Философская энциклопедия - рабство

РАБСТВО — совокупность многообразных форм угнетения человека, в разные исторические эпохи связанных с неограниченным отчуждением от него предпосылок и результатов, целей и средств, предмета и смысла его деятельности; рабство как крайнее притеснение индивидов может выражаться в трех видах; политическом, духовном и экономическом.

В ходе истории менялись специфические черты этого отчуждения, вместе с ними преобразовывался и характер рабской зависимости. В древних индоевропейских обществах существовало противопоставление раба и свободного гражданина. Понятия рабского принуждения и свободы казались слишком очевидными для того, чтобы кто-либо усомнился в их истинности. Более того, само разграничение данных понятий служило демонстрацией осуществления идеи справедливости, основанной на том, что социальное неравенство возникает в строгом соответствии с неравенством природных законов. Именно поэтому рабство (также как, впрочем, и освобождение от него) не являлось в древности практической проблемой я обсуждалось теоретически только во имя обоснования торжества закона природы на все время и во всем — прежде всего, в истории общества, чье иерархическое строение уподоблялось иерархии “высших”, “промежуточных” и “низших” качеств человеческой натуры.

Древнегреческий язык и латынь обозначали человека, обладающего свободой, как лицо, принадлежащее роду, имеющее общее происхождение со своими соплеменниками, разделял ющее уклад их жизни и наделенное сходным с ними образом мысли — в обладании именно этими качествами было отказано рабу. В германских языках термин “рабы” относился к группе людей, исключенной из крайне замкнутой и строго оберегаемой среды равного, дружеского общения. И в том, и в другом случае раб представал чужаком, обделенным правом оставаться самим собой, — будучи исключенным из числа “своих”, он оказывался лишенным самости.

В Древней Греции Еврипид и Алкидамант отрицательно относились к тому, чтобы представлять обращение человека в рабство оправдывающим себя с точки зрения обоснования понятия свободы как такового. Однако ими не устанавливалась и не исключалась сама возможность появления рабской зависимости, поскольку они воспринимали свободу полностью независимо от того, каким образом в обществе происходит различение ее степеней, характеризующее то или иное политическое устройство.

Платон в “Государстве” полагал, что раб не должен быть в подчинении во вред себе — его существование исполнено благом только в том случае, когда он находится йод властью божественного начала: лучшие качества души должны быть взращены в нем “изнутри” или быть привиты ему “извне”. В другой платоновскойработе — в диалоге “1Ъэтет” — можно найти обратную сторону этой мысли: взращивая семена коварства, лжи и взаимных обид, рабское воспитание отравляет разум и освобождает дорогу самонадеянному преувеличению недостающей мудрости.

Аристотель противопоставлял продуктивную деятельность (poietika) и активную деятельность (praktikon) опираясь на то, что для первой орудиями служат предметы, преобразующие изначальное состояние обрабатываемого ими материала, а для второй подобными орудиями становятся предметы, готовые к тому, чтобы после такой обработки, их применяли в обиходе. Жизнь обозначалась Аристотелем как praxis. Этот философ определял рабов в качестве ее орудия, т. е. в качестве орудия активной деятельности, понятие которого, в свою очередь, безоговорочно отождествлялось им с понятием собственности. Раб рассматривался им как часть своего господина, причем эта принадлежность признавалась основанной на том, что люди не сходны друг с другом от рождения: одним из них полезно господствовать, другим — подчиняться; одни из них образуют “душу общества” и усмиряют страсти, другие же составляют его “тело” и сеют раздор. Испорченность “социальная” (рука об руку с испорченностью моральной) дает о себе знать тогда, когда “тело” пытается править “душой”. Правда, Аристотель полностью не отказывал рабам в наличии добродетели, однако, она была для него добродетелью “неразумного начала”, предназначенной лишь для того, чтобы с готовностью подчиняться властвующим и в точности исполнять их приказания.

В Древнем Риме Катон Старший создал своего рода формулу рабского существования: рабом является существо, которое не должно знать ничего, кроме своей работы, еды, сна и обязанностей трудиться вплоть до самой смерти.

С появлением христианства произошло рождение понятия “свобода воли”, которое означало преодоление господства биологической природы человека над его духовной природой, победу души над телом. С этого момента начинается отсчет движения к преодолению рабства, поскольку “свобода воли” уже не была законным поводом для его утверждения. Хотя официальный запрет на продажу христиан в рабство язычникам был принят лишь в 583, после Маконского собора, христианское вероучение (наряду с митраизмом, иудейством, манихейством и т. д.) изначально подразумевало религиозное равенство людей. Политическая рабская зависимость в духовной сфере становилась прегрешением против человеческого права определять содержание своей деятельности и направлять ее на разрешение многотрудных задач, связанных с обретением самосознания. Если в Средневековье такое право было своеобразным божественным даром, то в Новое время оно становится даром индивидуальной самореализации. Умение сохранить оба эти дара опирается на устранение следов скрытого рабства в самом свободном состоянии..

Г. В. Ф. Гегель и некоторые его позднейшие последователи сопрягали проблему бесповоротного преодоления рабства с проблемой окончания исторического развития (см. Конец, истории). В пределах последней рабство имеет “субстанционалистское” истолкование, независимо от смены эпох представая воплощением несправедливости, свойственной “естественному состоянию”, полное избавление от остаточных форм данного состояния возможно, с точки зрения Гегеля, после того, как место древнего понятия “судьба” занимает понятие “политика”. В результате этого, с одной стороны, возникает перспектива освобождения индивидуального духа (намеченная в христианстве), ас другой — перспектива осуществления свободы индивидов в государстве. Совмещение обеих перспектив предполагает приближение конца исторического процесса, знаменующего собой уничтожение “моментов” рабской зависимости в любых обществах с наступлением эпохи современности.

К. Маркс понимал под рабством модель производственных отношений, соответствующую “античному способу производства” и отличающуюся тем, что при ней собственностью становятся не только средства производства, но и сами производители. Он выдвигал “историцистскую” интерпретацию этого явления, отождествляя его с особым — рабовладельческим — общественным строем и представляя использование труда рабов исключительно как старейшую разновидность эксплуатации. Квинтэссенция марксовского исследования рабства заключается, т. о., в обнаружении его экономической природы.

Во времена античности возможность развития феномена рабской зависимости скрывалась в сохранении дуалистической оппозиции между областью “внутреннего” (относящегося к способу существования, присущего определенному этносу) и областью “внешнего” (причисляемого к способам существования чужеродных и поэтому вредоносных этносов). В Средневековье и Новое время не исчезла эта оппозиция, но изменилось содержание: “внутренним” оказалось психологическое или духовное бытие человека, “внешним” — его социальное или мирское бытие. Однако в любую историческую эпоху теоретическое и, прежде всего, практическое решение проблемы рабства происходило при выделении такой практики (или практик), для которой отсутствует необходимость разделения ее эндогенных и экзогенных источников или, иными словами, необходимость того, чтобы представить ее либо проявлением “естественных” глубинных мотиваций, либо продуктом губительных окружающих условий.

А. Ю. Ашкеров

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль.

Под редакцией В. С. Стёпина.

2001.