Энциклопедия эпистемологии и философии науки - трактат о человеческой природе

Главные эпистемологические идеи высказаны Юмом в первой книге «Трактата...». Поначалу он рассматривал ее как логическое введение в «науку о человеческой природе», которая понималась им как учение о присущих человеку склонностях определенным образом реагировать на те или иные ситуации, в которых он оказывается, т.е. как учение об аффектах. В свою очередь, учение об аффектах задумывалось им как фундамент новой теории морали, интересовавшей Юма прежде всего. Однако в процессе работы над «Трактатом...» Юм осознал, что человеческое познание также обусловлено определенного рода внутренними предрасположенностями, и это заставило его включить логику в состав науки о человеческой природе и сместить акценты на анализ познавательной способности человека, к тому же, как он выяснил, изобилующей парадоксами. Говоря во введении к «Трактату...» о методе своего исследования, Юм подчеркивает, что «если наука о человеке является единственным прочным основанием других наук, то единственное прочное основание, на которое мы можем поставить саму эту науку, должно быть заложено в опыте и наблюдении» (Юм Д. Сочинения в 2-х т. Т. 1. М., 1996. С. 57). Юм отмечает, правда, что перенос бэконовско-ньютонианского «экспериментального метода» на изучение человека сталкивается с некоторыми трудностями, т.к. наблюдение человека за самим собой нарушает естественное течение его психических процессов. Поэтому внутренний опыт должен быть дополнен «осторожным наблюдением над человеческой жизнью», над поведением людей, «находящихся в обществе, занимающихся делами или предающихся развлечениям» (Там же. С. 59). Вместе с тем, этот рецепт в большей степени применим ко второй и третьей книгам «Трактата...».

Первая, эпистемологическая книга построена на фундаменте самонаблюдения и рациональной аргументации. Она состоит из четырех частей. В первой части под названием «Об идеях, их происхождении, составе, связях, абстрагировании и т. д.» Юм начинает с различения между двумя видами перцепций — впечатлениями и идеями. Под впечатлениями он понимает разного рода чувственные данные, под идеями — «слабые образы этих впечатлений в мышлении и рассуждении» (Там же. С. 62). Идеи, как видно из этого определения, отличаются от впечатлений 1) степенью живости и 2) происхождением. Сами впечатления при этом разделяются Юмом на два класса — впечатления ощущения и впечатления рефлексии. Впечатления ощущения «возникают в душе от неизвестных причин» (Там же. С. 68). Копии этих впечатлений, т.е. идеи (напр., воспоминания об увиденном, услышанном и связанных с ними удовольствиях и страданиях) могут порождать вторичные впечатления рефлексии — желания, надежды, любовь и ненависть и т.п. Последние, в свою очередь, копируются душой и превращаются в идеи. Идеи, таким образом, возникают из впечатлений (это юмовская модификация тезиса Дж. Локка о возникновении всех идей из опыта). Но сказанное справедливо только для так называемых простых идей, таких как идеи цветов, запахов и т.п. (хотя и здесь бывают исключения). Сложные идеи, напр. идея золотой горы, могут и не иметь предшествующих им коррелятов в чувственном опыте.

Принцип соединения идей Юм, вслед за Локком, называет ассоциацией. Он полагает, что идеи могут ассоциироваться по сходству, смежности и причинности. Сколь бы произвольными ни казались наши фантазии, воображение всегда неявно руководствуется тем или иным принципом ассоциации. Но идеи, разумеется, можно не только соединять, но и разъединять, абстрагировать. Юм, однако, считает, что абстрактные идеи отличаются от идей единичных вещей не своим содержанием, а своей представительской функцией: абстрактной можно назвать такую идею, которая репрезентирует класс вещей, обладающих каким-то сходством. Кроме того, как и Д. Беркли, у которого он заимствует репрезентативную теорию абстракции, Юм считает невозможным отделение друг от друга некоторых идей, в частности идеи существования от идеи перцепции. Об этом идет речь во второй части первой книги «Трактата...», озаглавленной «Об идеях пространства и времени». В трактовке пространства и времени Юм также отчасти следует Беркли, подчеркивая противоречивость тезиса о бесконечной делимости пространства и времени и настаивая на том, что они состоят из особых перцептивных атомов.

Третья часть «Трактата...» «О знании и вероятности» продолжает тему отношения между идеями. Еще в первой части Юм провел различие между принципами ассоциации — как «естественными отношениями» между идеями — и критериями, по которым можно сравнивать идеи, или «философскими отношениями». К числу последних, помимо естественных отношений причинности и сходства, он отнес нумерическое тождество, отношения пространства и времени, количество, качество и противоположность. В третьей части он показывает, что достоверное знание возможно лишь при исследовании сходства, противоположности, степеней качества и количественных соотношений. Первые три типа отношений постигаются интуитивно, а неявные количественные соотношения могут стать предметом демонстрации в математике (хотя подлинной точности достигает здесь лишь арифметика и алгебра, но не геометрия). Познание остальных отношений зависит от опыта. Особое место среди них занимает отношение причинности, которое, на основе опыта, позволяет делать заключения, выходящие за пределы того, что непосредственно дано в чувствах. Неудивительно, что Юм сосредоточивает основное внимание на анализе именно этого отношения. Под причиной он понимает объект, предшествующий и смежный др. объекту так, что все объекты, сходные с первым, предшествуют и смежны объектам, сходным со вторым. Юм доказывает, что мы не имеем интуитивных оснований полагать, что всякий существующий объект имеет причину, т.к. все интуитивно истинное таково, что противоположное ему непредставимо, но мы можем мысленно отделить действие от причины и представить себе беспричинное событие. Невозможно, по Ю м у, и доказать необходимость причины для каждого существования. Рассматривая ряд кандидатов на роль подобной демонстрации, предложенных новоевропейскими философами, Юм обнаруживает, что все они предполагают истинность того, что требуется доказать. Но если представление, что все существующее имеет причину, не базируется на интуиции и демонстрации, оно, заключает Юм, должно быть основано на опыте. При более детальном анализе он, однако, устанавливает, что опыт, выявляющий корреляции событий, может дать начало вере в причинность лишь при его взаимодействии с привычкой, которую Юм трактует как фундаментальную склонность человеческого воображения переносить прошлое на будущее. На этом принципе основана большая часть наших обыденных, да и научных знаний, но сам он не может быть рационально доказан, а также не может быть выведен из опыта, непосредственно возникая из самой человеческой природы. Перенесение прошлого опыта на будущее предполагается и суждениями о вероятности тех или иных событий. При этом само представление о вероятности определенного события есть не что иное, как более живая идея последнего. Только в живости и состоит отличие идей, в которые мы верим (в том числе идей памяти), от тех, которые представляются нам в качестве вымыслов и фантазий.

В четвертой части, озаглавленной Юмом «О скептической и других философских системах», он доказывает, что многие системы древней философии были построены на фантастических предположениях. Новая философия, считает он, более аккуратна в своих умозаключениях, но это не может избавить ее от противоречий, ведущих к скептическим выводам. Скептицизм может быть связан с соображениями, имеющими отношение либо к слабости человеческого разума, либо к недостоверности наших чувств. Первые абстрактны и не столь опасны, как вторые. Под скептицизмом относительно чувств Юм подразумевает аргументы, показывающие шаткость нашего убеждения в том, что чувственные объекты существуют независимо от человеческого восприятия. Это убеждение, по мнению Юма, основано на грубой, хоть и непреодолимой иллюзии воображения. Мы не замечаем различия между постепенными изменениями и тождеством вещи во времени, а когда эти изменения уже нельзя игнорировать, воображение достраивает образ тождественной вещи, существующей независимо от изменчивых восприятий, но в чем-то похожей на них. Это представление, однако, разрушается аргументами (заимствованными Юмом из «Трактата о принципах человеческого знания» Беркли), доказывающими субъективность всех чувственных качеств. Таким образом, Юм приходит к выводу о глубинном противоречии, существующем в нашем представлении о материальном мире: мы верим в его реальность, но вместе с тем понимаем, что такой мир просто не может существовать.

Подобные рассуждения служат источником философской меланхолии Юма, о которой он пишет в заключительной главе первой книги «Трактата...». Человек, осознавший упомянутые противоречия, теряет всякую почву под ногами, погружаясь в бездну сомнений. Единственное лекарство, пробуждающее от скептического сна, — сама человеческая природа, средоточие склонностей и аффектов, возвращающих нас к реальности. Обрисовав путь преодоления скептицизма, Юм, однако, еще больше усугубил его в приложении к первой книге «Трактата...», опубликованном вместе с третьей книгой в 1740 г. Здесь Юм замечает, что он «питал некоторую надежду на то, что, как бы ни была недостаточна наша теория интеллектуального мира, она окажется свободной от противоречий и абсурда, неотделимых, по-видимому, от всякого объяснения, которое человеческий разум может дать миру материальному» (Там же. С. 323). Но эта надежда, продолжает он, оказалась разрушена после того, как он обнаружил нестыковки в своей теории личного тождества.

В первой книге «Трактата...» Юм отрицал реальное существование единой духовной субстанции, рассматривая личность как «кучу» или «пучок» перцепций, сменяющихся по определенным законам. Но уже через год после выхода первых двух книг «Трактата...» он обнаружил, что эта теория не позволяет объяснить, каким образом перцепции могут быть связаны друг с другом. Не желая возвращаться к субстанциальной теории Я, которая могла бы объяснить такую связь, он объявил, что воспользуется правом скептика воздержаться от суждений. Между тем, Юм заметно смягчил свои скептические позиции в вышедшем в 1748 г. «Исследовании о человеческом познании» — сокращенной переработке первой книги «Трактата...» (первый опыт сокращенного изложения «Трактата...» был у Юма еще в 1740 г.). Публикация «Исследования» дала Юму повод официально отказаться от «Трактата...» и выраженных в нем идей. Юм был крайне недоволен этим произведением, считая его плодом своих юношеских амбиций. Однако, несмотря на плохую продажу книги, уже современники Юма оценивали его философию в основном по этой работе. Скептические идеи, выраженные в «Трактате...», заблокировали академическую карьеру Юма, помешав ему в 1745 г. занять пост проф. Эдинбургского ун-та (несмотря на попытку Юма отвести все обвинения в «Письме джентльмена его другу в Эдинбурге»). Но именно эти идеи стимулировали развитие европейской философии.

На родине Юму старались противостоять Т. Рид и его последователи, утверждавшие, что единственным способом избавиться от юмовского скепсиса является неуклонная приверженность принципам здравого смысла. В Германии анализ Юмом понятия причинности «пробудил от догматического сна» И. Канта, пришедшего к выводу, что закон причинности все же может быть доказан, но только по отношению к предметам возможного опыта, а не к вещам вообще. В контексте этих изысканий Кант сформулировал понятие априорных синтетических суждений и обозначил проект трансцендентальной философии как среднего пути между скептицизмом и догматизмом. В 19 в. идеи Юма были не столь влиятельны, хотя их значение подчеркивали А. Шопенгауэр и некоторые др. мыслители. 20 в. стал временем ренессанса юмовских концепций. Э. Гуссерль увидел в нем предшественника феноменологии. Ранние аналитические философы акцентировали юмовский принцип прояснения идей через установление их источника во впечатлениях, близкий принципу верификации. Н. Кемп-Смит обосновал необходимость тщательного изучения позитивной натуралистической программы Юма, которая долгое время находилась в тени его скептических теорий. Во второй половине 20 в. Юм становится важной фигурой и для постмодернистского движения, усматривающего «Трактате...» некий протест против системности. В аналитической философии конца 20 в. активно задействуется юмовская концепция причинности и его учение о Я как пучке перцепций. В начале 21 в. Дж. Фодор попытался показать ценность идей Юма для когнитивной науки.

В.В. Васильев

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация»

И.Т. Касавин

2009