Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - греческая религия и мифология

Религиозные представления и религиозный быт древних греков находились в тесной связи со всей их исторической жизнью. Изучение Г. религии особенно важно поэтому для понимания всей греческой истории — уже вследствие относительной консервативности культов. Самый материал, на почве которого должен держаться исследователь, весьма обширен и разнообразен, обнимая собою мифы, как они нашли себе выражение в античной литературе и искусстве, названия и прозвания божеств, культы (с их внутренним содержанием и со всеми их внешними формами), обряды, поверья и другие "переживания"), отношение к религии народа, государства, общества, писателей и мыслителей. Критическая оценка этого материала требует величайшей осмотрительности, так как здесь необходимо выделять внешние наслоения (особенно в литературе и искусстве, где большую роль играли и личные моменты). Неудивительно, что, несмотря на многолетние, самые напряженные усилия, такая сложная и трудная работа далеко не закончена даже вчерне (не говоря уже о постоянном увеличении материала, особенно эпиграфического и археологического). Главный недостаток литературы, сюда относящейся — методологический: вместо широты взгляда нередко встречается механическая прямолинейность даже в детальных работах, а тем более в обобщающих построениях. В частности, движение научной разработки несколько замедлялось преобладанием в научной литературе, особенно в филологической, момента описательного. Только в самых общих чертах уяснено наукой содержание и внешнее значение религии даже в историческую пору эллинской жизни. Уже в древнейших памятниках греческого творчества ясно сказывается антропоморфический характер греческого политеизма, объясняющийся национальными особенностями всего культурного развития в этой сфере; конкретные представления, вообще говоря, преобладают над абстрактными, как и в количественном отношении человекоподобные боги и богини, герои и героини преобладают над божествами абстрактного значения (которые, в свою очередь, получают антропоморфические черты). В том или другом культе, у того или другого писателя или художника с тем или другим божеством соединяются те или другие общие или мифологические (и мифографические) представления. Мы знаем, далее, разные сочетания, иерархии генеалогии божественных существ — "Олимп", различные системы "двенадцатибожия" (напр., в Афинах — Зевс, Гера, Посейдон, Деметра, Аполлон, Артемида, Гефест, Афина, Арей, Афродита, Гермес, Гестия). Подобные соединения объясняются не из творческого только момента, но и из условий исторической жизни эллинов; в греческом политеизме можно проследить и позднейшие наслоения (восточные элементы; обоготворение — даже при жизни). В общерелигиозном сознании эллинов не существовало, по-видимому, какой-либо определенной общепризнанной догматики. Разнообразие религиозных представлений находило себе выражение и в разнообразии культов, внешняя обстановка которых теперь все более уясняется благодаря раскопкам и находкам. Мы узнаем, какие где почитались боги или герои и какой где или где какой почитался преимущественно (напр., Зевс — в Додоне и Олимпии, Аполлон — в Дельфах и на Делосе, Афина — в Афинах, Гера на Самосе, Асклепий — в Епидавре); знаем чтимые всеми (или многими) эллинами святыни вроде дельфийского или додонского оракула или святыни делосской; знаем крупные и мелкие амфиктионии (культовые сообщества). Можно различить, далее, культы государственные и частные. Всепоглощающее значение государства сказалось и в религиозной сфере. Античный мир, вообще говоря, не знал ни внутренней церкви как царства не от мира сего, ни церкви как государства в государстве: "церковь" и "государство" были в нем понятиями, поглощающими или обусловливающими друг друга, и, напр., жрец был тот же государственный магистрат. Это правило не везде, однако, могло быть проведено с безусловной последовательностью; практика вызывала частные уклонения, создавала те или иные комбинации. Далее, если известное божество считалось главным божеством известного государства, то государство признавало иногда (как в Афинах) вместе с тем и некоторые другие культы; наряду с этими общегосударственными культами существовали и отдельные культы государственных делений (напр., афинских демов), и культы частноправового значения (напр., домашние или семейные), а также культы частных обществ или лиц. Поскольку преобладал государственный принцип (восторжествовавший не везде одновременно и равномерно), всякий гражданин был обязан кроме своих частноправовых божеств почитать богов своей "гражданской общины" (изменения принесла эллинистическая эпоха, вообще способствовавшая процессу нивелирования). Это почитание выражалось чисто внешним образом — посильным участием в известных обрядах и празднествах, совершаемых от имени государства (или государственного деления), — участием, к которому приглашалось в иных случаях и негражданское население общины; затем, и гражданам, и не-гражданам предоставлялось, как кто мог, хотел и умел, искать удовлетворения своим религиозным потребностям. Надо думать, что и вообще почитание богов было внешним; внутреннее религиозное сознание было, с нашей точки зрения, наивным, и в народной массе суеверие не уменьшалось, а росло (особенно в более позднее время, когда оно нашло себе пищу, шедшую с Востока); зато в образованном обществе рано началось просветительное движение, сначала робкое, потом все более энергичное, одним концом своим (отрицательным) задевшее и массу; религиозность мало слабела в общем (а иногда даже — хотя и болезненно — возвышалась), но религия, т. е. старые представления и культы, постепенно — особенно по мере распространения христианства — теряла и свой смысл, и свое содержание. Приблизительно такова, в общем, внутренняя и внешняя история Г. религии за время, доступное более близкому изучению. В туманной области первоначальной, исконной Г. религии научная работа наметила лишь некоторые общие моменты, хотя они и ставятся обыкновенно с излишней резкостью и крайностью. Уже древняя философия завещала троякое аллегорическое объяснение мифов: психологическое (или этическое), историко-политическое (не совсем верно называемое евгемерическим) и физикальное; возникновение же религии она объясняла из индивидуального момента. Сюда примкнула и узкотеологическая точка зрения, и в сущности на этом же основании была построена "Символика" Крейцера (Kreuzer, "Symbolik und Mythologie der alt. Völker, bes. der Griechen", 1836), как и многие другие системы и теории, игнорировавшие момент эволюции. Постепенно, однако, приходили к сознанию, что Г. религия имела свое сложное историческое происхождение, что смысл мифов следует искать не позади их, а в них самих. Первоначально Г. религию рассматривали только в ней самой, опасаясь заходить по ту сторону Гомера и вообще за пределы чисто эллинской культуры (этого принципа доселе держится "кенигсбергская" школа): отсюда локалистическое толкование мифов — с физикальной (Forchhammer) или только с исторической точки зрения (К. О. Müller). Одни обратили главное внимание на идеальное содержание Г. мифологии, сводя его к явлениям местной природы, другие — на реальное, усматривая в сложности Г. политеизма следы местных (племенных и т. п.) особенностей. Со временем пришлось так или иначе признать и исконное значение восточных элементов в Г. религии. Сравнительное языкознание вызвало "сравнительную индоевропейскую мифологию". Это доселе преобладающее в науке направление было плодотворно уже в том отношении, что ясно показало необходимость сравнительного изучения Г. религии и сопоставило обширный материал для этого изучения; но — не говоря уже о крайней прямолинейности методических приемов и крайней поспешности суждений — оно занималось не столько исследованием греческой религии при помощи сравнительного метода, сколько изысканием ее основных моментов, восходящих к поре общеарийского единства (при чем лингвистическое понятие индоевропейских народов слишком уже резко отождествлялось с этническим). Что касается до основного содержания мифов ("болезни языка", по М. Мюллеру), то оно слишком исключительно сводилось к явлениям природы — преимущественно к солнцу, или луне, или к грозам. Более молодая школа сравнительной мифологии считает небесные божества результатом дальнейшего, искусственного развития первоначальной "народной" мифологии, знавшей лишь демонов (фольклоризм, анимизм). В последнее время усилилась реакция против индоевропейской мифологии. Превосходное изложение и критику этой сравнительной индогерманской мифологии, равно как и других объяснений возникновения культа и мифа, можно найти в первой главе только еще начатого труда О. Gruppe: "D. griech. Kulte und Mythen in ihr. Bez. zu den orient. Religionen" (т. I, 1887). В греческой мифологии нельзя не признать и более поздние наслоения, особенно во всей внешней форме мифов (как они дошли до нас), хотя их не всегда можно определить исторически, как не всегда можно выделить чисто религиозную часть мифов. Под этой оболочкой кроются и общеарийские элементы, но их часто столько же трудно выделить от специально греческих, как и вообще определить начало чисто греческой культуры. Не менее трудно сколько-нибудь точно выяснить основное содержание разных Г. мифов, несомненно крайне сложное. Природа с ее свойствами и явлениями играла тут большую роль, но, может быть, преимущественно служебную; наряду с этими естественноисторическими моментами следует признавать и моменты историко-этические (так как боги вообще жили не иначе и не лучше, чем люди). Не без влияния осталось местное и культурное расчленение эллинского мира; несомненно также присутствие восточных элементов в Г. религии. Слишком сложной и слишком трудной задачей было бы объяснить исторически, хоть в самых общих чертах, как постепенно уживались между собой все эти моменты; но кое-каких знаний и в этой области можно достигнуть, исходя особенно из переживаний, сохранившихся и во внутреннем содержании, и во внешней обстановке культов, и считаясь притом по возможности со всей древнейшей исторической жизнью эллинов (путь в этом направлении указал особенно E. Curtins, в своих "Studien z. Gesch. d. griech. Olymps", в "Sitzb. d. Berl. Akad.", 1890). Знаменательно, напр., отношение в Г. религии великих богов к божествам мелким, народным, и надземного мира богов к подземному; характеристично почитание усопших, выразившееся и в культе героев; любопытно мистическое содержание Г. религии и т. п.

Литература. Chantepie de la Saussaye, "Lehrb. der Religionsgeschichte" (1887-89); Limbourg-Brouwer, "Hist. de la civilisation mor. et relig. des Grecs" (1833-42); Rinck, "Die Religion der Hellenen" (1854); A. Maury, "Hist. des religions de la Grèce antique" (1857-59); Hartung, "D. Religion u. Mythologie d. Griechen" (1865-73); Welcker, "Griech. Götterlehre" (1857-63); H. D. Müller, "Mythologie der griech. Stämme" (1869); Preller, "Griech. Mythologie" (4 изд., в обработке С. Robert'a, 1887); Decharme, "Mythologie de la Grèce antique" (1889); M. Müller, "Introd. to the science of religion" (1871); "Natural religion" (1889); "Chips from a German workshop" (1880), Mannhardt, "Antike Wald— und Feldkulte" (1877); A. Lang, "Myth, ritual and religion" (1887); Overbeck, "Griechische Kunstmythologie" (с атласом, 1873); "Ausführl. Lexicon d. griech. u. röm. Mythol." (с 1884 г., выпусками с рис.); Hermann, "Griech. Antiquitäten" (II, в обр. Dittenberger'a); Schömann, "Griech. Alterthümer" (II, 1873); Stengel, "Griech. Sacralalterthümer" (в Müllers "Handb. der cl. Altertumsw.", V, 1890); Rohde, "Psyche, Seelenkult u. Unsterblichkeitsgl. d. Gr." (I, 1890); Bouché-Leclercq, "Hist. de la divination" (1879-80); Daremberg et Saglio, "Dictionn. des antiquités" (1873); Schultze, "Unterg. d. gr.-r. Heidenthums" (1887-1892); арх. Хрисанф, "Религии др. мира" (II, 1883); Воеводский, "Введ. в мифологию Одиссеи" (1881); "Каннибализм в греческих мифах" (1874); "Этолог. и мифолог. этюды" (1877); Кареев, "Мифолог. этюды" ("Филолог. зап.", 1872-74); Латышев, "Очерк греческих древностей" (II, 1889).

А. П.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907