Библиологический словарь - гункель

проф. в Гессене (с 1920) и в Галле (с 1927). Проявил себя талантливым ученым и лектором; слушать его съезжались студенты со всех концов мира. Г. был инициатором создания, редактором и одним из авторов либерально-протестантской энциклопедии "Религия в истории и современности" (RGG). Г. как библеист. Г. не удовлетворяла текстуальная и лит.-критич.

экзегеза, на к-рую опиралась школа *Велльхаузена. Он обратил внимание комментаторов на роль духовной культуры *Древнего Востока в формировании Библии. По его мнению, Свящ. Писание следует рассматривать в контексте этой культуры, чтобы точнее понять язык библ. авторов. Г. солидаризировался с *Буссе и др. представителями *религиозно-исторической школы, к-рые понимали *боговдохновенность очень широко.

Творчество свящ. писателей Г. приравнивал к любому высокому религ.-поэтич. творчеству. Специфику же библ. учения он видел в его идейном содержании, к-рое и отождествлял с *Откровением. Так, он признавал, что у пророков много общего с вост. прорицателями, однако подчеркивал, что *профетизм есть нечто уникальное. "Главную его ценность для нас, писал Г.

, представляет не его форма, а смысл; мы признаем, что Божественное Откровение всегда присутствует в этих глубоко благочестивых и вдохновенных людях и в тех вечных мыслях, которые они высказывали". Огромное влияние на ветхозав. экзегетику имел классич. труд Г. "Творение и Хаос" ("Schopfung und Chaos in Urzeit und Endzeit", Gott., 1895), в к-ром подчеркнут аспект библ.

учения о творении, прежде мало привлекавший внимание исследователей. В целом ряде мест Писания творческой силе Бога противостоят чудовища водного Хаоса: левиафан, раав, дракон (Иов 9:13 /в рус. переводе слово "раав" в этом месте заменено словом "гордыня"/; Пс 73:13-14; 88:11; Ис 51:9-10 и др.). Они являются наиболее ранними в ВЗ символами сатаны.

Образы Хаоса, как показал Г., генетически связаны с вавилонским мифом о борьбе бога весеннего солнца Мардука с чудовищем Тиамат. Эта тема, по гипотезе Г., пришла в ВЗ из Ханаана, к-рый находился под сильным вавилонским влиянием. В то же время Г. признавал, что "Израиль самым радикальным образом приспособил миф к себе и своей религии.

Впоследствии он был обнаружен и в ханаанской, и в егип., и в др. религиях (см. Т о п о р о в В., Хаос, МНМ, т.2, с.581-82). Г. проследил, как дуалистическая и другая древневост. символика оказали влияние на *апокалиптическую лит-ру, в т. ч. на Откровение Иоанна (свящ. число 7, эсхатологич. битва и т. д.). Г. подчеркивал и даже утрировал синкретич. элементы в иудаизме и христианстве, но считал, что это не может быть аргументом в пользу *отрицательной критики.

"Общий итог сравнительного изучения, писал он, сведется, конечно, не к тому, что исчезнет своеобразие Израиля и его религии, но к тому, что именно эта религия еще яснее засияет в своем удивительном величии. Все яснее будет для нас, что Бог, в Которого мы верим, был к этому народу ближе, чем к какому-либо другому до него и рядом с ним, что великим религиозным вождям Израиля открывались фундаментальные истины религии, которые человечество уже не сможет забыть, не теряя себя.

Ибо будет проходить и то впечатление, которое нередко создавалось прежде, будто эта религия в своем начале была примитивна. Мы все больше будем понимать, насколько длинную, необозримую историю имело позади себя человечество, прежде чем могла появиться такая религия. И, быть может, когда-нибудь придет час, когда Христианская община осознает, что это исследование способно служить ей: служить тем, что оно по-новому сделает привлекательными и дорогими сокровища Библии, и тем, что все яснее предстанет перед ней удивительная картина истории библейской истины".

Одна из ведущих идей Г. заключалась в установлении Sitz im Leben *"жизненного контекста" того или иного библ. произведения. Для этой цели он разработал методику различения *жанров в Библии, к-рые указывали бы на среду и обстоятельства, служившие фоном для Свящ. Предания. Тому, что записано в Библии, предшествовала долгая письменная традиция; в свою очередь, она уходила корнями в устное предание.

Г. смотрел на экзегезу как на искусство, к-рое требует тонкого чутья и позволяет определить особенности дописьменных элементов Предания и их "жизненный контекст". Сам он применил свой метод в толковании *Псалтири ("Ausgewahlte Psalmen", Gott., 1904; "Die Psalmen", Gott., 1926), в посмертно изданном "Введении в Псалтирь" ("Einleitung in die Psalmen", Gott., 1933). Метод Г. положил начало *"истории форм" школе в новозав.

воспоминаний. Развитие библ. археологии в 20 в. сильно подорвало аргументы в пользу такого скептицизма. Хотя взгляды и выводы Г. нередко оспаривались, влияние его трудов сказывается и по сей день. В наше время с подходом Г. к истории свящ. письменности считаются почти все европ. и амер. библеисты. Genesis, Gott., 1901; в рус. пер.: Храм в Элефантине, "Странник", 1912, №2.