialektik. В., 1865; Schmidt-Biggemann W. Topica universalis. Eine Mod eligeschichte humanistischer und barocker Wissenschaft. Hamburg, 1983.

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009