Большая биографическая энциклопедия - левенвольде граф карл густав

— обер-шталмейстер; ум. 30 апреля 1735 г. Он был камергером при дворе императора Петра II, а после его кончины оказал важную услугу вновь избранной императрице Анне Иоанновне и тем снискал ее милость и расположение: узнав о намерении Верховного Тайного Совета ограничить самодержавную власть императрицы, Левенвольде отправил гонца к своему брату Рейнгольду, жившему в Лифляндии, с поручением предупредить об этом Анну Иоанновну. За эту преданность Левенвольде был пожалован императрицей в генерал-поручики и генерал-адъютанты. 22-го сентября 1730 года, по инициативе обер-камергера Бирона, был сформирован новый гвардейский полк — Измайловский, исключительно из украинских ландмилицких команд; офицерами в него назначены были, главным образом, остзейские немцы, а командование полком вверено графу Левенвольде. В первые годы правления Анны Иоанновны оба брата Левенвольде, Рейнгольд и Карл Густав, были главнейшими советниками императрицы по всем важным государственным мероприятиям, наряду с Э. И. Бироном, Минихом и Остерманом. Под влиянием Левенвольде Анна Иоанновна расширила лифляндские привилегии, уничтожив оговорку, находившуюся на подтверждении этих привилегий при заключении Петром Великим Ништадтского мира со Швецией в 1722 г.: "насколько они (привилегии) совместны с системою русского государственного правления". В данном случае Левенвольде нашел поддержку в гр. Ягужинском, которому Анна Иоанновна при своем воцарении была также весьма многим обязана в деле восстановления своей самодержавной власти; Анна Иоанновна уступила настояниям Левенвольде и Ягужинского, вопреки мнению Остермана, а Ягужинский, в благодарность за содействие Левенвольде, был назначен генерал-прокурором в восстановленный в своем значении, по уничтожении Верховного Тайного Совета, Правительствующий Сенат.

В 1731 году Левенвольде был отправлен в звании "полномочного министра" в Берлин и в Вену, чтобы уладить польские дела; кроме того, он должен был приискать жениха для Анны Леопольдовны, племянницы императрицы Анны Иоанновны. Вследствие его представления оставалось сделать выбор между бранденбургским маркграфом Карлом и брауншвейгским принцем Антоном, и императрица склонилась в пользу последнего. Что касается переговоров его в Берлине и в Вене по делам польским, то о них почти ничего неизвестно, так как он опасался доносить о них что-либо существенное в своих реляциях, но посольство его было, как видно, не особенно успешно. Прусский король Фридрих-Вильгельм медлил приступить к австро-русскому союзу, несмотря на обещание России возвести одного из его младших сыновей на курляндский престол по смерти герцога курляндского, а немецкий император Карл VI не высказывался определенно, на ком из кандидатов в короли польские он желал бы остановиться. В конце 1732 года Левенвольде, получивший в это время звание обер-шталмейстера, был вторично отправлен в Берлин и заключил на этот раз трактат касательно избрания в Польше нового короля, а в Курляндии герцога, по смерти польского короля Августа II, здоровье которого за последнее время сильно ухудшилось. По этому трактату союзники обязывались употреблять все средства, допускаемые польской конституцией, чтобы во время избрания был предложен кандидат, способный сохранять покой и доброе согласие с соседними державами, поставить на польских границах армию определенных размеров во время избрания короля, чтобы охранить Речь Посполитую от всякого чужестранного влияния, т. е. вмешательства Франции в пользу Станислава Лещинского. Сепаратные артикулы касались: 1) предложения в польские короли португальского инфанта Эммануила и 2) желания русской императрицы, чтобы, по смерти герцога курляндского, был избран на его место второй сын прусского короля, Август Вильгельм. Трактат этот, известный под именем "Левенвольдовского", вызвал недовольство в Вене. Императорское правительство Карла VІ примирилось бы с обещанием Курляндии прусскому принцу, но в то же время настаивало, чтобы Фридрих-Вильгельм отказался за это от притязаний на Юлих и Берг, и по требованию имперского посла в Петербурге трактат не был ратификован. Заключив трактат, Левенвольде вернулся в Петербург, а 14 марта 1733 г., по смерти Августа II, отправлен был в Варшаву полномочным послом. Младший брат его, камергер Фридрих Казимир Левенвольде, уже два года находился там послом, хорошо знал состояние Польши и взаимные отношения ее вельмож, но почему-то не пользовался совершенным доверием русского правительства. Ему даже не дали знать из Петербурга о содержании трактата, заключенного его братом в конце 1732 г., и о решении союзных держав возвести на польский престол португальского инфанта Эммануила; сведения эти дошли до него через имперского посла в Варшаве. Тем не менее не желали ни вызвать его из Польши, ни послать к нему на помощь другое лицо с более обширными полномочиями, опасаясь, как бы между послами не возникла зависть, вредная для общего дела. Все эти соображения заставили остановиться на графе Карле Густаве Левенвольде, уже знакомым с имперской и прусской политикой.

Он получил самое обширное полномочие, какое когда-либо предоставлялось русскому посланнику: от его благоусмотрения зависели мир или война с Польшей. В инструкциях ему сказано было, что императрица Анна Иоанновна никак не может допустить, чтобы на польский престол был возведен Станислав Лещинский или какой-нибудь другой зависящий от Франции кандидат. Относительно избрания нового короля посол должен был руководствоваться договорами, заключенными между Россией, Германской империей и Пруссией. При заключении "капитуляций" между новым королем и поляками наблюсти, чтобы были возобновлены все права, предоставленные лицам греческого вероисповедания в Польше на основании вечного мира, заключенного между Россией и Польшей еще в 1686 г. — Задача предстояла гр. Левенвольде нелегкая, тем более, что Станислав Лещинский имел в Польше сильную партию. Обер-шталмейстер Левенвольде прибыл в Варшаву в конце апреля 1733 г. с многочисленною и пышной свитой. 3-го (14) мая братья Левенвольде (посол и обер-шталмейстер), вместе с представителями венского и берлинского дворов, отправились к примасу. Имперский посол гр. Вильчек и обер-шталмейстер Левенвольде заявили, что их государи не желают нарушать или ограничивать прав Речи Посполитой при избрании короля и что поляки могут быть совершенно спокойны, если изберут короля, который бы не был "предосудителен" соседним державам. Разговор принял весьма острый оборот, примас разгорячился и в конце концов сказал, что все старания союзных держав клонятся к тому, чтобы воспрепятствовать Станиславу Лещинскому взойти на престол, но что это противоречит дружественным уверениям их дворов. Обер-шталмейстер Левенвольде возразил, что он никого не называл по имени, но так как примас не скрывает желания поляков избрать Лещинского, то он должен ему заметить, что такое избрание будет нарушением сеймового постановления, лишившего Станислава права на корону. Кроме того, это будет несоблюдением свободы избрания, о которой хлопочет примас, потому что Франция объявила, что допустить до польского престола только Лещинского. Чтобы избавиться от присутствия на сейме нежелательных свидетелей, примас решил воспользоваться забытым старинным польским постановлением, по которому все иностранные послы должны были выезжать из Варшавы во время избрания короля. Когда послам дано было знать, что они должны удалиться, то Левенвольде отвечал, что не знает, будет ли он в Варшаве во время выборов, но если останется до того времени, то, к сожалению, не может исполнить объявленного ему закона, так как не имеет права отлучиться из Варшавы без именного повеления своей государыни, польским же уставам он не может повиноваться, особенно если они противны международному праву. Имперский посол гр. Вильчек ответил еще более резко и решительно.

Прожив в Варшаве около месяца, Левенвольде составил себе ясное понятие о положений польских дел и убедился, что партия Станислава Лещинского быстро увеличивалась вследствие щедрот французского двора. Самым умным и деятельным сторонником Лещинского был Понятовский, имевший сильное влияние на примаса. Левенвольде писал в Петербург, что Понятовский действует не столько в интересах Лещинского, сколько в своих собственных, что избрание Понятовского было бы еще опаснее избрания Лещинского, но что им двум никого нельзя противопоставить из польских вельмож. Левенвольде считал неизбежным вооруженное вмешательство со стороны России и думал, что она будет иметь на это большее право, если некоторые из польских вельмож, недовольные действиями примаса, обратятся к русскому двору с жалобой на притеснения польской вольности и с просьбой о защите. Не без трудов, но Левенвольде удалось уладить это дело. В его канцелярии был составлен манифест и некоторые из литовских и даже польских вельмож изъявили свое согласие на его отсылку в Петербург, за общей подписью этих "доброжелательных". Узнав, что в доме у Левенвольде стали собираться недовольные и что ими написан манифест, примас отправил к Левенвольде депутацию от польского сената, чтобы спросить: вступят ли русские войска в Польшу, или нет? и изъявить неудовольствие на то, что стесняют свободу избрания короля исключением того или другого кандидата, наконец, потребовать, чтобы сообщены были имена тех поляков, которые, жалуясь на притеснение во время сейма, просили помощи императрицы Анны Иоанновны и подписались под манифестом. Левенвольде ответил, что если сенат желает, то он обратится к своему двору за разъяснением относительно того, вступят ли русские войска в Польшу, и заметил при этом, что сами поляки ищут помощи у турок и татар; что нельзя требовать от союзных держав, чтобы они спокойно смотрели на избрание такого короля, который не будет соблюдать мира с соседями; что же касается имен тех, кто бывает у него в доме, то их назвать он отказался и прибавил, что нельзя порицать людей, потерпевших насилие, за то, что они ищут защиты, тем более, что члены Речи Посполитой не в первый раз обращаются к русской императрице с просьбой о помощи. Через несколько дней после этой конференции Левенвольде выехал из Варшавы в Петербург, не сообщив об этом примасу и не испросив дозволения у императрицы: он торопился лично переговорить с кабинет-министрами о более решительных действиях для устранения Лещинского.

До сих пор союзные державы не выставляли своего кандидата против Лещинского. Только императорское немецкое правительство выдвигало кандидатуру португальского инфанта Эммануила и, после смерти польского короля, запросило согласие португальского двора. Долгое время не получалось ответа, и уже явился другой кандидат, новый саксонский курфюрст Август, сын покойного польского короля Августа II, когда от португальского короля получен был ответ, что он желает возведения португальского принца на польский престол, но не дона Эммануила, а другого своего брата, дона Антонио. Саксонский двор завязал непосредственно переговоры с Россией и с Пруссией. Предпочитая, во всяком случае, саксонского курфюрста Лещинскому, Россия отправила Августу, в конце мая 1733 г., свой проект трактата, по которому, в случае избрания Августа в короли польские, он гарантировал ей все принадлежащие ей земли и области и отказался от притязаний на Лифляндию и признавал самостоятельность Курляндии; сознавая ограниченность власти, которую он получал к Польше, курфюрст опасался принять на себя обязательство, которого он не был бы в состоянии выполнить, и в таком духе дал свой ответ. Через несколько дней после получения ответа курфюрста и после соединенного заседания в Петербурге кабинета министров, сената и генералитета, созванных, по настоянию Левенвольде, обер-шталмейстер был снова отправлен в Варшаву с предписанием, что если он в течение трех недель не получит из Дрездена ратификации курфюрста, то пусть приступит к необходимым мерам для возведения на польский престол кн. Любомирского. Вскоре, однако произошло изменение в намерениях России: вследствие двух писем курфюрста к императрице Анне Иоанновне, и Левенвольде было приказано, не дожидаясь присылки из Дрездена ратификованного трактата, немедленно приложить все старания в пользу избрания Августа. Левенвольде отправился в Варшаву и на пути раздавал манифест на польском языке, в котором союзные державы уведомляли поляков о вступлении своих войск в их отечество.

В Варшаву Левенвольде прибыл 27 июля. Он привез с собою грамоту императрицы к примасу, в которой прямо указывалось на Лещинского, как на такого кандидата, которому Россия не позволить вступить на польский престол. Левенвольде широко раздавал и обещания и деньги; он истратил в Польше громадные, по тому времени, суммы, а оправдательные документы сжег, когда русский посольский дом в Варшаве подвергся разграблению, — он получил в разные сроки (считая вышеупомянутые восемь бланкетов) около 200000 рублей и, кроме того, около 130000 талеров.

25 августа открылся избирательный сейм. Саксонские послы и братья Левенвольде переехали во дворец немецко-имперского посла, опасаясь нападения взволнованной черни. Слухи о приближении русских войск подтверждались все более и более, и примас просил Левенвольде приказать им возвратиться; Левенвольде ответил, что он не может этого сделать, но уверял, что войска не причинят никому ни малейшего вреда, пока поляки сами не подадут к этому повода. 9 сентября прибыл в Варшаву тайком сам Станислав Лещинский, проехавший по Европе под видом купеческого приказчика. 11 сентября он был выбран большинством в короли польские, а протестовавшее меньшинство ушло в Венгров и издало манифест, в котором жаловалось на уничтожение liberum veto. Подписав pacta conventa, Станислав уехал 22 сентября в Данциг, в сопровождении главных своих приверженцев и послов французского и шведского, — там думал он дождаться помощи от Франции и заступничества со стороны Швеции, Турции и Пруссии.