Энциклопедия эпистемологии и философии науки - дискурс-анализ

Эти смыслы термина «дискурс» и проблематика анализа дискурса вообще были актуализированы в структуралистской «Linguistique du discours» (Ф. Соссюр, К. Леви-Строс) и в постструктуралистском Д.-а. Здесь в качестве дискурса были поняты и подвергнуты критике научные, литературные и повседневные высказывания и тексты, а также сложные, институционально укорененные системы знания в совокупности с относящимися к ним практикам. Д.-а. в 20 в. нашел применение в психоанализе (Ж. Лакан), в историко-генеалогическом (М. Фуко) и семиотически-деконструктивистском исследовании (Ж. Деррида, П. де Мен, Ж.-Ф. Лиотар). Особое влияние он оказал на литературоведение, социологию и феминистские теории.

Независимо от французских теорий дискурса, Д.-а. возник как раздел лингвистики под названием «эмпирический Д.-а.», или «лингвистическая прагматика». При этом дискурс рассматривался как структура коммуникативных отношений, присущих речевым актам, которая выступает в качестве их цели и целостности. Лингвистическая прагматика исследует структуры, на основе которых из отдельных речевых актов строятся коммуникативные последовательности и цепочки. В дальнейшем они подразделяются на различные формы речи и типы текстов (дискурс-формы и дискурс-типы). Основные идеи этого направления были заимствованы из «методической» модели, или «органон-модели», языка К. Бюлера, теории речевых актов Дж. Остина и Дж. Сёрля и феноменологии дискурса Ч.У Морриса. В настоящее время существует целый ряд типологий дискурса и немалое количество его определений.

Кредо неклассической гуманитаристики. В современных гуманитарных науках, и в частности в психологии, усвоение идей, связанных с понятием дискурса, знаменует собой существенную методологическую переориентацию. Психологи, социологи, этнографы рассматривают Д.-а. как форму разрыва с классической нормативной философской методологией и одновременно как способ выхода за традиционные дисциплинарные границы «сциентистской», или «когнитивистской», психологии. Термин «дискурс» выступает, тем самым, как лозунг и символ новой гуманитарно-научной парадигмы, формирование которой происходит в наши дни (Р. Харре).

Термин «дискурс» используется в весьма нестрогой теоретической манере. Тому способствует и объективное многообразие специально-научных подходов, которые существенным образом связаны с понятием дискурса: лингвистическая прагматика, анализ разговора (conversation analysis), этнометодология, феминистские исследования, постструктурализм, постмодернистская политология, риторика, социология научного знания, дискурсивная психология, символический интеракционизм (список может быть продолжен). Они, в основном, разделяют идеи конструктивизма, который находится в оппозиции к традиционным социальным наукам и, в частности, к их наивно-реалистической установке. Конструктивизм и дискурс — понятия, которые сегодня часто используются в одном методологическом контексте.

В целом можно сказать, что эти подходы акцентируют внимание на «контингентности» сознания и деятельности по отношению к специфическим формам культуры. Термин «контингентный» (от англ. contingent — пропорциональный, возможный, случайный) является типичным примером недоразумений, возникающих в результате калькирования иностранных терминов в русском языке или просто их плохого перевода. Этот термин — ключевой для концепции социально-культурной обусловленности сознания и познания, и потому в данном случае должно использоваться далеко не первое, но весьма существенное значение этого слова — «зависящий от обстоятельств», «условный». При этом сознание рассматривается антиэссенциалистски — как то, что не имеет фиксированной сущности, но строится из культурно-символических ресурсов. Для некоторых конструктивистов сознание вообще является не ментальным объектом, а дискурсивным и нарративным действием. Это совокупность историй, которые рассказывают люди; это набор речевых практик общения с себе подобными как моральными и понимающими существами ( Р. Харре, Дж. Культер). Поэтому конструктивисты и склонны рассматривать дискурс как основной принцип социального конструирования.

Д.-а. выступает в качестве метода, в котором наиболее рельефно сказывается междисциплинарный характер социального конструктивизма. Конструктивисты в психологии, напр., имеют больше общего с лингвистами и социологами науки, чем со своими коллегами, которые занимаются нейронами, менеджментом или эргономикой. Использование конструктивистами Д.-а. как психологического метода также выводит их за пределы традиционной психологии. Это проявляется, прежде всего, в вопросе обоснования результатов исследования. Если традиционная научная психология собирает данные, операционализирует переменные, проводит статистические тесты, строит компьютерные модели, то Д.-а. представляет собой совершенно иную аналитическую процедуру. Она фокусируется на разговоре и текстах как социальных практиках, а также на тех ресурсах, которые привлекаются для изучения и овладения этими практиками. Напр., Д.-а. расизма изучает то, как в определенном контексте происходит легитимизация выражений, дающих негативное описание национальных меньшинств (Дж. Поттер, М. Уеттерел).

Дискурс-аналитики отказываются и от традиционных когнитивных объяснений в психологии. Вместо того чтобы объяснять действия как следствия ментальных процессов или сущностей, они пытаются понять, как менталистские понятия конструируются и используются в интеракции. Напр., вместо объяснения сексизма в терминах индивидуальных установок предпринимается анализ того, как делаются оценки в конкретных ситуациях общения с учетом индивидуальных и надындивидуальных позиций ( Р. Джил, Дж. Поттер, М. Уеттерел). Впрочем все эти характеристики Д.-а. не составляют его дефиницию. Новые исследования всякий раз расширяют границы этого подхода, и ясно только следующее: проблематика и методы Д.-а. позволяют по-новому взглянуть на ряд проблем в гуманитарных науках и дать их переформулировку.

Истина и обоснованность. Принято считать, что последовательных дискурс-аналитиков не должны всерьез волновать проблемы метатеоретического характера, поскольку доминантой для них всегда остается прагматический принцип практической полезности и эффективности. И тем не менее, как мы видели выше, вопрос об объективности исследования активно дискутируется в данном контексте. Это касается и других общеметодологических понятий, к которым относятся, прежде всего, понятия истины и эпистемической надежности. Понятия истины (validity) и эпистемической надежности, или обоснованности (justifiability), в Д.-а. оказываются неработающими в силу неколичественного характера используемых методов и альтернативных теоретических допущений. На статус методологического регулятива из них в большей мере могут претендовать, по мнению Дж. Поттера, четыре следующих: требование учета девиантных случаев, понимание участников, когерентность и оценка читателя.

Анализ дискурса часто имеет дело с набором случаев — формами проявления некоторого феномена, исследование которых призвано обнаружить некоторую регулярность. Одним из наиболее полезных случаев является тот, который отклоняется от известного порядка. Однако опровержением этого порядка такие девиантные случаи являются отнюдь не обязательно; напротив, некоторые их характеристики могут способствовать подтверждению данной регулярности (Дж. Херитедж). Напр., среди дискурс-аналитиков принято исходить из того, что респонденты, интервьюируемые по поводу некоторых событий, обычно избегают приписывать ответственность интервьюеру за взгляды, выражаемые в его вопросах (Дж. Херитедж, Д. Грейтбетч). Если же респондент предъявляет претензии интервьюеру по поводу содержания вопроса, это может создать серьезные трудности для их взаимопонимания. И тогда этот девиантный случай показывает необходимость стандартного порядка, принятого для отношений респондента и интервьюера.

Д.-а. — это типичная интеракция, в которой происходит социальное конструирование реальности (П. Бергер, Т. Лукман). Одним из факторов, способов и уровней социального конструирования реальности является легитимизация (социальных институтов, смыслов), т.е. их субъективное понимание и принятие индивидами. Так, в Д.-а., как и в анализе разговора, одним из важных моментов оказывается использование того, как собеседники понимают друг друга. Аналитик не может ограничиться тем, чтобы рассматривать только тот смысл, который он сам вкладывает в содержание собственной речи. Адекватный анализ должен в неменьшей мере учитывать и то, как данную речь воспринимает и понимает собеседник. Именно это понимание обеспечивает проверку интерпретации дискурса. Конечно, следует учесть, что само взаимопонимание не дается непосредственно благодаря обмену репликами. Каждый ответ собеседника должен быть адекватно понят и, следовательно, проинтерпретирован и вновь проверен с помощью вопроса к собеседнику. Интерпретация, понимание и проверка составляют поэтому непрерывную и, по сути, бесконечную цепь разговора, смысл которого может измениться в любой момент. Д.-а. тем и отличается от анализа текста, что первый имеет в виду это живое течение диалогической речи, остановка которой омертвляет и даже вообще лишает ее смысла.

Когерентность в анализе разговора и дискурса выступает как присущее им свойство кумулятивности. Исследования объединяются в линейную последовательность так, что более поздние работы основываются на предыдущих. Каждая новая работа, релевантная для понимания речевых интеракций, является проверкой адекватности предшествующих; каждая новая задача решается, исходя из ранее полученных результатов.Дискурс-аналитики восстанавливают тем самым известный в философии науки принцип кумулятивизма, который был отвергнут К. Поппером и Т. Куном. И это кумулятивизм еще более сильного характера, поскольку он работает в обе стороны и, в сущности, представляет собой кольцо в рассуждении. Данный способ самообоснования и избыточного самоцитирования, типичный для ранних стадий всякой научной дисциплины, если он не преодолен в ее последующем развитии, оказывается также верным признаком псевдонаучного знания.

И, наконец, наиболее важным и четким требованием истинностной оценки Д.-а. является презентация исчерпывающих исследовательских материалов (оригинальных скриптов, черновиков транскрибирования и т.п.), позволяющих читателям исследования судить об адекватности итоговых выводов. Именно благодаря представленности деталей и контекста дискурса они в состоянии понять его специфическую интерпретацию. Этим Д.-а. отличается, напр., от этнографического исследования, в котором интерпретации принимаются читателем в основном на веру, а приводимые данные уже прошли теоретическую обработку. То же самое справедливо и в отношении традиционной экспериментальной работы (фольклористики, диалектологии и контент-анализа), в которых практически не представлены «сырые» данные и редко приводится более одного—двух оригинальных, еще не раскодированных сообщений. В то же время читатели, оценивающие результаты Д.-а., являются, как правило, достаточно опытными участниками интеракций с широкой палитрой культурной компетенции: им приходилось давать интервью, быть членами локальных языковых сообществ, получателями специфических речевых сообщений и пр. Поэтому они в состоянии вынести не только абстрактные суждения по поводу соответствия интерпретации исходному материалу. В качестве экспертов они могут оценивать адекватность более общих утверждений дискурс-аналитиков, в частности — их эпистемологические представления об истинности и обоснованности вообще. Впрочем, согласно Дж. Поттеру, эти четыре требования не гарантируют истинность Д.-а., поскольку в науке, как показывают социологи научного знания, подобных гарантий вообще не существует. Истина в понимании речи собеседника — зыбкое ощущение, возникающее в узких границах анализируемого дискурса и способное разрушиться от всякого нового вопроса или ответа.

И. Т. Касавин

Лит.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М., 1995; Касавин И.Т. Дискурс и хаос: Проблема титулярного советника Голядкина // Психология. 2006. № 1; Касавин И.Т. Дискурс: специальные теории и философские проблемы // Человек. 2006. № 3; Миронова Н.Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. М., 1997; Слово, предложение и текст как интерпретирующие системы. Studia Linguistica. СПб., 1999; Слышкин Т.Е. От текста к символу: Лингвокультурные концепты прецен-дентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000; Текст и дискурс: Проблемы экономического дискурса. СПб., 2001; Р.Харрё. Союз дискурсивной психологии с нейронаукой // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. VI. № 4; Btihler К. Sprachtheorie. Stuttgart, 1934; Coulter J. Mind in Action. Oxford, 1989; Gill R. Justifying injustice: broadcaster's accounts of inequality in radio // E. Burman and I. Parker (Eds). Discourse Analytic Research: Repertoires and Readings of Texts in Action. London, 1993; Harre R. Social Being: A theory for social psychology. Oxford, 1983; Heritage J. Explanations as accounts: A conversation analytic perspective // C. Antaki (Ed.) Analysing Everyday Explanation: A Case Book of Methods. London, 1988; Heritage ., Greatbatch D. Generating applause: a study of rhetoric and response at party political conferences // American Journal of Sociology. 1996. 92; Morris Ch. Signs, Language and Behavior. N.Y., 1946; Potter J. Discourse Analysis and Constructionist Approaches: Theoretical Background ///. Т.Е. Richardson (Ed.) Handbook of qualitative research methods for psychology and the social sciences. Leicester, 1996; Potter J., Wetherell M. Accomplishing attitudes: Fact and evaluation in racist discourse // Text. 1988. 8; Wetherell M., Stiven H., Potter J. Unequal egalitarianism: a preliminary study of discourses concerning gender and employment opportunities // British Journal of Social Psychology. 1987. 26, 59— 71; Wunderlich D. Sprechakttheorie und Diskursanalyse // Apel K.-0. (Hg.) Sprachpragmatik und Philosophic Fft,/M., 1976.

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009