Энциклопедия эпистемологии и философии науки - философия и зеркало природы

Основные атаки Рорти направлены против фундаментализма — точки зрения (ее отстаивали все эмпирики, в том числе неопозитивисты), согласно которой знание может быть обосновано или подтверждено совокупностью базовых высказываний, уже не требующих оправдания какими-либо основаниями. Опираясь на аргументы философов-аналитиков (Н. Гудмена У Куайна, У Селларса, Д. Дэвидсона) о «мифе данного» и об отсутствии у знания твердых оснований, а также на тезис Л. Витгенштейна о языке как границе мысли, он развивает социо-линвистический вариант «эпистемологического бихевиоризма»: эпистемологические утверждения, считающиеся базисными, подтверждаются только ссылками на др. контекстуально зависимые системы высказываний. Мы принимаем высказывания или верования за «истинные» или «ложные», руководствуясь прагматическими критериями полезности, успешности, контроля, предсказательности в контексте широко понимаемой социальной практики и коммуникации. Объектом критических атак Рорти является репрезентативизм, предполагающий, что главная функция языка состоит в презентации или изображении тех или иных сторон объективно существующей реальности. Эта ложная посылка о языке, считает он, повинна в создании любых видов метафизики — как идеалистических, так и материалистических. Невозможность подведения под знание фундамента, по Рорти, означает исчезновение почвы под ногами не только у философии, но и у науки. Последняя не описывает реальность, а с помощью метафорических картин приспосабливается к ней; ее язык успешен только для прагматических целей предсказания и контроля. В свете этого различие между естествознанием и математикой, с одной стороны, и гуманитаристикой, с др., несущественно; и одно, и др. — лишь разные языки, изобретенные для меняющихся целей. Общий его вывод — философию следует лишить высокого гносеологического статуса, на который ее возвела платоновско-декартовско-кантовская традиция.

Рорти прошел школу аналитической философии и, обратившись к ее метафилософскому прочтению, сделал вывод, что суть позитивистских новаций состоит не столько в «повороте к языку», сколько в осознании того, что проблемы философии порождены языком: то, что принимается людьми за «философскую проблему», в действительности есть «продукт бессознательного принятия посылок, встроенных в словарь, в рамках которого эта проблема формулируется» (Р. XIII). И в книге «Ф. и з. п.», и в последующей книге «Последствия прагматизма» («Consequences of Pragmatism», 1982) он защищает тезис, что проблемы философии не имеют объективного предметного значения: дихотомии духовное—телесное, субъект—объект, истина— мнение и др., считающиеся естественными, в действительности порождены лингвистической практикой. Проблема сознания, напр., была «изобретена» Р. Декартом, положившим начало языковой игре о «духовной и телесной субстанциях», а наша так называемая интуиция о наличии в нас чего-то ментального, «возможно, является только готовностью включиться в специфическую языковую игру» (Р. 22). И. Кант надолго вовлек людей в поиск универсальных оснований морали, в то время как моральные нормы суть просто лингвистически оформленные правила общежития, возникающие в результате приспособления к природной и социальной среде. Историки мысли, изображавшие ход философии в виде безличной логики идей, тоже создавали иллюзию: на самом деле имели место только случайные эпистемологически несоизмеримые высказывания одних людей и реакция на них др. Поэтому реальная презентация интеллектуальной истории возможна на основе исторического номинализма, а не реализма. Рорти предлагает радикально секуляризировать философию, т.е. освободить ее от любых транскультурных подпорок. Творчество У Джеймса, Д. Дьюи, Ф. Ницше, 3. Фрейда, Витгенштейна, М. Хайдеггера, а также символы современной философии — «смерть Бога», «забвение бытия», «деконструкция» и др., — пишет он, кладут конец европейской традиции исторического самоописания в сопряжении с некой внечеловеческой реальностью.

Книга «Ф. и з. п.» в большей мере является критической, направленной на низвержение «идеологии Истины», нежели конструктивной. В качестве позитива, или «новой философской идеологии», предлагается следующее: заменить представление о философии-как-науке представлением о философии-как-литературе; признать, что дело философии — создание метафорических образов реальности применительно к прагматическим нуждам того или иного сообщества. Исходя из метафорической сущности философии, нужно положить конец давнему колебанию философии между наукой и искусством, сблизить ее, как жанр литературной критики, с последним. Стратегией философии должен быть этноцентризм, т.е. нахождение своей самотождественности в верованиях своего сообщества; оценивать значимость ее дел следует по вкладу в солидарность, а не в объективность. Общекультурная миссия философии состоит в налаживании коммуникативного «разговора» между различными, но равноправными формами интеллектуальной деятельности — наукой, литературой, политикой, религией и др. — с целью достижения взаимного понимания и разрешения конфликтов. Развитие этих установок в дальнейшем нашло свое отражение в политических работах Рорти, в которых он критикует политический консерватизм и защищает левый либерализм («Achieving our Country. Leftist Thought in Twentieth-Century America», 1998).

Книга «Ф. и з. п.» получила широкий отклик в США и др. странах, подогрела интерес к метафилософской тематике и вызвала разноречивые оценки. Апологеты особо выделяли аргументы, направленные против техницизма аналитической философии, и увидели в философии Рорти симптом возрождения литературно-эстетической традиции амер. мысли. Критики оценили смысл метафоризации, релятивизации и прагматизации человеческого знания как восстание против основополагающих для западной цивилизации рационалистических ценностей. Говорилось о том, что, несмотря на апелляцию к классикам прагматизма, его философская идеология является существенным отступлением от прагматизма Джеймса и Дьюи.

Н. С. Юлина

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009