Большая биографическая энциклопедия - черкасский князь александр бекович

— капитан лейб-гвардии Преображенского полка, известный своей несчастной экспедицией в Хиву в царствование Петра Великого, происходил из Малой Кабарды. Корб утверждает в своем "Дневнике", что князь Александр Бекович был похищен от своих родителей и что, будто бы, даже одна вдова, самая богатая из рода Голицыных, сострадая юноше, разлученному с родителями и лишенному отцовского достояния, объявила его своим наследником. В пользу рассказа Корба о том, что князь Александр был именно похищен, а может быть и взят русскими в качестве заложника против воли или без ведома отца, говорит, по-видимому, еще и то обстоятельство, что имя отца его было неизвестно русскому правительству и обществу того времени; известно было только, что отец его был бек (т. е. князь), и оттого сына назвали по отчеству Бековичем. До крещения в православную веру, князь Александр носил татарское имя Девлет-Гирей-мурза, под которым был известен и впоследствии у прикаспийских инородцев; ни время его крещения, ни время прибытия в Россию неизвестны. Князь Александр воспитывался в доме дядьки царя Петра — князя Бориса Алексеевича Голицына, вместе с его сыновьями. В 1698 году Корб видел князя Черкасского прислуживающим вместе с сыновьями князя Бориса Алексеевича за торжественным обедом, данным этим вельможею в честь имперского посла. В выражении лица Голицыных, по словам Корба, "видна скромность, но в чертах черкеса, напротив, благородство и твердость духа, обличающие воина по происхождению".

В 1699 году вдова князя Петра Иль-Мурзича Черкасского, княгиня Анна Васильевна, урожденная Нагая, подарила князю Александру обширные вотчины свои в Романовском уезде.

У какого-то поляка Черкасский вместе с сыновьями Голицына обучался разным наукам, в том числе и латинскому языку. В 1707 году он ездил за границу, где, между прочим, изучал прилежно мореплавание; по возвращении из-за границы служил в Преображенском полку.

В 1711 году кн. Александр Бекович был отправлен на свою родину — на Кавказ, с поручением, успешное выполнение которого должно было повлиять решающим образом на направление русской политики по отношению к азиатским народам. Дело в том, что хотя предпринятый в 1711 году, во время Турецкой войны, поход, под начальством казанского губернатора графа Петра Матвеевича Апраксина, против кубанских горцев и был очень удачен, но русское правительство ясно сознавало необходимость сделать невозможными на будущее время частые вторжения кубанцев в русские пределы и тем обезопасить себя со стороны Черного и Каспийского морей на случай войны с Турцией; для этого хотели Кубанской орде противопоставить Кабарду: князь Александр Бекович был отправлен с царской грамотой к кабардинским владельцам для привлечения их на сторону России. Еще с Кавказа он уведомил Петра, что черкесские владельцы, прочтя царскую грамоту, изъявили готовность служить Великому Государю всей Кабардой и, на основании этого заявления, были приведены им к присяге по их вере. Кажется, что среди этих князей находились и мать самого кн. Александра вместе с двумя его братьями. По крайней мере, брауншвейг-люнебургский резидент Вебер, находившийся в России, как раз в то время, когда личность князя Черкасского всех особенно интересовала, под 1715 годом сообщает, что князь "несколько лет назад передался вместе с землею своею под власть и защиту царя".

Возвратившись в Россию, князь Александр продолжал внимательно следить за сменой различных настроений и влияний среди кавказских горцев; в мае 1714 года он подал царю донесение, где изложил свои взгляды и на положение дел на Кавказе, и на характер и направление политики, которых должна была держаться Россия в своих сношениях с горцами и с Персией. "Коли б вы изволили знать пространно тамошний край, — писал он в этом донесении Петру, — надеялся бы, что не в малые б дела произвели через ваш ум и действо". Черкасский обращал внимание царя на то, что турки задались целью соединить под своею властью все горские племена, вплоть до персидской границы, но до сих пор встретили сочувствие и поддержку только среди кумыцких князей; ввиду того что для России было бы очень опасно и хлопотливо, в случае новой войны с Турцией, иметь против себя "оный народ, лучший в воине, кроме регулярного войска", князь Черкасский советовал Петру воспользоваться представляющимся удобным моментом для подчинения своей власти горных племен ради осуществления "интереса государственного", оставленного до тех пор в пренебрежении только "незнанием или неискусством воевод" московских: "годная особа" с войском, посланная немедленно на Кавказ морем, не встретила бы серьезного сопротивления со стороны горцев, беспрестанно воевавших друг с другом и не отдавшихся еще никому в подданство, а потому не могших рассчитывать на помощь извне; удача экспедиции принесла бы России пользу не только в политическом отношении, но и в экономическом, так как Кавказский край богат всякими рудами. На тот случай, если бы у царя не оказалось времени для исполнения всего, что касается кавказских племен, князь Черкасский советовал, ввиду замеченной им слабости Персии по отношению к горным племенам и страха ее перед Россией, отправить послов к шаху персидскому для установления торговых сношений с Персией и для заключения с ней трактатов относительно взаимной помощи деньгами и людьми на случай войны. Очень может быть, что князь Черкасский считал именно себя "годной особой" для приведения в исполнение своих планов относительно кавказских горцев и Персии. Но в Персию был послан в 1715 году Артемий Петрович Волынский, а в указе от 29 мая 1714 года Сенату было поручено обсудить представление Бековича о мерах для привлечения горных народов Кавказа на сторону России; самого же Бековича царь решил отправить послом в Хиву. Цель посольства была выражена в указе от 20 мая 1714 года так: "послать в Хиву с поздравлением на ханство, а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее, чтоб проведать про город Ирнек (Иркеть?), сколь далеко оный от Каспийского моря и нет ли каких рек оттоль, и хотя не от самого того места, однако же, в близости в Каспийское море". От одного туркменского пилигрима, Ходжи-Нефеса, царь узнал, что река Аму-Дарья богата в своем устье золотым песком; о том же доносил и сибирский губернатор князь Гагарин; ходили слухи, что существовало старое русло Аму-Дарьи, по которому она впадала раньше прямо в Каспийское море, но что хивинцы, — а по другим рассказам калмыки, — незадолго перед тем отвели эту реку в Аральское море, устроивши для этого где-то плотину. Для проверки всех этих слухов царь отправил капитан-поручика князя Александра Бековича Черкасского: указом от 29 мая 1714 года, данным с корабля "Екатерина" у Березовых островов, князю велено было отыскать устье реки Аму-Дарьи и разузнать, где находится плотина, загораживающая ей выход в Каспийское море. В распоряжение князя Черкасского были предоставлены "тысячи полторы воинских людей да на всякие расходы тысяч пять денег" и, кроме того, велено было воеводам в Астрахани "чинить отправление во всем, чего он будет требовать, без всякого задержания"; мастер горного дела Блюгер должен был ехать вместе с ним; сверх назначенного числа воинских людей, князь взял еще 500 яицких казаков. Во главе этой экспедиции Черкасский в 1715 году первый проплыл по всему восточному берегу Каспийского моря; 4-го августа он доносил царю, что прибыл в местность Актан, где в прежнее время впадала в Каспийское море река Аму-Дарья, отведенная у урочища Харакая (в четырех верстах от Хивы) в Аральское море особою плотиною; 24-го октября он писал, что им закончено изготовление карты Каспийского моря (до нас недошедшей), и что он возвращается в Астрахань.

Вполне понятно то нетерпение, с которым Петр ожидал приезда Бековича в Либаву, где он сам в то время находился, и желание поскорее увидеть осуществление своей мысли, после того как вопрос первостепенной важности был разрешен в благоприятном смысле. В Либаву Черкасский прибыл в начале февраля 1716 года, а в половине февраля он был уже отправлен назад туда, откуда приехал, т. е. в Астрахань, награжденный чином капитана и уже официально объявленный послом к Хивинскому хану, с полномочием самостоятельно распоряжаться всеми приготовлениями к походу: Сенату велено было без отговорок и без задержки исполнять все его распоряжения. В руководство князю Черкасскому Петр собственноручно написал наказ, состоявший из 13 пунктов: "1) Надлежит над гаванью, где бывало устье Аму-Дарьи реки, построить крепость человек на тысячу, о чем просил и посол хивинский; 2) Ехать к хану Хивинскому послом, а путь держать подле той реки и осмотреть прилежно течение ее, а также и плотину, если возможно эту воду опять обратить в старое ложе, а прочие устья запереть, которые идут в Аральское море; 3) Осмотреть место близ плотины, или где удобно, на настоящей же Аму-Дарье реке для строения крепости тайным образом и, если возможно, то и тут другой город сделать; 4) Хана Хивинского склонить к верности и подданству, обещая ему наследственное владение, для чего предложить ему гвардию, чтоб он за то радел в наших интересах; 5) Если он охотно это примет и станет просить гвардии и без нее не будет ничего делать, опасаясь своих людей, то дать ему гвардию, сколько пристойно, но чтоб была на его жалованье; если же станет говорить, что содержать ему ее нечем, то на год оставить ее на своем жалованье, а потом чтобы он платил; 6) Если таким или другим образом хан склонится на нашу сторону, то просить его, чтоб послал своих людей, при которых и наших два человека было бы, водою по Сыр-Дарье реке, вверх до Эркети городка, для осмотрения золота; 7) Также просить у него судов и на них отпустить купчину в Индию по Аму-Дарье реке, наказав, чтоб изъхал ее, пока суда могут итти, и потом продолжал бы путь в Индию, примечая реки и озера, и описывая водяной и сухой путь, особенно водяной, и возвратиться из Индии тем же путем; если же в Индии услышит о лучшем пути к Каспийскому морю, то возвратиться тем путем и описать его; 8) Будучи у Хивинского хана, проведать и о Бухарском, нельзя ли и его хотя не в подданство, то в дружбу привести таким же образом, ибо и там также ханы бедствуют от подданных; 9) Для всего этого надобно дать регулярных 4000 человек, судов сколько нужно, грамоты к обоим ханам, также купчин к ханам и к Моголу; 10) Из морских офицеров поручика Кожина и навигаторов человек пять или больше послать в обе посылки: в первую под видом купчины, в другую — к Эркети; 11) Инженеров дать двух человек; 12) Нарядить казаков Яицких 1500, Гребенских 500, да 100 человек драгун с добрым командиром, которым итти под видом провожания каравана из Астрахани и для строения города; и когда они придут к плотине, тут им велеть стать, и по реке прислать к морю для провожания князя Черкасского сколько человек пристойно; командиру смотреть накрепко, чтоб с жителями обходились ласково и без тягости; 13) Поручику Кожину приказать, чтоб он там разведал о пряных зельях и о других товарах и, как для этого дела, так и для отпуска товаров, придать ему двух человек добрых из купечества, чтоб не были стары".

В письме от 13 мая 1716 года Петр уведомил Черкасского о получении от него проб золота и приказал ему, по меньшей мере: 1) построить те два города-крепости, о которых говорится в пунктах 1 и 3 собственноручного наказа; 2) пройти вверх по реке "сколько время допустит" и 3) разорить плотину; ввиду дальности расстояний царь велел князю не "описываться для указов к нему", а трудиться неотложно, по крайней мере исполнить по данным пунктам. Приготовления к походу шли довольно быстро, так что к осени 1716 года оказалось возможным выполнить часть программы всего движения и заняться постройкой крепостей. 15 сентября князь Черкасский вышел со своим отрядом из Астрахани в море и 9 октября пришел к урочищу Тюк-Караган; здесь оставлен был для строения крепости полковник Хрущов с Казанским полком. Из Тюк-Карагана Черкасский отправил поручика Кожина в Астрабад с поручением отвезти туда морского подпоручика Петра Давыдова, отправлявшегося послом к хану Бухарскому; а сам, 23 октября, поплыл к урочищу Красные Воды, где велел строить крепость полковнику фон дер Вейде и при нем оставил два полка солдат. Уже на возвратном пути из Красных Вод в Астрахань Черкасский имел случай составить себе представление о трудностях предстоявшего похода в Хиву сухим путем: в Тюк-Карагане он нашел 700 больных, а 120 человек ко времени его прихода уже умерли, вследствие неблагоприятных условий местности, где не было ни воды, ни леса, ни травы — один песок. Возвратившись 20 февраля 1717 года морским путем в Астрахань, Бекович получил в мае 1717 г. весть от калмыцкого хана Аюки о том, что бухарцы, хивинцы, каракалпаки, кайсаки и балаки в числе 2000 человек засыпали колодцы и собираются напасть на самого Бековича и на отряд, находившийся в Красных Водах, и что посланные еще раньше Бековичем в Хиву Иван Воронин и Алексей Святов находятся не в чести у хана. Воронин и Святов и сами писали Бековичу, что хан встревожен постройкой крепостей на хивинском берегу и боится, как бы русские под видом посольства не овладели Хивой; поэтому в Хиве задумали недоброе и послали в Бухару, к каракалпакам, к Аюке-хану и во все города приказания: кормить лошадей и быть готовыми к выступлению в поход против русского отряда. Хан Аюка действительно отказал в помощи отряду князя Александра Бековича, ссылаясь на невозможность идти в степь по причине приближавшегося жаркого времени года; но, кажется, настоящим мотивом отказа было желание хана отомстить русским, а в том числе и князю Черкасскому, за то, что они не помогли калмыкам в 1715 году, когда кубанский султан Бахты-Гирей напал на калмыков под самой Астраханью: астраханский комендант и князь Черкасский, выступившие было из города с 3000 солдат для отражения кубанцев, ничего не сделали для защиты калмыков потому, что у кубанцев оказалась, будто бы, какая-то грамота от московского царя, позволявшая им нападать на калмыков безнаказанно.