Энциклопедия эпистемологии и философии науки - наука в социальном контексте

В последней трети 20 в. их противостояние, как «мнимая контраверза» (СР. Микулинский), постепенно сошло на нет. Анализ научной деятельности подсказывал, что развитие науки есть результат сложного взаимодействия внутренних и внешних факторов. А поскольку наука в целом есть общественный продукт (К. Маркс), то и научное знание социально по своей природе. В совокупности социальных факторов его развития исходным является общество в целом с его экономикой, системой общественных отношений и культурой. Общество не может существовать без знаний, и с момента своего возникновения оно накапливало эмпирические знания. В ходе развития у общества появилась потребность в объективном знании, поднимающемся над обыденным эмпирическим уровнем. И общество должно было как бы приоткрыть человеческому интеллекту возможность «выхода» к существенным сторонам действительности. Социальные условия являются источником не только иллюзорного сознания, как часто считалось. Соответствующая социальная основа необходима и для получения объективных знаний. Смысл научно-исследовательской деятельности состоит в познании мира с целью приобретения достоверных знаний о нем. Социальный характер носит и деятельность научного сообщества, включающего в себя людей связанных научными интересами и межличностными отношениями профессионально занятых научно-исследовательской деятельностью. Социум и научное сообщество можно рассматривать как два разных уровня социальной детерминации познания. Третий уровень представлен индивидом как субъектом познания с его социальными качествами, психологическими установками, ценностными ориентациями. При этом надо учитывать, что непосредственная социальная среда и основа деятельности ученых, т. е. социальный контекст науки, как и сам субъект познания, испытывают на себе воздействие глубинных социокультурных факторов.

Признание зависимости происходящих в науке процессов от социального контекста не распространяется на содержание научного знания. Оно детерминировано предметом и методами познания. Его связь с социальным контекстом если и возможна, то весьма отдаленная. Даже прежняя социология знания (К. Мангейм) отвергала влияние «исторического и социального аспекта» на содержание точных и естественных наук.

Наряду с этим широко распространенным подходом, доминировавшим также и в отечественных исследованиях развития науки, возникла методология, для которой характерно отождествление когнитивного и социального аспектов науки. Философской основой этого направления является постпозитивизм. Преодолевая неопозитивизм, он внес в методологический анализ науки идею развития (И. Лакатос, Т. Кун и др.) и, соответственно, акцентировал внимание на процессах генезиса нового знания и роли социальных условий в этом процессе. Хотя уже в работах К. Поппера позитивизм подвергался критике, поворот в разработке этого подхода, в основном, связывается с работой Т. Куна «Структура научных революций» (1963), сосредоточившей внимание на деятельности научного сообщества. Рассматривая развитие науки как смену парадигм, К у н проводил мысль, что новые парадигмы обретают статус образцов для решения научных задач, когда они приняты научным сообществом. Тем самым оно было отнесено к числу внутренних социальных детерминант развития научного знания. Основную роль в самом выборе новой парадигмы из конкурирующих моделей Т. Кун отводил не рациональным теоретическим аргументам, а вненаучным социально-психологическим и др. иррациональным факторам. Но обращение к социальным критериям при выборе парадигмы устраняет строго охранявшие научное знание методологические преграды и открывает доступ прямому влиянию на содержание науки ее социального контекста.

Одним из следствий этого поворота был отход части социологов от нормативной концепции социологии науки (Р. Мертон). В европейской социологии начался процесс сближения социологии науки и социологии знания, появились «социальные исследования науки» как направление, пришедшее на смену традиционной социологии науки. Это направление включало в себя разнообразные исследовательские программы так называемой «когнитивной социологии науки», объединившей их общей идеей отказа науке в «особом эпистемологическом статусе», что ставило ее в один ряд с др. формами культуры — мифом, религией, идеологией и т.д., чье содержание как раз социально детерминировано. Тем самым на науку распространялись методы и подходы, применявшиеся для их изучения. Реальное возрастание роли социального начала в развитии науки было интерпретировано в духе тотальной субъективизации науки путем отождествления когнитивного и социального аспектов науки и устранения из нее главного — отношения знания к его объекту, к предмету познания. «Научные утверждения созданы социально и не даны непосредственно физическим миром», а потому продукты науки, т. е. знания, представляют собой «социальные конструкции», и научное знание уже «перестает исключаться из области социологических интерпретаций» (Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 106—107). Однако субъект, действительно играющий активную роль в познании, «конструирует», т.е. создает, системы и методы науки, ее понятийный аппарат, формирует стиль научного мышления именно для достижения объективного знания. Представление науки в виде «социальной конструкции» означает, что наука уже не может претендовать на истинность, объективность, достоверность добываемого ею знания. Знание соотносится только с субъектом. Ведущим принципом конструктивистской интерпретации научного знания является релятивизм.

Вместе с тем акцент на социальность научного знания стимулировал появление различных эмпирических методов исследования научной деятельности. Среди них наибольшее распространение получили ситуационные исследования (case studies) отдельных научных событий. Ситуационными исследованиями занимались историки и социологи науки. Брался конкретный эпизод и изучалась вся совокупность факторов, связей, отношений, которыми он был обусловлен. В результате вырисовывалась его целостная картина. Ограниченность этого метода состояла в том, что его использование оставляло вне поля зрения исследователя общую панораму развития научного направления.

Одним из методологических выходов конструктивистской концепции в социологии науки явилось распространение на изучение науки методов этнографии, используемых ею для освоения характерных черт и особенностей примитивных культур. В этнографическом исследовании наука предстает в виде малой научной группы, со своей системой групповых ценностей, механизмами интеграции, межличностными отношениями и коммуникациями. В фокусе программы исследования лабораторной деятельности ученых находятся проблемы и процедуры конституирования «научной реальности», т.е. микросоциологические ситуационные исследования конкретного процесса «фабрикации знания» с использованием методов включенного наблюдения и качественного анализа. Само это направление неоднородно. В нем представлены и радикальные субъективистские и релятивистские концепции (К. Кнорр-Цетина), и их более «слабые» варианты, допускающие какие-то элементы объективности в научном познании и избегающие крайностей релятивизма (И. Элкана).

Близким к этнографическому, но отличным от него, является дискурсивный анализ науки (Дж. Гилберт, М. Малкей и др.), представляющий собой метод изучения письменных и устных высказываний ученых, занятых решением общих исследовательских задач. Дискурсивный анализ этих высказываний заключается в их соотнесении не с содержательной стороной исследовательского процесса, а с социальным контекстом. Цель этой процедуры — выявить версии хода событий, предлагаемые различными учеными, и социальные истоки этих версий. Сложность анализа в том, что все оценки, интерпретации, моменты согласия и несогласия в этом процессе очень подвижны и изменчивы. Поскольку метод не предполагает установления истинности или ложности тех или иных утверждений, то фиксируется их разнообразие, а также их изменчивость, объясняемая именно изменением социальных условий; устанавливается наличие в высказываниях ученых некоторых регулярностей. Общий вывод состоит в том, что противоречивость и изменчивость версий различных ученых не только свидетельствует о невозможности реконструкции реального хода событий в процессе исследования и решения научной проблемы, но и о том, что такую задачу вообще ставить не следует. Дискурсивный анализ позволяет обнаружить в многообразии высказываний устойчивое воспроизведение «формы и репертуара интерпретаций». Создатели этого метода считают, что он позволяет выявить природу научной деятельности. Однако они преувеличивают его возможности. Вместе с тем этнографический метод и техника дискурсивного анализа сами по себе могут сыграть позитивную роль в эмпирическом изучении того, как делается современная наука.

В.Ж. Келле

Лит.: Гильберт (Давид), Малкей М. Открывая ящик Пандоры. М., 1987; Касавин И.Т. Познание в мире традиций. М., 1990; Кун Т. Структура научных революций. М., 1977; Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001; Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983; Мамчур Е.А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987; Микулинский СР. Мнимые контраверзы и реальные проблемы теории развития науки // Вопросы философии. 1977. №11; Современная западная социология науки: Критический анализ. М., 1988; Knorr-Cetina К. The Manufacture of Knowledge. Oxford, 1981; The Social Production of Scientific Knowledge. Dordrecht, 1977; Merton R.K. The Sociology of Science: Theoretical and Empirical Investigation. Chicago, 1973; Zernbavel E. Social Mindscapes: An Invitation to Cognitive Sociology. Cambridge, 1997.

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009