Большая биографическая энциклопедия - бантыш-каменский дмитрий николаевич

—

род. 5-го ноября 1788 г. ум. 25-го января 1850 г. Принадлежа к аристократическому роду молдаванских выходцев, внук дипломата-сатирика князя Антиоха Кантемира и архиепископа Амвросия Зертиса-Каменского. Дмитрий Николаевич был сыном историка Н. М. Бантыш-Каменского. Записанный с 1795 г. в списки л.-гв. Семеновского полка, а с 1800 г. в юнкера московского архива, Дмитрий Николаевич потерял мать в малолетстве и воспитывался сначала в доме друга своего отца, сенатора А. Г. Теплова, причем в числе преподавателей имел известного профессора и поэта Мерзлякова. Соскучившись одиночеством. Н. Н. Бантыш-Каменский взял сына к себе и, несмотря на ограниченность средств, не пожалел денег на воспитание его, приглашая к нему наилучших преподавателей и дав ему возможность основательно усвоить себе французский, немецкий, английский, итальянский и латинский языки; вместе с тем отец старался развить в сыне любовь к изучению отечественной истории и, под собственным руководством, заставлял его изучать дипломатию, готовить экстракты из реляций, писанных его же дедом, князем Кантемиром, из Парижа и Лондона, из переписки Остермана с кардиналом Флери и из "портфелей" историографа Миллера. В 1801 г. Дмитрий Николаевич был зачислен в переводчики московского архива, в 1804 г. произведен в коллежские асессоры, а в 1807 г., вступив в общее ополчение, получил звание "пятисотника", а затем занял должность адъютанта при начальнике VIІ ополченской области, князе Ю. В. Долгоруком, и награжден золотою медалью на владимирской ленте и брильянтовым перстнем. Первый опыт Бантыш-Каменского в словесности относится к 1805 г., когда, он перевел прославленный тогда роман "Матильда или история Крестовых походов" г-жи Коттэнь. Переводчик работал с такою быстротою, что в устранение конкуренции объявление о переводе "Матильды" было сделано в Ведомостях до начала самого перевода, а чрез неделю первая часть романа была уже представлена в цензуру. В тоже время изучение древних московских памятников дало Бантыш-Каменскому мысль написать самостоятельное сочинение: "Россиянин при гробе патриарха Гермогена" (М. 1804, и 1806 гг.); поднесенное чрез князя А. H. Голицына императору Александру I, оно доставило юному автору Высочайший подарок — золотую табакерку с ландшафтом. В 1808 г., по Высочайшему поведению, государственный канцлер поручил Н. Н. Бантыш-Каменскому снарядить чиновника для отвозки св. мира для сербских церквей. Поручение это возложено было на Дмитрия Николаевича, и он таким образом получил возможность обозреть Киев, южную Россию, родину своих предков — Молдавию и Сербию. Путешественник везде обращал внимание на достопамятности: описал мозаику в алтаре Киево-Печерского монастыря, снял рисунок с древней мраморной гробницы Ярослава; в Яссах он представился фельдмаршалу князю Прозоровскому; оттуда в сопровождении трех вооруженных пандуров поехал в Сербию, на о. Пориче посетил Миленка Стойковича, храбрейшего предводителя сербов после Георгия Черного; прибыв в Белград, Бантыш-Каменский остановился у д. ст. сов. Родофиникина, был им представлен сенату и вручил коменданту Белграда, председательствовавшему в сенате, Младену Миловановичу святое миро. За исполнение этого поручения Милованович поднес Бантыш-Каменскому драгоценную саблю, стоимостью в 200 червонных, а, по возвращении в Россию, Дмитрию Николаевичу, которому тогда только что минуло совершеннолетие, был пожалован чин надворного советника. Эта поездка дала Бантыш-Каменскому материал для изобилующего любопытными подробностями "Путешествия в Молдавию, Валахию и Сербию" (M. 1810 г.). Возобновив занятия в архиве при отце и в то же время посещая лекции в университете, Дмитрий Николаевич воспользовался архивным материалом и подготовил к печати "Деяния знаменитых полководцев и министров, служивших в царствование Петра I" (напечатаны в Москве, в 2-х частях, с приложением 22 портретов и снимков с 2-х медалей; І изд., 1813 г.; ІІ изд., 1821 г.; французский перевод напеч. в Москве в 1822 и 1828 гг., а затем появился и в Париже — с перепечаткой только титульного листа в 1826 и 1829 гг.).

Весною 1812 г. молодой Бантыш-Каменский предпринял, совместно со своим другом, графом А. А. Мусиным-Пушкиным, поездку на Кавказ, но первые же вести о вторжении французов заставили друзей вернуться назад. Однако, повинуясь воле отца, Бантыш-Каменский отказался от воинского поприща, к которому его влекло патриотическое чувство и занялся, вместе с отцом, вывозкою в Нижний Новгород наиболее ценных документов московского архива коллегии иностранных дел. По очищении Москвы неприятелем, Дмитрий Николаевич, по приказанию отца, вернулся в Москву для осмотра уцелевших от пожара зданий архива и для выдачи пособия чиновникам, остававшимся при архиве. По окончательном водворении в Москве, Дмитрий Николаевич возобновил слушание лекций в университете, издал жизнеописание друга своего графа А. А. Мусина-Пушкина, павшего тем временем на поле битвы, и своего деда, преосвященного Амвросия (обе эти биографии, на печатанные в 1813 г. отдельно в Москве, впоследствии вошли в "Словарь достопамятных людей"). В 1814 г., на счет канцлера российских орденов князя А. Б. Куракина, он напечатал тщательно составленное "Собрание списков кавалерам четырех императорских российских орденов св. апостола Андрея, св. Екатерины, св. Александра Невского и св. Анны, с приложением старых статутов и алфавита кавалеров". По смерти отца, в 1814 г., Д. Н. Бантыш-Каменский перечислился на службу в коллегию иностранных дел и, по ходатайству князя П. М. Волконского, отправлен в Париж, с ратификациею мирного договора. Проведя в Париже несколько дней и любезно принятый графом Поццо-ди-Борго, который ежедневно приглашал его к завтраку, Бантыш-Каменский получил приказание выехать в Вену и назначен состоять при статс-секретаре графе Нессельроде, на время конгресса. Вращаясь среди избраннейшего общества и принимая участие в пышных празднествах, Бантыш-Каменский в то же время усердно занимался в канцелярии графа Нессельроде, под руководством К. Я. Булгакова, который исходатайствовал ему Мальтийский крест, орден св. Владимира IV степени и прусский Красного Орла III класса, звание камер-юнкера и чин коллежского советника. В начале 1815 г., воспользовавшись отпуском, Бантыш-Каменский поехал в Москву и женился здесь на дочери князя Ив. Серг. Барятинского. Тогда же, вероятно, принялся он и за биографию своего отца, которая была напечатана в Москве, в 1818 г., в 1830 г. была выпущена там же в французском изложении, а впоследствии была включена в "Словарь". Переехав затем в Петербург и состоя при коллегии иностранных дел, Бантыш-Каменский в 1816 г. был причислен к российской миссии в Неаполе, но в Италию не поехал, так как князь Н. Г. Репнин, назначенные военным губернатором в Малороссию, убедил Бантыш-Каменского сопутствовать ему на Украйну. По Высочайшему повелению, он был прикомандирован в распоряжение князя Репнина, с оставлением на службе в коллегии иностранных дел, а князь Репнин дал ему возможность заняться изучением истории Малороссии. Бантыш-Каменский несколько месяцев посвятил историческим изысканиям, обозрел многие местности, примечательные по совершившимся в них событиям, побывал в Чигирине, в Субботове, посетил развалины дома Хмельницкого, изучил местные архивы в Полтаве и Чернигове, да и от тамошних помещиков, Алексеева, Чепы, Шафонского, Ригельмана и Ставицкого получил немало любопытных летописей и грамот. Кроме того, он воспользовался трудом своего отца по истории Малороссии, документами московского архива, портфелями Миллера, архивами малороссийской коллегии и личным князя Репнина. На основании собранных материалов и при непосредственном участии Репнина, Бантыш-Каменским были изданы: "История Малороссии" со времени возвращения края под державу царя Алексея Михайловича (в 4-х частях с портретами, M. I изд. 1822 г.; II изд., значительно переработанное и исправленное 1830 г.; III изд. 1842 г.) и "Жизнеописание Мазепы" M. 1834 г. (впоследствии введено в "Словарь"). Далее Д. Н. Бантыш-Каменским в 1827 г. напечатаны в "Трудах Московского общества истории и древности" его мнения о летописце малороссийском 1340—1734 гг. (стр. 63—65) и о рукописи "Замечания, до Малой России принадлежащие" (стр. 73—76, кн. 2, том III), а впоследствии, в 1858 г., уже профессором Бодянским в "Чтениях московского общества истории" напечатана часть собранных Бантыш-Каменским источников по малороссийской истории за 1649—1722 гг. (в книге І за 1858 г. и в книге І за 1859 г.). Оставшиеся неисчерпанными многочисленные материалы переданы были Бантыш-Каменским в родовой архив князя Репнина и только в недавнее время отчасти опубликованы на страницах "Киевской Старины". Что касается собственно систематического труда Бантыш-Каменского, посвященного Малороссии, то, по своему времени, он является произведением выдающимся. Правда, Бантыш-Каменский далеко не исчерпал всего обилия архивного материала и не воспользовался данными, какие мог бы извлечь для истории Малороссии из "Польских дел" московского архива; порою автор впадает даже в промахи: ставит, напр., показания летописца на одну доску с подлинными документами, отмечает, что приводимые им документы списаны с оригиналов, тогда как на самом деле списки делались с черновых исходящих в архиве; порою у него попадаются даже ошибки. За всем тем Бантыш-Каменский дает верный перечень исторических фактов, и его труд по настоящее время является единственною цельною историею этого края. Занимаясь "Историею Малороссии" в часы досуга, Бантыш-Каменский при князе Репнине нес должность правителя канцелярии, в которой был утвержден в 1821 г., а пребывание его в Полтаве, между прочим, ознаменовалось тем, что он открыл в М. С. Щепкине талант и немало посодействовал к освобождению будущей знаменитости московской сцены из крепостной зависимости. В 1823 г. Бантыш-Каменский приехал в Петербург, по представлению князя Репнина, 21-го апреля пожалован за "Историю Малороссии" чином статского советника, а вслед за тем, с Всемилостивейшего соизволения, помещен в список кандидатов, избираемых на должность начальников губерний.

13-го марта 1825 г. он был уже назначен гражданским губернатором в Тобольск, с производством в действительные статские советники и с выдачею ему 5000 руб. на путевые расходы. Выехав немедля к месту нового служения, Бантыш-Каменский, 27-го мая 1825 г., проездом чрез Екатеринбург, нашел предписание генерал-губернатора Западной Сибири, генерала от инфантерии Капцевича, произвести по Высочайшему повелению следствие в Ялуторовском уезде Тобольской губернии, где три обширных волости со времен царя Алексея Михайловича вели нескончаемую тяжбу из-за ничтожного клочка земли. Удостоверившись, что главные зачинщики тяжбы — поверенные крестьян, новый губернатор пригрозил им, строгою карою, и добился того, что тяжба в неделю закончена была навсегда мировою сделкою. При личном свидании в Омске, Капцевич поручил Бантыш-Каменскому произвести по Высочайшему же повелению следствие о татарских землях в Тарском уезде и удостовериться, насколько они недостаточны для прокорма населения и уплаты податей. Убедившись, что жалобы татар на недостаточность наделов вызываются собственно их леностью, губернатор усилил надзор за ними со стороны ближайшего местного начальства и тем достиг безнедоимочного от них взноса в казну государственных податей и повинностей. Водворившись в Тобольске, Бантыш-Каменский привел в образцовый порядок тюремный замок и больницы, устроил отдельные палаты по разрядам болезней, улучшил пожарную команду, завел освещение городских улиц фонарями, разместил арестантов по казармам, отделив подсудимых от приговоренных и каторжников; во избежание гнилостных испарений, перевел бойни в мясные ряды на берег реки и т. д. Ввиду предстоявшего приезда Государя из Перми и Екатеринбурга в Западную Сибирь, губернатором в полгода сооружены дороги, на протяжении 2000 верст, по двум направлениям: от Тугулыма, чрез Тобольск и Тару, до Томской границы и от пределов Шадринского уезда, чрез Ялуторовск, Ишим и Тюкалинск, до Омской области. Далее Бантыш-Каменский привел в благоустройство русский и татарский полки, состоявшие в непосредственном ведении тобольского губернатора; ввел во многих местностях разведение картофеля и выделку холста из крапивы; завел сбор пошлин с судов, лодок и купеческих кладей в пользу Тобольска, а чрез это увеличил городские доходы свыше чем на 12000 руб. Приняв на себя заготовку провианта для войск, энергичный губернатор достиг возвышения на местных рынках цен на хлеб, которым прежде крестьяне за бесценок продавали скупщикам, и таким образом облегчил производителям сельских продуктов способы к уплате податей. Наконец, в значительной степени просвещенному содействию Бантыш-Каменского был обязан штурман Иванов успешным исполнением возложенного на него поручения по описанию о. Белого. Равным образом с большою сострадательностью относился губернатор и к декабристам, которые чрез Тобольск были пересылаемы к месту назначения, и среди коих один, M. A. фон Визин — доводился ему родственником. Заступив по отбытии генерал-губернатора Капцевича в Москву (в 1826 г. на коронацию), его место в совете Главного управления, Бантыш-Каменский в течение двух лет председательствовал в совете и провел здесь не без труда мысль о предоставлении местным поселянам исправления дорог и мостов, с отменою дорожных команд. В декабре 1826 г., когда между обдорскими остяками и самоедами возникли волнения из-за обременительности податей и раздоры из-за кочевий в тундрах, где паслись их многочисленные оленьи стада, Бантыш-Каменский лично отправился за 1500 верст к северу от Тобольска и мерами кротости и убеждения восстановил доброе согласие между кочевниками, а усиленными ходатайствами добился отмены обременительных сборов. Затем он обратил внимание на сифилис, который среди северных инородцев распространялся почти повально. Бантыш-Каменский командировал в тот край опытных врачей с необходимыми медикаментами и тем несколько ослабил болезнь. Тогда же он добился отмены у вогулов обычая давать за невест "калым", который ставил бедных вогулов в невозможность заключать самые браки. Таким образом, за трехлетнее пребывание на губернаторском посту Бантыш-Каменский проявил себя энергичным администратором. Не говоря о лестных письменных похвалах, какими его неоднократно поощрял генерал-губернатор Капцевич, Бантыш-Каменский 22-го августа 1826 г. был пожалован орденом св. Анны I степени; в 1827 г. получил от министра финансов изъявление признательности за успешное взыскание податей и недоимок; в декабре 1827 г. удостоен изъявления Высочайшего благоволения за то, что из сумм, ассигнованных на продовольствование войск отдельного Сибирского корпуса, успел сберечь в пользу казны до 400000 руб., а исчисленную тобольской провиантской комиссией потребность в расходах уменьшил на 464000 руб. Наконец, в аттестате, выданном Бантыш-Каменскому в 1828 г. генерал-губернатором Вельяминовым, засвидетельствовано, что кроме указанных выгод, тобольский губернатор нашел еще способы понизить цены провианта против установленной покупной сметы на 109000 руб.; по почтовой гоньбе за три года сэкономил 120000 руб. и, наконец, при строгом соблюдении справедливости и заботливости об интересах населения, с июня 1825 г. по 3-е апреля 1828 г. по его стараниям внесено в казначейство податей 9822000 руб. и, сверх уплаты полностью податных окладов за этот период времени, поступило еще свыше 1000000 рублей недоимок за прежние годы.

Разносторонняя и плодотворная деятельность не спасла однако же Бантыш-Каменского от наветов и недоброжелательства. В Тобольске оказалась целая партия чиновников старо-сибирского закала; сперва они вознамерились нового губернатора прибрать к рукам, затем принялись так же безуспешно ссорить Бантыш-Каменского с генерал-губернатором Капцевичем; наконец, говорит Бантыш-Каменский, "...сии господа, не успев поссорить меня с начальником, прибегли к другому средству для водворения раздора в Тобольске: начали вооружать против губернатора подчиненных". Когда же Капцевич в 1826 г. выехал в Москву и разнесся слух, что генерал-губернатор более в Сибирь и не вернется, партия недругов Бантыш-Каменского стала ему оказывать явное уже неповиновение: губернский суд и казенная палата противились его распоряжениям, и дело дошло до личных столкновений между губернатором и губернскими властями. Между тем, в марте 1827 г., генерал-губернатор Капцевич официально уведомил Бантыш-Каменского о назначении в Западную Сибирь сенаторской ревизии. Поводом к ревизии был пересмотр сибирского учреждения и проверка на месте его применимости. Так как недостатки сибирского учреждения выяснились благодаря Капцевичу, то М. М. Сперанский — творец самого учреждения — подобрал такой состав ревизующих сенаторов, что они заранее были настроены против Капцевича, а значит, и против Бантыш-Каменского, бывшего в лучших отношениях с Капцевичем. В результате Бантыш-Каменский угодил под следствие, которое протянулось вплоть до 1833 г. Эти злоключения самим Бантыш-Каменским в тридцатых годах подробно изложены в особой записке на 239 полулистах, озаглавленной "Шемякин суд в XIX столетии" (в извлечении напечатана в "Русской Старине", том VII, стр. 735—784). В этой автобиографической записке Бантыш-Каменский, без особенного пристрастия, подробно и доказательно обрисовывает всю непривлекательность прибывших в Сибирь ревизоров: князя Бориса Алексеевича Куракина и т. с. В. К. Безродного. В губернском совете ревизоры усматривали упущения в том, что являлось лишь точным соблюдением закона и особенностей, установленных по сибирскому делопроизводству. Губернский оспенный комитет, восстановленный в Тобольске лишь стараниями Бантыш-Каменского, получил от ревизоров выговор за прежнее бездействие по случаю сифилиса, свирепствовавшего на севере Тобольской губернии, губернатор настаивал в Главном Совете на устройстве особых больниц, но в Совете взяло верх невежественное мнение лечить болезнь "местными средствами", а ревизоры обвиняли губернатора в нерадении к пресечению заразы. Так как от горожан не поступало жалоб, то Безродный сам, переодетый, бродил по Тобольску, подговаривая местных жителей жаловаться на начальство. Когда же от крестьян Тобольской губернии, оповещенных самим Бантыш-Каменским о подаче жалоб ревизующим сенаторам, буде население терпит притеснения от чиновников, стали поступать заявления на обременительности податей и разных сборов, о чем Бантыш-Каменский и сам неоднократно делал представления, то Безродный назначил особую комиссию из заведомо неблагонадежных чиновников и доносчиков на Капцевича. При этом сенаторы не обратили никакого внимания на то, что Бантыш-Каменский неустанно хлопотал об искоренении взяточничества в низших административных учреждениях — этой исконной сибирской язве, с которою не справился и M. M. Сперанский. Наконец, обвинение чуть не в святотатстве вызвало открытие в Березове в 1827 г. могилы А. Д. Меньшикова местным городничим и осмотр ее любознательным губернатором, причем он распорядился снять с покойника нательный крест, бантик из ленточки, оказавшийся у него на груди, частицу волос с брови, несколько лоскутков тканей и кусочек кедрового дерева от гроба и переслал их к правнуку Петрова сподвижника. Хотя новый генерал-губернатор Западной Сибири И. А. Вельяминов и отнесся без всякого предубеждения к Бантыш-Каменскому, этот последний испросил себе трехмесячный отпуск, 10-го мая 1828 г. приехал в Москву, а после непродолжительного отдыха отправился в Петербург. Здесь, однако же, его предупредили неблагосклонные отзывы о нем сенаторов, уже закончивших ревизию и возвратившихся в столицу. Мало обнадеженный князем А. Н. Голицыным и А. А. Закревским, холодно принятый М. М. Сперанским, Бантыш-Каменский подал на Высочайшее имя прошение, в котором оправдывался от взведенных на него небылиц и указывал на неблаговидность ревизорских приемов князя Куракина и т. с. Безродного. В июне месяце 1828 г. прошение было отправлено Бантыш-Каменским, по возвращении из столицы в Москву, в июле передано Государем в Комитет министров на рассмотрение. Между тем, 30-го июля того же 1828 г. состоялся указ об увольнении Бантыш-Каменского от должности тобольского губернатора, с причислением к Герольдии, а 28-го сентября он "подвергнут ответственности", вследствие донесения ревизовавших Западную Сибирь сенаторов, вместе с председателем губернского суда Кукураковским, за существовавшие между ними "личности, распри, раздор и разные беспорядки". Дело это рассматривалось в Московском Сенате, который в своем решении (от 10-го июля 1829 г.) положил Бантыш-Каменскому сделать замечание, дабы он впредь "при самых порывах усердия не отклонялся от установленного порядка". Три раза подавал Бантыш-Каменский прошения на Высочайшее имя, но этим только повредил себе, так как писал их весьма резко. М. М. Сперанский, князь Д. И. Лобанов-Ростовский и Д. В. Дашков, к которым он обращался, ходатайствуя о правосудии, отнеслись к нему очень холодно; лишь после продолжительных мытарств дело его попало к управляющему министерством внутренних дел на предварительное заключение и Н. П. Новосильцев признал Бантыш-Каменского ни в чем не повинным; такое же мнение высказал и министерский совет, да и Правительствующий Сенат, в сущности, выразил почти то же в своем решении, на которое 6-го марта 1833 г. воспоследовала Высочайшая резолюция: "Бантыш-Каменского избавить от всякого взыскания; обратить на службу, причем зачесть ему все время невинного нахождения под судом — в годы службы. Гг. же сенаторам (т. е. ревизорам) поставить на вид неосновательность их донесения". Несмотря на полное и блистательное оправдание, просьба, поданная Бантыш-Каменским 25-го января 1834 г. об оказании ему денежного пособия, во уважение значительных выгод, принесенных казне, и совершенно расстроенных домашних дел, оставлена без внимания, а 16-го апреля 1834 г., по Высочайшему повелению, он и вовсе был уволен от службы.