Большая биографическая энциклопедия - чернышева графиня анна родионовна

— жена графа Захара Григорьевича Чернышева, род. в 1744 г., † в Смоленске 9-го июля 1830 г.; старшая дочь генерал-майора Иродиона Кондратьевича фон Веделя и жены его, Анастасии Богдановны, урожденной Пассек.

По смерти жены Ирод. Кондр. фон Ведель, приехав в Петербург, представил своих дочерей императрице Елизавете Петровне, которая приняла их очень благосклонно и милостиво, а когда генерал-майор Ведель вскоре после того умер, сиротки остались во дворце, где и получили воспитание. В 1762 г. Петр III произвел их во фрейлины, и они продолжали оставаться при дворе Екатерины II до своего замужества. В 1764 г., как видно из "Записок" С. А. Порошина, десятилетний великий князь был влюблен в Анну Родионовну, которая была ровно вдвое старше его.

Характером сестры Ведель не походили друг на друга: Марья Родионовна напоминала свою мать, которая была "добра как ангел", а Анна Родионовна, обладавшая от природы тоже весьма добрым сердцем и бывшая искренно религиозной, является вместе с тем типической представительницей своенравной и властной великосветской барыни второй половины XVIII века, у которой гнев и милость шли рука об руку. Несмотря на то что она "жаловала" свою камеристку, Марью Фоминишну, которая находилась при ней с самого детства и была, как говорят, не из дворовых, а из шляхты, она сильно разгневалась, когда та осмелилась признаться, что желает выйти замуж за человека, который ей понравился. "Ты с чего это вздумала, — закричала графиня, — с чего взяла свою волю иметь? Надоела я тебе? Отделаться от меня захотелось? За все, за великие мои милости? Ах ты неблагодарная! Вишь, замуж собралась! Когда так, выдам тебя, но только за кого мне угодно. Эй! позвать сюда капельмейстера Переборенко". Явился Переборенко, и его тотчас же обвенчали с Фоминишной, которая по-прежнему осталась камеристкой графини. Уже будучи старушкой, Марья Фоминишна поделилась своими воспоминаниями о графине с Д. Д. Рябининым, и тот записал, что ему показалось наиболее интересным.

Вот как Марья Фоминишна характеризует графиню: "Вельможа настоящая, гордая, пышная и ох какая крутая да капризная. Все у ней выходило невзначай и временем: когда милость, а когда и гроза. Часом, бывало, станет вдруг богомольна, милостива, обходительна, и тогда уж добрым делам конца и меры нет. По целым неделям Богу молится и постится, словно схимница какая, бедных людей и нищую братию щедро награждает, допускает к себе всякого, кто имеет просьбу к ней, и всем-то помочь старается; благодетельствует, по церквам и монастырям деньги без счету сыплет; а в иное время, что чаще бывало, просто и приступу к ней нет, такова делалась грозна и капризна; всех-то она тиранит и в страхе держит; всякого, кто бы ни был, норовит обидеть. Не токмо что наша братья, рабы ее, а и сильные люди по струнке перед ней ходили; а уж эти разные судейские чиновники, исправники там, да заседатели, те просто тряслись перед нею и не смели являться без зова".

Одно происшествие, случившееся вследствие вспыльчивости Анны Родионовны, произвело на нее такое сильное впечатление, что не изгладилось из ее памяти до самой ее кончины. Как-то раз она прогневалась на двух своих дворовых девочек; велела запереть их на чердак и держать там до тех пор, пока сама прикажет их выпустить. Дело было зимой. Уже на вторые сутки, увидав во сне, что ей кто-то сказал, будто бы девочки замерзли, графиня в испуге послала за ними на чердак. Когда оказалось, что девочки действительно замерзли, графиня упала в обморок и долго не приходила в себя. Потом, по словам Переборенки, она "и волосы на себе рвала, и руки ломала, рыдала, вопила... С тех пор, по самую смерть свою, графиня каялась в грехе этом и мучилась совестью. Иногда целые ночи напролет молилась Богу земными поклонами, со слезами и рыданиями, накладывала на себя эпитимии, морила себя голодом и холодом".

О доброте графини упоминает между прочим де Санглен в своих "Записках", говоря, что множество благодеяний ее остаюсь в неизвестности, потому что она тщательно старалась скрывать их. Так, например, одна вдова чиновника была в полной уверенности, что ей благодетельствует секретарь графа Чернышева, Ключарев, тогда как он был только исполнителем воли графини.

После выхода замуж за графа Захара Григорьевича Чернышева Анна Родионовна продолжала быть близкой ко двору: 15-го августа 1773 г., в день присоединения к православию великой княжны Натальи Алексеевны, первой жены цесаревича Павла Петровича, Анна Родионовна была пожалована в действительные статс-дамы, а в коронацию императора Павла, 5-го апреля 1797 г., получила орден св. Екатерины 1-й степени. Анне Родионовне несколько раз приводилось принимать у себя царственных гостей: императрица Екатерина II, цесаревич Павел Петрович с великой княгиней Марией Феодоровной, император Александр I — все посещали ее, проезжая через те города, где она в то время жила. В 1780 г., когда граф Захар Григорьевич Чернышев был белорусским генерал-губернатором, императрица Екатерина II провела в Могилеве шесть дней, с 24-го по 30-е мая, и остановилась в помещении, приготовленном ей в доме графа Чернышева. Ожидались щедрые награждения чиновников, но Екатерина II разгневалась на графа Чернышева за то, что он повздорил с князем Потемкиным, и никого не наградила: только графиня Анна Родионовна получила от нее жемчужное ожерелье. Осенью 1781 г. по дороге за границу цесаревич Павел Петрович и великая княгиня Мария Феодоровна заехали в принадлежавшее графу Захару Григорьевичу Чернышеву местечко Чечерск, в Могилевском наместничестве, и провели там несколько дней. Чернышевы устраивали для своих высоких гостей разные празднества, между прочим был дан спектакль: шла опера "Новое семейство", сочиненная для этого случая полковником Вязмитиновым, и французская комедия "Anglomanie". Спектакль кончился прологом, игранным детьми и сочиненным секретарем графа, Ф. П. Ключаревым.

Весной следующего 1782 г. фельдмаршал гр. Зах. Гр. Чернышев был назначен генерал-губернатором в Москву, причем ему первому был дан титул Московского главнокомандующего. К этому времени относится следующий рассказ, записанный Карабановым и вкратце нами передаваемый: Анне Родионовне случилось как-то увидать в одной из московских церквей горько плакавшую женщину, бедную дворянку. Расспросив ее о причине слез, Анна Родионовна узнала, что у нее есть тяжебное дело, что ее обвиняют и что она должна всего лишиться. На совет Анны Родионовны обратиться к главнокомандующему или к жене его, женщина ответила, что к графу не пустят, а к жене его и идти нечего: "Говорят, что пренравная, — сказала она, — вместо милости прогонит с толчками". Графиня уговорила ее придти на другое утро; когда она пришла и смутилась при виде графини, та ободрила ее, отвела к своему мужу и сказала: "Вот барыня, которая меня разбранила; если она невинна, будь ее защитником". Вскоре дело было рассмотрено, найдено справедливым и решено в пользу дворянки; когда она явилась благодарить графа, тот сказал: "Я исполняю долг обязанности, а тебя благодарю, что жену проучила".

Будучи Московским генерал-губернатором, гр. Чернышев покровительствовал просвещенной издательской деятельности Компании типографической, во главе которой стоял известный масон Н. И. Новиков. Гр. Чернышев велел Новикову издать Букварь и Руководство учителям и продавать эти книги по утвержденной им цене "для пользы училищ и вообще публики". Гр. Чернышев был окружен масонами: С. Г. Гамалея был правителем его канцелярии, а генерал-адъютантом при нем состояли полковник Ив. Петр. Тургенев (очень видный из масонов) и Н. И. Ртищев. Известный архиепископ, впоследствии митрополит, Платон был дружен с гр. Чернышевым и постоянно защищал его, когда приемник гр. Чернышева в Москве — гр. Я. П. Брюс, человек надменный и лично не любивший гр. Чернышева, резко порицал его действия. Графиня Анна Родионовна, уважая благочестие масонов, тоже сильно им покровительствовала, как видно из донесения Екатерине II князя Прозоровского.

Граф Зах. Гр. Чернышев скончался 29-го августа 1784 г., а 2-го сентября того же года цесаревич Павел Петрович писал из Гатчины брату его, гр. Ив. Гр. Чернышеву, следующее: "С крайним прискорбием уведомился я, граф Иван Григорьевич, о печали вашей. Я ее тем более с вами делю, что чувствую сию потерю. Вам известно расположение мое и к вам самим, и к брату вашему. Пекитесь о своем здоровье и о здоровье невестки вашей, которую прошу уверить об участии сердечном, принимаемом мною". На обороте написано по-французски великой княгиней Марией Феодоровной: "Граф, чувствительно разделяю печаль вашу и искренно сожалею о потере, понесенной вами и нами в особе фельдмаршала, вашего брата. Молюсь о здоровье вашем и вашей невестки; прошу вас, передайте ей, что я ее вспоминаю, и засвидетельствуйте, как я чувствительна к ее горести. Все вообще сожалеют о понесенной ею утрате. Она и вы, граф, можете найти оба истинное утешение в тех чувствах, с которыми все относились к вашему брату и которые теперь всеми выражаются. Вам известно мое к нему уважение".