Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - ипотечная система

порядок приобретения прав на недвижимые имущества путем записки в публичных поземельных книгах. Термин И. система не вполне соответствует содержанию института, который регулирует приобретение всякого рода вещных прав на недвижимые имущества, между тем как слово "И." вызывает представление о залоге, составляющем только один род вещных прав. Удачнее термины "система поземельных книг" (немец. Gründbuchordnung) и "вотчинная система" (термин нового русского проекта). На Западе И. система имеет корни в историческом прошлом Германии и Франции, но полным своим развитием она обязана потребностям жизни XIX в. По мере того, как земля делалась легко обращающимся товаром, все больше становился риск покупщиков, что имение принадлежит не продавцу, и риск кредиторов по закладным, что на имении лежат уже долги, не заявленные при установлении залога. Задача И. системы — предотвратить эти опасности, тесно связанные с негласными способами установления прав на недвижимости, каковы: традиция (передача) римского права, укрепившаяся в Германии вместе с рецепцией в XVI в.; переход права собственности в силу простого бесформенного соглашения (принцип кодекса Наполеона); установление тайных и генеральных залогов (принцип римского права) и т. п. Сущность И. системы заключается в том, что для каждого недвижимого имущества ведется в специальном учреждении особая книга, где записывают все, относящееся к вещным правам, предметом которых служит это имущество: имя собственника, переходы права собственности, сервитуты и вообще права в чужой вещи, а также лежащие на имуществе долги. Все записи в поземельной книге имеют не просто справочное, а строго юридическое значение. Благодаря этому И. система обеспечивает прочность приобретений и спокойствие гражданского оборота и потому удешевляет земельный кредит. Ипотечная система совершеннее других систем, преследующих те же цели защиты оборота и кредита: 1) французской системы инскрипций (отметки в особых реестрах залоговых прав согласно кодексу Наполеона) и транскрипций (основанной на законе 1855 г. прописки полностью в публичных реестрах некоторых сделок и судебных решений о недвижимостях) и 2) системы залоговых книг (для записи ипотек). Французская система, недостаточно удовлетворяющая требованиям гласности, осуждена законодательным опытом стран, ее принявших (Бельгия, франц. кантоны Швейцарии, прирейнская Германия, Италия) и большей частью видоизменивших ее с целью приближения к И. системе; а система залоговых книг (Pfandbuchsystem), распространенная в первую половину XIX в. в германских государствах (Бавария, Вюртемберг и др.), оказалась вполне односторонней, потому что оставляет негласным оборот незаложенных имений. Она исчезнет с введением общегерманского устава поземельных книг (проект составлен в 1889 г.). Законченная И. система введена в Пруссии (уставы 1783 и 1872 гг.), в Австрии (гражд. улож. 1811 ч. и уст. 1871 г.), в Саксонии (уст. 1843 и код. 1863 г.) и в некоторых других немец. государствах. Образцовая И. система действует в губ. бывш. Царства Польского (устав 1818 г., основанный на старом польском законодательстве, с прусским и австрийским наслоениями конца XVIII и нач. XIX в.). В Прибалтийских губ. многочисленные местные правила, действовавшие с XVIII в., объединены при судебной реформе 1889 г. В России введение И. системы возвещено законом 19 мая 1881 г., развитие основных положений которого возложено на учрежденную в 1882 г. редакционную комиссию. Благодаря трудам этой комиссии: 1) в 1889 г. отменен старый порядок оглашения запрещений (см.) и подготовлено проведение принципов гласности и специальности; и 2) создана новая форма реестров крепостных дел, где статьи приурочиваются к названиям имений, а не к именам собственников (принцип специальности). В 1893 г. эта комиссия обнародовала "проект вотчинного устава". Введение И. системы в России составляет насущную потребность. У нас не обязательно укреплять за собой приобретенное вещное право, так что целые поколения фактически владеют имением, не оглашая переходов права собственности. В тех случаях, когда приобретение и укрепление сливаются — напр. при приобретении по договорам, — является спорным, в какой момент переходит право собственности: в момент ли передачи утвержденного старшим нотариусом акта, или в момент утверждения акта, или в момент ввода во владение. Оглашение перехода прав дурно организовано: хотя в сенатских объявлениях и печатаются сведения о каждом акте на недвижимое имущество, об утверждении завещаний, о вводе во владение, но практического значения эти публикации не имеют почти вовсе, потому что появляются иногда несколько лет спустя после совершения оглашаемого акта. Ввод во владение как средство оглашения также утратил практическое значение и превратился в простую формальность. Реестры крепостных дел более удовлетворяют цели оглашения, но они не имеют никакого юридического значения; лицо, значащееся собственником в реестре, могло на самом деле утратить свое право по давности; на имении может числиться запрещение по давно погашенному требованию, и наоборот, может не быть отметки о залоге. Малейшее запрещение в обеспечение ничтожного иска или казенной недоимки лишает собственника возможности продать или заложить имение. Только недавно судебная практика признала возможными вторые и третьи закладные на имениях, заложенных не в кредитных учреждениях, а у частных лиц. Добросовестное третье лицо ничем не гарантировано от виндикации имения со стороны действительного собственника; исключений из этого правила мало (см. Виндикация); в судебной практике стремление в пользу ограничения виндикации оказалось неустойчивым; при отсутствии достоверных поземельных книг защита третьего лица сопряжена с большими опасностями. Дороговизна и сложность производства по совершению актов (всякая купчая крепость переписывается 5 раз до ее выдачи покупщику, и для полного укрепления ей нужно пройти через 4 инстанции) ведут к распространению неформальных сделок, напр. отдаче во владение по домашнему акту в течение 10-ти лет, для укрепления впоследствии по давности, и к выработке технических приемов для обхода законов об укреплении (напр. выдается вексель для обращения взыскания на имение и приобретения его с публичного торга). Все перечисленные недостатки, отмеченные редакционной комиссией в мотивах к "проекту вотчинного устава", ведут к полной неопределенности прав на недвижимые имения.

Основные начала И. системы. I. Вследствие принципа внесения вещных прав в поземельную книгу (Eintragungsprincip) последняя раскрывает и устанавливает юридические отношения имения; для оборота недвижимостей создается прочная основа и предотвращаются заблуждения относительно прав, лежащих на имении. Юридическое значение внесения определяется различно. Одни законодательства приравнивают внесение к судебному решению, вступившему в законную силу, т. е. придают всякой записи формальную силу независимо от ее оснований. Другими словами, для действительной силы записи не требуется материального основания, совершенно так же, как для силы векселя не требуется, чтобы должник действительно получил валюту, которую он обязался уплатить. При этой точке зрения невозможно противоречие между книжной записью и действительным правом; но такой крайний формализм не нужен для целей гражданского оборота, которому важна только защита третьего приобретателя. Внесением обусловливается в силу этого взгляда само существование вещного права; без внесения нет вещного права. По другим законодательствам (франц. код., прусс. улож. до 1872 г.) вещное право возникает по основаниям, указанным в гражданских законах, — напр. путем соглашения по франц. пр., путем традиции или передачи по прусск. пр., — а внесение имеет значение только как оглашение перехода в интересе третьих лиц; другими словами, покупщик А становится собственником имения Б с момента соглашения или передачи, но кредитор С может считать А собственником только с момента внесения, а до тех пор для С собственником остается Б. Принцип "вещного права без внесения" в настоящее время отвергается большинством законодательств, так как он лишает вещное право его безотносительности и осуществимости против всех и каждого. По этим законодательствам (прусск. 1872 г., австрийск., польское, прибалтийск., проекты русский и германский) внесение имеет двоякое значение. При договорном приобретении внесение является составным элементом "вещного договора", т. е. того акта, которым переносится вещное право; иначе говоря, внесение имеет значение не само по себе, а как завершение акта приобретения вещного права, или вещное право приобретается путем внесения. При способах приобретения внедоговорных, каковы наследование, экспроприация, пожалование, давность, вещное право приобретается до внесения, и внесение имеет только то значение, что создает все преимущества, с которыми вообще связана записка в поземельной книге. Практически разница заключается в том, что, напр., покупщик имения по договору имеет право на доходы со дня внесения, а покупщик с публичного торга — со дня торга и т. п. С таким двояким значением внесения необходимо мириться, потому что только путем фикций можно было бы сделать из внесения условие приобретения в таких случаях, как приобретение по наследству, с публичного торга или по судебному решению; необходимо только позаботиться о том, чтобы приобретение не оставалось тайным и чтобы промежуток времени между приобретением и внесением был по возможности краток. Невнесение поэтому лишает собственника возможности отчуждать имение, устанавливать в нем сервитуты, обременять его залогом, т. е. ставить имение вне гражданского оборота, и подвергает правообладателя опасности лишиться своего права вовсе, напр. по давности. По проекту вотч. уст. третье лицо, заинтересованное во внесении в книгу, напр., записи о своем залоговом праве против такого собственника, который почему-либо не вносит своего права в книгу, — может просить, чтобы собственника понудили внести свое право; собственнику назначается для этого срок, под угрозой денежного взыскания. Кроме того, вотчинное установление и само понуждает наследников ко внесению независимо от чьей-либо просьбы. — Как общее правило, внесению подлежат первоначальное установление права, его переходы к новым обладателям (исключение делается по некоторым законод. — прусск., австр., русск. и герм. проекты — для залоговых прав, передача которых возможна и без записки в книге) и прекращение права. Вносятся в поземельные книги: 1) право собственности и ограничения в праве отчуждения, основанные на договорах, завещаниях и др. (русск. пр.): право предпочтительной покупки (герм. пр.); 2) права в чужом имении — право отдельного владения (русск. пр.), право на вечную стройку (герм. пр.), право на рудники, сервитуты поземельные и личные, лежащие на имении выдачи (Reallasten); 3) залоговое право. По русск. пр. внесению подлежат также договоры найма имения и продажи леса на сруб. Ограничения права собственности, основанные на законе — напр. вытекающие из соседских отношений или установленные в общественном интересе, — в поземельные книги не вносятся, т. е. их следует признавать, хотя книга о них и не упоминает.

II. Специальность. В поземельной книге обозначается и точно описывается имение; в книгу вносятся только права, относящиеся к определенному имению и имеющие определенное содержание и объем. Описание имеет целью индивидуализировать имение, обособить его от других, чтобы гарантировать лицам, справляющимся с книгой, точное знакомство с юридическим положением имения; в этом — отличие описания поземельной книги от кадастровых данных, которые собираются в целях финансовых и касаются фактического положения имения (состава, пространства, стоимости), и от межевых описаний, касающихся только границ и пространства. Описание имения в поземельной книге не обеспечивает вовсе, что в имении действительно находится налицо указанное количество десятин или что имение действительно стоит указанной суммы, но вполне гарантирует, что описанная пустошь или показанная через чужое имение дорога действительно принадлежат собственнику имения. В силу принципа специальности в книге должны быть точно определены, напр., доли совладельцев общего имения, даже при равенстве долей; сервитуты или выдачи, лежащие на имении, также должны быть точно определены. Невозможны общие, или генеральные, ипотеки или общие запрещения, еще недавно существовавшие у нас.

III. В силу принципа гласности, или публичности, и достоверности содержания поземельной книги приобретения, основанные на ней, пользуются защитой общественного доверия к книге (öffentlicher Glaube, publica fides), или, как выражается русский проект, бесповоротностью. Поземельные книги служат основой оборота и кредита благодаря тому, что в них предполагаются сосредоточенными все сведения о юридическом положении имений. Законы всячески заботятся о правильности записей (легальность); они открывают книги всем заинтересованным для просмотра и возражений (гласность). В силу этих мер содержание книг объявляется достоверным, т. е. все заинтересованные приглашаются верить тому, что записано, и игнорировать то, чего в книге нет. Мало того: закон обязывает знать содержание книги; в каждом отдельном случае никто не вправе отговариваться тем, что он книги не читал. Но зато и наоборот — кто имеет за себя содержание книги, не обязан доказывать, что он верил книге: он должен был ей верить. Ввиду такого значения книги устранение возможности в ней ошибок и неточностей составляет предмет первостепенной важности. Полная достоверность может быть достигнута только отступлением от принципа гражданского права, что "никто не может переносить на другое лицо более прав, чем сам имеет". Весь смысл общественного доверия лежит в бесповоротности, т. е. в том, что лицо, записанное в поземельной книге как собственник или кредитор, может перенести внесенное право на третье лицо бесповоротно, хотя бы на самом деле право принадлежало не ему, а другому лицу, в книге не заявленному. Однако защита приобретений достоверностью книги дается только при известных условиях. Во-1-х, далеко не все способы приобретения пользуются ею: а) в случае приобретения путем договора некоторые законодательства (прусское 1871 г.; русский проект) дают защиту только возмездным переходам, так что лицо, которому имение досталось даром, должно отступить, если окажется, что действительным собственником был не даритель, а другое лицо. Другие законодательства (австр., сакс., герм. проект), находя, что дарение в чистом виде встречается очень редко, а обыкновенно основания дара смешаны (напр. выдел и приданое) и что в каждом отдельном случае трудно расследовать, было ли приобретение безвозмездным или возмездным, распространяют защиту бесповоротностью на оба способа приобретения; б) в случае приобретения права путем судебного взыскания прежние законодательства (напр. польский устав) защиты не давали: они находили, что в интересах оборота и кредита необходимо защищать только лиц, вступающих в договоры, облегчение же взыскания личных долгов с землевладельцев не входит в задачи ипотечной системы. Новые законодательства (напр. герм. проект) дают защиту и взыскателю, который положился на достоверность книги. Большинство редакторов русского проекта стоит на почве старых законодательств и не распространяет бесповоротности на принудительный залог; в) не пользуется защитой книги приобретение путем наследования, потому что наследник не может быть приравнен к третьим лицам, если он примет наследство с долгами, рассчитывая, что данное имение принадлежит наследодателю, он рискует ошибиться (бесповоротным, наоборот, считается приобретение с публичного торга); г) к таким способам приобретения, как давность, экспроприация, пожалование, применение бесповоротности излишне, потому что эти способы сами по себе прочны. Во-2-х, далеко не все лица защищаются бесповоротностью. Прежде всего, защита не распространяется на самих участников (контрагентов) той сделки, на основании которой внесена в книгу неправильная статья. Необходимо защищать тех, кто положился на достоверность книги, т. е. третьих лиц; контрагенты же полагались только друг на друга, и потому для них обязательна их сделка, внесение же статьи в книгу сделки не изменяет. Следовательно, пока имение еще в руках Б, который купил его у А, последний может, оспорив свою сделку с Б, отобрать у него имение; но раз имение перешло к С, это третье лицо уже защищается своим доверием к книге. Засим, и третье лицо не приобретает бесповоротно, если оно действовало недобросовестно. Понятие "недобросовестности" — юридическое, а не нравственное; оно означает, что третье лицо знало те факты, в силу кот. содержание книги несогласно с действительностью, — напр. знало, что А не имел права продавать, так как состоялось уже решение об отобрании у него имения. Знание таких фактов необходимо для признания третьего лица недобросовестным, потому что при объективном неведении о том, что в книге не значится, третье лицо имеет право защищаться своим доверием к книге. С другой стороны, знания о несогласии книги с действительностью достаточно, хотя бы третье лицо было вполне добропорядочно в нравственном смысле. Законодательства стараются точно определить момент, когда третье лицо должно было знать, что оно поступает недобросовестно (напр. по герм. проекту — перед внесением записи, по австр. зак. — перед подачей просьбы о внесении); если третье лицо узнало о несоответствии книги с действительностью после этого момента, то оно не лишается права на защиту. Третье лицо должно было знать притом, что неправильно записан в книге именно его контрагент А: знание о неправильной записке одного из предшественников А не делает третье лицо недобросовестным. В-3-х, момент, с которого наступает бесповоротность приобретения, по некоторым законодательствам отсрочивается на известное время, для того чтобы лицо, интересы которого нарушены внесением статьи, имело возможность обжаловать внесение и помешать дальнейшему переукреплению. По большинству законодательств (сакс., герм. и русск. проекты) бесповоротность наступает немедленно, потому что отсрочка ее отражается невыгодно на интересах добросовестных приобретателей, а интересы потерпевших могут быть ограждены иными путями. Впрочем, иногда допускаются исключения и этими законодательствами, напр. если причина неправильного внесения кроется в преступлении.

IV. Принцип старшинства определяет в И. системе взаимное отношение таких прав на имение, которые при конкурсе подлежат равномерному удовлетворению. В силу этого принципа приобретатель права — напр. по договору о покупке леса на сруб, по залогу, по личному сервитуту и т. д. — сразу знает, какое место займет его право в ряду других прав, лежащих на имении, когда придется получать удовлетворение, и, следовательно, знает, насколько его право обеспечено. В поземельную книгу не могут быть вносимы права, нарушающие права, уже внесенные; собственник вправе распоряжаться своим имением, лишь насколько это мирится с осуществлением прав, обременяющих имение. В этих пределах он может отчуждать имение и обременять его новыми вещными правами, между тем как при системе запрещений он этой возможности лишен совершенно. Принцип старшинства состоит в том, что при столкновении двух прав, как однородных, так и разнородных, преимущество принадлежит тому, которое старше, т. е. раньше записано в книгу. Отсюда вытекает необходимость строго регулировать порядок внесения статей; так, по русскому проекту статьи должны вноситься в том порядке, как записано поступление акта или просьбы о внесении в вотчинном реестре; если статьи внесены в один день, то в последующей статье должно содержаться указание на предыдущую; но если, напр., просьбы о внесении статей поступили по почте, то в статьях отмечается, что они равны по старшинству. Восстановление старшинства может быть предметом особого иска. Старшинство права не изменяется оттого, что оно по ошибке внесено не в тот отдел, куда следовало бы.

V. Оба принципа И. системы — бесповоротность и старшинство — часто приводили бы к крайне суровым последствиям, если бы они действовали без корректива. Напр. А утвердился в правах наследства по закону после Д, и в книгу внесена статья о его праве собственности; он может продать имение Б, который при условии добросовестности приобретет его бесповоротно. Но после умершего Д осталось завещание в пользу С, о чем сам С узнает почти накануне продажи имения Б. В столь короткий срок С не может успеть отсудить имение от А, и, следовательно, имение может утратиться бесповоротно. Для предупреждения этой бесповоротности служит отметка. Отметками называются статьи, обеспечивающие за правом, которое не может быть внесено немедленно в виде окончательной статьи, его место в ряду других прав и гласность для всех последующих приобретателей. Отметки носят временный и условный характер: они могут превратиться в окончательные статьи — напр. когда С будет по судебному решению признан собственником, — и, наоборот, утратить всякое значение и подлежать исключению из книги (в противоположном случае). Содержание отметок крайне разнообразно: они могут обеспечивать право собственности, права в чужом имении, добровольную и судебную ипотеку, возражения собственника о недействительности или о погашении залогового требования, о неполучении валюты и т. д. Институт отметок делает излишней такую систему запрещений, которая мешает собственнику распоряжаться имением: последний может свободно вносить новые статьи после отметки, но все знают, что статьи эти утратят свое значение (напр. запись о продаже) или отступят назад (напр. запись о залоге), если отметка превратится в окончательную статью. Единственное ограничение, которое отметка налагает на собственника — напр. по русскому проекту, — состоит в запрещении рубить лес для продажи. По некоторым законодательствам (польск., прибалт.) отметки вносятся как по определению суда, для обеспечения иска, так и по просьбе сторон, если, напр., окончательная статья не может быть внесена немедленно (за отсутствием какого-либо документа и т. п.). Внесение отметок по соглашению сторон представляет, однако, большие неудобства, потому что обыкновенно стороны, внеся отметку, уже не заботятся о замене ее окончательной статьей и, таким образом, отметки начинают служить для обеспечения личных, а не вещных прав; книга перестает быть достоверным источником сведений, и искажается весь смысл И. системы. Поэтому русский и германский проекты его не допускают. Для устранения неопределенности в положении прав русский проект постановляет, что все сделки об имениях должны совершаться в самом вотчинном установлении, так что промежутка между вступлением в сделку и внесением записи почти не будет и затем никаких отсрочек для исправления недостатков, препятствующих немедленному внесению окончательной статьи, также предоставляемо не будет. Прусск. уст. 1872 г., герм. и русс. проекты допускают как общее правило внесение отметок только по определению суда; они служат для обеспечения иска и для оглашения о состоявшемся решении или об определении суда в охранительном порядке. Только в случаях, точно указанных в законе, допускается внесение отметок по распоряжению самого ипотечного учреждения — напр. отметки о том, что по завещанию установлена выдача из имения в пользу А, от которого зависит уже просить о внесении окончательной записи или же допустить после известного времени исключение отметки из книги. Отметки в техническом смысле, т. е. временные и условные статьи (Vormerkungen), не всегда строго различаются от простых примечаний (Anmerkungen), которые служат для оглашения известных событий и, будучи однажды внесены, не подлежат уже замене окончательными статьями, а могут только быть исключены совсем (напр. примечание о сумасшествии или несостоятельности собственника, которое по прибалтийскому праву также называется отметкой).

VI. Практическим последствием И. системы является изъятие прав, записанных и отмеченных в поземельных книгах, от действия давности. И. система как и институт давности создана для защиты и спокойствия существующего состояния прав; но в то время, как давность погашает подвергшиеся ее действию права, И. система, наоборот, обеспечивает внесенным правам несомнительное существование. Поэтому оба института взаимно исключают друг друга. О праве, явствующем из книги, нельзя сказать, что оно не осуществляется: оно живет и протестует за себя, пока записано. Большинство законодательств (прусск., саксонское, польское, русск. и герм. проекты) совершенно исключают давность как способ потери прав. Некоторые законодательства не идут так далеко и исключают давность только тогда, когда ей пришлось бы столкнуться с общественным доверием к книге; напр. по австрийским законам собственник А может утратить имение по давности в пользу Б, но если А переписал имение на С прежде, чем в книге оглашена была утрата им имения по давности, то С приобрел имение бесповоротно. Впрочем, и те законодательства, которые принципиально отвергают давность, различают права, к которым давность совершенно неприменима, потому что она подрывала бы в корне их существование (напр. право собственности, права в чужом имении, право кредитора по залогу на получение капитального долга), от таких требований, которые можно осуществлять или не осуществлять, нисколько этим не влияя на существование права, из которого они проистекают, напр. требование процентов по залогу, выдач из доходов имения, убытков; все такие требования могут быть утрачиваемы по давности. Вообще по давности нельзя утратить записанного права, но приобрести право можно, если первоначальная запись не соответствовала праву, но в течение давности не была оспорена.

Ведение И. книг сосредоточивается в руках учреждений, по возможности близко стоящих к населению; так, по прусск. зак. книги ведутся в амтсгерихтах (соотв. мировым судам), в прибалтийских губерниях — в крепостных отделениях, состоящих при мировых съездах, а в городах, где нет съездов, мировыми судьями. По польск. уст. учреждены: губернская ипотека для городских недвижимостей в губернских городах и более значительных сельских имениях, сосредоточенная при окружных судах, и уездная ипотека — для недвижимостей в уездных городах и мелких сельских участках, сосредоточенная при мировых судьях. Русский проект учреждает специальные вотчинные установления, как отделения окружных судов, в каждом уезде (по исключению будет и одно установление на несколько уездов, а в больших городах — несколько установлений), с начальником, на правах члена суда, и с хранителем вотчинных книг. И. книги ведутся по форме, определенной законами. Для каждого недвижимого имения (по некоторым законодат. — также для каждого рудника) заводится особая книга, составляющая то отдельный том (польск.), то часть тома (русск.). Книга получает номер в порядке ее заведения, который обыкновенно остается за ней навсегда даже в случае закрытия предыдущих книг. Книга распадается на отделы; в этом отношении между уставами разных стран существует значительное разнообразие. По русск. проекту книга состоит из заглавия, где кратко обозначено название имения, и из четырех отделов. В первом отделе записывается подробно состав имения, т. е. отдельные участки земли и сервитуты, принадлежащие этому имению в чужих имениях; здесь же, но в другой графе, записываются части, отделяемые от имения продажей, по судебному решению и т. д. Во втором отделе записывается собственник имения с указанием на основание его права; в другой графе записываются ограничения права распоряжения собственника и вносятся отметки в обеспечение права собственности другого лица. В третьем отделе записываются права соседних имений и других лиц в данном имении, напр. пожизненное владение жены, право соседа на водосточную канаву, пожизненная выдача по завещанию и т. п.; в другой графе записываются все перемены и погашения прав. В четвертом отделе записываются долги с указанием суммы, сроков и условий; в другой графе записывается погашение долгов, уступки старшинства, передачи залоговых требований и т. д. Статьи поземельной книги редактируются также по форме, определенной законом Так, по русс. проекту в статье должно содержаться указание на номер вотчинного реестра (см. выше), важное для определения старшинства, и должен быть выставлен день внесения статьи в вотчинную книгу; статья подписывается начальником и хранителем. Относительно доступа публики к книге между законодательствами существует то различие, что одни (польск., прусск., герм.) допускают к рассмотрению книги только тех, кто может удостоверить наличность законного к тому интереса, а для публики в широком смысле ставят ознакомление с книгой в зависимость от дозволения начальника И. учреждения. Напротив, большинство редакторов русского проекта, исходя из того, что никто не вправе отговариваться неведением содержания книги, стоит за безусловную общедоступность книги для всех и каждого, и только не имеющие значения в смысле общественного доверия вотчинный реестр и собрание документов открывает посторонним лицам лишь с разрешения начальника. Внесение статьи в И. книгу подчиняется принципу легальности. Для внесения требуется постановление начальника, который, по русскому проекту, обязан удостовериться, что предположенная ко внесению статья не содержит в себе чего-либо очевидно противозаконного; он не входит в обсуждение законности распоряжения, напр. он не вправе возбуждать вопрос о родовом характере даримого имущества, но он обязан не допускать ко внесению статью, устанавливающую, напр., вечную аренду имения. Затем начальник обязан обсудить, принадлежит ли статья к числу тех, которые могут быть вносимы в И. книгу, т. е. устанавливает ли она вещное право на имение (личные права, напр. запродажа имения, или такие вещные права, как заклад соломы, удобрения и т. п., не подлежат оглашению в И. книге). Начальник обязан удостовериться, далее, что статья согласна по содержанию с тем актом, на котором она основана, или, во всяком случае, не содержит в себе больше, чем акт, напр. не большее количество десятин, не большую выдачу и т. п.; но статья может содержать в себе меньше, чем акт, — напр. при продаже стороны могут пожелать, чтобы условленное право выкупа получило не вещный, а личный характер, и с этой целью в статье о праве выкупа не упомянуть. Наконец, так как И. книга не есть механическое собрание статей, не связанных одна с другой (подобно французским реестрам), а цельное описание, не допускающее противоречий, то начальник обязан наблюдать, не препятствуют ли внесению статьи ограничения собственника в праве распоряжения и права третьих лиц, — но, конечно, ограничения и права вещного характера, т. е. внесенные в книгу, а не личные, значащиеся только в документах.

Литература. Для прусского права: Dernburg u. Hinrichs, "Das Preussische Hypothekenrecht" (в издании Meibom'a, "Das deutsche Hypothekenrecht"); Лыкошин, "Вотчинные установления в Пруссии" (СПб., 1886); Schwartz, "Das Preussische Grundbuchrecht". Для французского права — в "Jurisprudence générale" Dalloz'a, т. XLII, ст.: "Transcription hypothécaire" (в изд. Meibom'a); Puchelt, "Das Rheinisch-französische Privilegien— und Hypothekenrecht". Для Германии вообще: "Motive zu dem Entwurf eines bürgerlichen Gesetzbuches für d. Deutsche Reich" (т. III, 1888); "Entwurf е. Grundbuchordnung f. das D. Reich" (1889). Для губерний бывшего Царства Польского: В. Дуткевич, "Польское ипотечное право" (перев. с польск., изд. ред. ком., СПб., 1888). Для Прибалтийских губерний: А. А. Башмаков, "Основные начала ипотечного права" (Либава, 1891). Тексты важнейших старых иностранных уставов собраны в "Трудах ипотечной комиссии" (СПб., 1873 и сл.), где помещены также отдельные монографии об И. системе и об истории укрепления прав на недвиж. имущ. в России. См. также "Проект вотчинного устава" и "Проект учреждения вотчинных установлений" с объяснительными записками (СПб., 1893). Дальнейшие литературные указания у Meibom, Schwartz и Башмакова.

М. Брун.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907