Большая биографическая энциклопедия - дрентельн александр романович

— генерал-адъютант, член государственного совета, командующий войсками Киевского военного округа и Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор, родился 7 марта 1820 г. в Киеве, в бытность его отца командиром Одесского пехотного полка. Мать его, Варвара, Александровна, урожденная Еропкина, скончалась, когда он был еще в раннем возрасте, а отец его, вследствие потери зрения вскоре после того оставивший службу, не надолго пережил ее. Д. остался круглым сиротою лет семи и был помещен в малолетнее отделение Александринского сиротского кадетского корпуса в Царском Селе, откуда был переведен в 1-й кадетский корпус, из унтер-офицеров которого 16 марта 1838 г. произведен в прапорщики л.-гв. Финляндского полка.

То было время суровых служебных требований николаевского режима. Однако, Дрентельн, начав службу в Финляндском полку, усвоил себе здесь не одну внешнюю формальную сторону военного дела, но и самую суть его полезных требований. В 1845 г., в чине штабс-капитана, он был утвержден в должности командира той же 2-й карабинерной роты, в которой начал службу, и с которою, уже капитаном, участвовал в Венгерском походе 1849 г., когда гвардия была двинута к западным пределам империи. В марте 1850 г. он был назначен и. д. младшего штаб-офицера в л.-гв. Гренадерский полк, куда, с производством в полковники, был переведен в августе того же года; но здесь прослужил он недолго, т. к. в марте следующего же года был снова переведен в л.-гв. Финляндский полк. В декабре 1853 г. он был утвержден командиром 2-го батальона в полку, а в мае 1854 г. назначен командующим запасною бригадаю 12-ой пех. дивизии, которая в то время была расположена в Очакове и по берегу Черного моря. 11 ноября 1855 г. он был назначен командиром гренадерского эрц-герцога Франца-Карла (ныне 7-го гренад. Самогитского) полка.

Этим полком Д. командовал менее трех лет, но и за такой сравнительно короткий промежуток времени он успел заслужить хорошую память. Полк стоял в Новгородской губернии, а в 1856 г. был переведен в Москву для присутствования при коронации Императора Александра II; отсюда полк перешел в г. Мологу (Яросл. губ.), а в следующем году полковник Дрентельн привел своих Самогитцев в Москву. На смотрах и маневрах он не раз представлял полк Государю, который неоднократно выражал ему свое благоволение.

Наследник цесаревич Александр Николаевич, с 1842 по 1844 г. командовавший 2-ою гвард. пехотн. дивизиею, в которой состоит л.-гв. Финляндский полк, командовал затем гвардейскою пехотою и, наконец, был главнокомандующим гвардейским и гренадерским корпусами, а потому, как своего бывшего подчиненного, знал Д. с первых лет его службы, которой мог воздать должное. Случай к тому скоро представился. В преобразовательную эпоху начала царствования Александра II, когда умственное брожение проникало во все слои русского общества, во главе гвардейских полков — представителей нашей армии, должны были находиться командиры с особенно твердым характером, преданные долгу службы, умеющие управлять своими подчиненными. 24 апреля 1859 г. состоялся приказ о назначении Д. командующим л.-гв. Измайловским полком; в сентябре того же года, за отличие по службе он был произведен в генерал-майоры, с утверждением в должности командира полка. Назначение полковника командиром гвардейского полка в то время было первым случаем, наглядно доказавшим особое доверие Государя к Д., которому в то время едва минуло 39 лет. Твердая рука его пришлась по душе не всем его офицерам, из коих некоторые решили даже оставить полк. Зато остальные офицеры, тактом и сердцем своего командира сплоченные в дружное целое, оценили его служебные и душевные качества, создавшие ему здесь, как и в Самогитском полку, прочные симпатии и прочную память. Нечего и говорить о том, что полк был сдан его преемнику в блестящем состоянии. В 1862 г. генерал-майор Дрентельн был назначен командующим 1 гвард. пехотною дивизиею и награжден мундиром л.-гв. Измайловского полка.

Служебная опытность Д., его близкое знакомство с устройством и бытом войск и административные способности обратили на себя внимание лиц, стоявших во главе военного министерства, в котором намечался в это время целый ряд весьма важных реформ, указанных горьким опытом Севастопольской войны. К обсуждению этих реформ Д. привлекался весьма часто; трудно перечислить даже все важнейшие вопросы, в разрешении которых он принимал участие. Так, еще командуя Измайловским полком, он подавал мнение о проекте положения о неспособных нижних воинских чинах, о проекте конструкции полковых обозов, о проекте положения о военно-окружных управлениях, об основаниях для новой организации войск, о мерах, предложенных для определения довольствия армейских войск, о новом проекте правил для хозяйственных комитетов в войсках гвардии и пр. Крепкое здоровье Д. и сравнительно молодые годы давали ему возможность справляться с тою обильною военно-административною работою, которая выпала на его долю в начале 60-х годов. Польское восстание неожиданно отвлекло его совсем в другую сторону: первая гвардейская пехотная дивизия была отправлена в Виленский военный округ, и генерал Дрентельн находился здесь с 28 июня по 2 октября 1863 г. в должности командующего войсками расположенными в Виленской губернии и участвовавшими в подавлении польского мятежа в северо-западном крае. Служба Д. в северо-западном крае и на столь ответственном посту была хорошею школою, правда, непродолжительною, нo полезною и для последующего времени. Начальник края, М. Н. Муравьев, близко узнал и оценил его настолько, что когда гвардия осенью возвращалась в Петербург, Муравьев предложил Д. остаться его помощником, но последний, несмотря на всю заманчивость такого предложения, отказался от него, вполне довольствуясь своим служебным положением, и с дивизиею возвратился в Петербург.

В Петербурге, помимо командования дивизиею, он продолжал свои труды по проведению реформ в армии. Состоя сначала членом специального (впоследствии — главного) комитета по устройству и образованию войск, председателем которого был великий князь Николай Николаевич, Д., по ходатайству великого князя, был назначен в ноябре 1864 г. вице-председателем этого комитета. 30 августа этого же года он был назначен в свиту Его Величества, а через год — произведен в генерал-лейтенанты, с утверждением в должности начальника дивизии. Председатель и члены комитета (в декабре 1864 г.) удостоились всемилостивейшего удовольствия Государя "за существенную пользу, приносимую неутомимою деятельностью комитета, который, в течение двухлетнего своего существования, вполне оправдал цель своего назначения". В 1866 г. военный министр ген.-адъют. Милютин просил Д. всесторонне обсудить вопрос о продовольствии армии провиантом, приварком и фуражом, прежде рассмотрения этого вопроса в особом комитете; в 1867 г., назначенный помощником Его Императорского Высочества, председателя главного комитета по устройству и образованию войск. Д. получил монаршее благоволение за участие в работах по преобразованию военного суда и составлению военно-судебного устава изд. 1867 г., затем состоял председателем комитета по составлению положения о школах солдатских детей и принимал участие в комиссии, обсуждавшей вопрос о служебных правах и преимуществах нижних чинов общего срока и о сословных правах воспитанников училищ военного ведомства и военных начальных школ. 6 июля этого же года Государь удостоил Д. званием генерал-адъютанта, а затем монаршею благодарностью за отчет об осмотре молодых солдат, поступивших на укомплектование 1-й и 2-й гвард. пех. дивизий. В 1868 г. Д. был председателем особой комиссии, при Главном штабе, по организации местного хлебопечения и прессовки фуража, а затем, по Высочайшему повелению, принимал участие в совещаниях особой комиссии, образованной, под председательством великого князя Николая Николаевича, для обсуждения некоторых вопросов о переделке наших 6-линейных винтовок в скорострельные. Продолжая до 1872 г. свою строевую службу и военно-административную деятельность он получил за это время: орден св. Анны 1 ст. с короною, и ордена св. Владимира 2 ст. и Белого Орла.

Следует еще упомянуть, что в течение около двух лет службы этого периода, по желанию Государя, Д. практически занимался военным делом с наследником цесаревичем Александром Александровичем и великим князем Владимиром Александровичем. Некоторое время он командовал дивизиею совместно с цесаревичем, который при этом носил звание начальника дивизии, а Д. — командующего ею. В 1869 г., по Высочайшему повелению, он был командирован в Пруссию для присутствования на маневрах и получил орден Красного Орла 1 ст.

26 апреля 1872 г. генерал-адъютант Дрентельн назначен был на пост командующего войсками Киевского военного округа. Однако и в звании командующего войсками ему приходилось принимать участие в дальнейших работах петербургских комиссий: об организации войск и о воинской повинности. За труды в этих комиссиях Д. был удостоен Высочайшей благодарности и ордена св. Александра Невского.

Не имея в своем прошлом боевого опыта, Д. тем не менее совершенно правильно воспитывал и обучал свои войска именно в смысле боевых требований и высказывал немало убеждений, правильность которых подтвердила русско-турецкая война 1877—78 гг.; сюда следует отнести, например, его мнение об офицерских тактических занятиях. Высказывая более широкие взгляды на современное ему положение, он совершенно верно замечал (в октябре 1876 г.), что война с Турцией неизбежна, хотя дипломатия и не подготовила нам решение вопроса и все дела наши в руках Бисмарка. Точно предчувствуя будущую задержку с Плевною он говорил: "лучше если бы война началась прямо в тех размерах, какие она может принять, когда мы зарвемся в Турции". Недостаток наших войск на Дунайском театре, как известно, и был причиною нерешительности наших действий во второй половине войны...

Осенью 1876 г., в числе других войск, были мобилизованы и войска Киевского округа, которым затем пришлось двинуться к границе. Несмотря на неблагоприятное время года, мобилизация и сосредоточение войск на указанных местах были совершены вполне успешно, дополнительная мобилизация в апреле 1877 г. исполнена с таким же успехом; войска округа представились Государю тогда же в отличном состоянии и вполне готовыми к военным действиям, за что генерал Дрентельн получил Высочайшую благодарность. Со штабом своим он оставался в Киеве, приняв на себя заботу о приведении в боевую готовность войск, стягивавшихся сюда из других округов и окончательно подготавливавшихся здесь к выступлению на театр военных действий. В то время русские войска уже одерживали над неприятелем победы, блестящий ряд коих был внезапно прерван 2-й Плевной. Без солидной организации тыла дальнейшее движение вперед было немыслимо. Остановившись на необходимости разрешить этот серьезный и неотложный вопрос, главнокомандующий решил обратиться к генерал-адъютанту Дрентельну. 12 августа 1877 г. Д. назначен был начальником военных сообщений действующей армии, а 12 окт. и командующим войсками действующей армии; за ним сохранена была и прежняя его должность, а временное командование войсками Киевского военного округа поручено было генерал-адъютанту Корсакову.

19 августа Д. был уже в действующей армии. Здесь ожидала его сложная и горячая работа. Только 11 октября (1877 г.) Высочайше утверждены были "Проект временного положения об управлении военными сообщениями действующей армии и войсками, в тылу ее находящимися" и "Временный штат" этого управления; до того же Д. приходилось внолне самостоятельно и на собственную ответственность разрешать множество самых разнообразных и сложных вопросов, которые, впрочем, с развитием наших военных действий, становились еще значительнее и сложнее. Пути сообщения необходимо было исправить прежде всего: железные дороги, находясь в руках не слишком дружелюбной к нам Румынии, были найдены в большом беспорядке, малопригодными для эксплуатации русскими войсками, и перевозка военных грузов оказалась в хаотическом беспорядке. Переправы через Дунай, за которым в это время находилась главная часть нашей армии, также требовали солидного устройства для беспрепятственной доставки в армию всякого рода припасов и транспортирования оттуда раненных. Последние были предметом особой заботливости со стороны управления тыла армии и, вместе с пленными, составляли тысячи людей, которых нужно было обеспечить всем необходимым в их положении, направить по назначению, вести им учет и пр. Санитарные меры, вовремя принятые, ввиду значительного падежа рабочего скота, явились весьма кстати, так как к весне 1878 г. число больных в армии достигло огромной цифры (40 тыс.), которая возросла бы еще больше при отсутствии этих мер... Д. лично осматривал и проверял свои войска и учреждения, посещал лазареты, госпитали, этапные пункты, вникал в суть каждого дела, прочитывал доклады, поощрял усердных и добросовестных подчиненных, строжайше взыскивал с виновных. По словам одного из его ближайших сотрудников, благоразумие и честность Д. оберегли много казенных рублей, не разорили и частных людей, интересы которых так часто сталкивались с интересами казны. Такт и твердая рука его ставили все в возможно лучшее положение, что часто затруднялось недоброжелательным элементом румынских властей. Однако, несмотря на решительные действия и даже столкновения с одним из представителей румынского правительства (министром иностранных дел Когальничано), Д. сумел заслужить полное уважение со стороны местных властей, румынского населения и принца Карла, наградившего его высшим румынским орденом и относившегося с полным вниманием не только к нему, но и ко всем чинам его штаба. Когда же в сентябре 1878 г. Д. покидал Румынию, чтобы возвратиться в Россию, то по пути народ встречал и провожал его с почестями. Местная печать также весьма сочувственно отнеслась к нему, отметив его постоянную заботу о сохранении доброго согласия между двумя народами, прекрасную дисциплину войск тыла армии, бдительный надзор их начальника и пр.

16 апреля 1878 г. за отличие по службе Д. был произведен в генералы от инфантерии, но не одно это было наградою ему за усиленные труды, продолжавшиеся непрестанно и после заключения мира вплоть до конца сентября. Другою наградою и глубоким нравственным удовлетворением для Д. была оценка его деятельности великим князем главнокомандующим, который впоследствии, в день 50-летия службы генерал-адъютанта Дрентельна, телеграфировал ему следующее: "Сердечно поздравляю вас, любезный Александр Романович, с 50-летним юбилеем вашей офицерской службы. С радостью и большою благодарностью вспоминаю то старое хорошее время, когда мы вместе служили, и боевое время, в котором во время командования вашего тылом Моей армии Я мог, благодаря вам, спокойно вести наши славные войска через Балканы к Царьграду. Да хранит вас Господь еще на долгие лета на пользу нашей матушки России. Обнимаю крепко. Николай". Значение Д. для нашего общего успеха в Турецкой войне ясно видно из приведенных слов великого князя, который всегда помнил эту государственную заслугу своего старого сослуживца, оказавшего ему и личную услугу в решительный момент минувшей кампании...

Война кончилась. 1878 год, отмеченный заключением Сан-Стефанского мира после побед русских войск, во внутренней жизни России ознаменовался целым рядом политических убийств и покушений, 8-го августа в Зимнем дворце, под председательством Государя, состоялось заседание совета министров, обсуждавшего чрезвычайные меры для подавления революционного движения, вскоре после чего Его Величество отбыл в Крым через Одессу, куда из Бухареста телеграммою был вызван Д. Ласково встретив его, Государь напомнил ему о смутном и тяжелом времени, переживаемом Россиею, и просил его принять должность шефа жандармов и главного начальника Собственной Его Величества канцелярии. Д., с обычною ему скромностью, ответил, что боится не оправдать высокого к нему доверия Государя, так как никогда не готовился к такого рода деятельности. — "Давно тебя знаю", возразил Государь, "и уверен, что ты с этим делом справишься. Вспомни, в какой хорошей школе ты был у гр. Муравьева, который тебя ценил и любил". При выражении своей державной воли Государь говорил с такою задушевною добротою и сердечностью, что глубоко растроганному Д. ничего более не оставалось, как принять тяжелое наследство генерал-адъютанта Мезенцева. Когда Государь приехал на пристань, к этому времени здесь собрались власти и дамы общества, в числе которых находились супруга Д., Мария Александровна, и ее матушка, вдова генерала от инфантерии Е. А. Вяткина. Государь прямо подошел к ним, поцеловал руку Елизавете Алексеевне и, подав руку Марии Александровне, сказал им несколько ласковых слов. Из Одессы Д. должен был возвратиться в Бухарест, чтобы подготовить сдачу тылового управления армии. 15 сентября состоялся Высочайший приказ о назначении его шефом жандармов, а 23 сентября он отдал свой последний приказ, которым поблагодарил всех своих сослуживцев "от генерала до последнего рядового" за их ревностную службу, преисполненную "трудов и забот, нередко самоотвержения, а для многих — чувствительных потерь".

13 октября он прибыл в Петербург и вступил в исполнение едва ли не труднейшей в то время у нас должности. По званию шефа жандармов, ему Высочайше повелено было присутствовать в Государственном совете и в Особом присутствии по воинской повинности; кроме того, около этого же времени Высочайшим указом он был назначен членом Кавказского комитета, а затем и членом комитета по делам Царства Польского. Благодаря излишней мягкости его предшественника, шефа жандармов ген.-адъют. Потапова, крамола пустила слишком глубокие корни, и несколько месяцев даже самой энергичной работы Д. и его сотрудников, конечно, не могли исправить дела. В феврале 1879 г. был убит кн. Крапоткин, вскоре за тем — полицейский агент Рейнштейн в Москве, и, наконец, 13 марта жертвою злоумышленников едва не пал сам Александр Романович. Он ехал в карете в комитет министров и, проезжая вдоль Лебяжьего канала, вдруг заметил, что какой-то всадник едет рядом с каретою, то обгоняя ее, то отставая. Раздался выстрел в окно, за ним другой — шеф жандармов приказал кучеру гнать лошадей вдогонку за мчавшимся к набережной всадником, который затем быстро повернул направо. Крича "держи! держи!" неизвестный поскакал затем по Гагаринской и Шпалерной, затем быстро остановился, бросил городовому лошадь и исчез в воротах. Карета не могла его догнать — и он скрылся. Однако затем он был пойман и оказался поляком Мирским, который, по настоянию же Д., был из крепости освобожден на поруки присяжному поверенному Утину. Д. не был ранен, обе пули пролетели мимо, и одна из них потом была найдена между стеклом и стенкою каретной дверцы, внутри. Государь, члены Царской фамилии и масса лиц, знавших Д., выразили ему свое сочувствие и радость по поводу счастливого избавления от смерти.