Большая биографическая энциклопедия - неронов

(род. в 1591 г., † B. Л. M. 2 января 1670; названный при крещении Гавриилом, носил потом имя Иоанна, а в иночестве наречен Григорием). — Он был одним из предводителей восстания против тех якобы "новшеств", которые приписывали патриарху Никону справщики книг, работавшие при патриархе Иосифе. В самом начале этого восстания, когда раскол старообрядчества только зарождался и выступал не против церкви, а против личностей, стоявших во главе церковной жизни, Неронов играл важную роль, так как пользовался почетом в тогдашнем обществе и влиянием при дворе царя Алексея Михайловича. Впоследствии, когда раскол принял более широкие размеры, он не выдержал напряжения борьбы и смирился перед властью церкви.

Неронов был известен царю Алексею Михайловичу еще в бытность свою в Нижнем, откуда переведен был в Москву в Успенский собор ключарем, а затем в 1649 г. назначен протопопом Казанского собора. Неронов участвовал в исправлении богослужебных книг, предпринятом патриархом Иосифом, и входил в состав кружка, интересовавшегося церковными делами.

Этот кружок или "братию" составляли: духовник царя Алексея Михайловича Стефан Вонифатьев, царский постельничий Феодор Ртищев и новоспасский архимандрит Никон, впоследствии новгородский митрополит и московский патриарх. В дружеских отношениях с Вонифатьевым и с Нероновым находился между прочим протопоп Аввакум, который в 1651 г. поселился даже у Неронова, "ведая церковь его, егда тот куда отлучался".

Во время кончины патриарха Иосифа († 15 апреля 1652 г.) новгородский митрополит Никон был в Соловецком монастыре для перенесения оттуда мощей Св. Филиппа в Москву. Воспользовавшись его отсутствием, прежние его друзья, в том числе Неронов, хлопотали об избрании на патриарший престол Вонифатьева, который однако благоразумно уклонился от этой чести. Патриархом был единогласно избран Никон, согласившийся принять на себя высокий и ответственный сан лишь после усиленной мольбы царя и духовенства. Продолжая начатое патриархом Иосифом исправление книг, Никон приставил к этому делу людей истинно ученых, знающих греческий язык, а протопопов Неронова и Аввакума и их приятелей отстранил от "книжного исправления" и совершенно изменил свое обхождение с ними. В деле исправления церковных обрядов Никон на первый раз ограничился указанием на две "новины", т. е. новшества, по отношению к древним греческим обычаям, принятым русской православной церковью: многочисленность земных поклонов при чтении великим постом молитвы Ефрема Сирина, и двуперстное крестное знамение. Об исправлении этих новшеств он разослал перед наступлением великого поста 1653 г. по всем московским церквам "Память". Неронов и его приятели: протопоп Аввакум, костромской протопоп Даниил, муромский протопоп и коломенский епископ Павел написали опровержение на эту "Память" и подали свою Алексею Михайловичу, желая выставить Никона еретиком и повредить ему в глазах царя. Сила и влияние Никона от этого не умалилась, а отношения между ним и его противниками еще более обострились. В июле 1653 г. Никон созвал в своей Крестовой собор для выслушания отписки муромского воеводы, обвинявшего муромского протопопа Логгина в хулении икон. Логгин оправдывался и объяснял совершенно иначе свои слова, подавшие повод к обвинению. Без должного расследования справедливости показаний обеих сторон, патриарх решил отдать Логгина приставу для истязаний. По мнению недоброжелателей Никона, он поступил так из личной мести, потому что Логгин позволял себе прежде обличать его в "небрежном и высокоумном и гордом житии". Неронов заступился за Логгина, упрекал Никона в жестокости, говорил, что нужно произвести розыск и что на соборе следует быть самому царю. На это Никон будто бы очень непочтительно отозвался о царе. В тот же день Неронов с ярославским протопопом Ермилом донесли об этом царскому духовнику Стефану и Государю. Через несколько дней патриарх снова созвал духовных властей на собор и жаловался им, что Неронов оклеветал его перед Алексеем Михайловичем. Неронов стал дерзко и резко препираться с патриархом и в конце концов похулил собор. На основании 55 правила св. апостолов, которое гласит: "аще кто из клира досадит епископу, да будет извержен" — собор определил послать протопопа Неронова на смирение в монастырь. Он был отправлен сначала в Новоспасский монастырь, но затем в тот же день переведен в Симонов, где его содержали под караулом и никого к нему не допускали. В восьмой день его перевезли в город на Цареборисовский двор и немилосердно били. Оттуда повезли в соборную церковь, где по повелению патриарха Никона Крутицкий митрополит Сильвестр снял с Неронова скуфью. До 4 августа Неронов опять находился в Симоновом монастыре, а в этот день сослан на Кубенское озеро, в Спасо-Каменный монастырь Вологодского уезда. В грамоте к монастырскому начальству было сказано: "за великое бесчиние велено в черных службах ходить".

Друзья Неронова, протопопы Аввакум и Даниил костромской, попробовали ходатайствовать за него перед царем и просили Стефана Вонифатьева подать их челобитную государю. Стефан отказался от содействия, и они иным путем доставили челобитную Алексею Михайловичу, а тот передал ее патриарху. Вслед за тем Аввакум устроил особую молельню в сушиле в московском доме Неронова и начал переманивать туда прихожан московских церквей. Поступок этот был против канонов церкви, а потому Аввакум был сослан с семьей в Тобольск, протопопы же Даниил и Логгин за сочувствие Аввакуму и за свою челобитную были лишены священства и тоже удалены из Москвы.

Весть о печальной судьбе трех протопопов дошла до Неронова, к которому приезжали "от всех четырех стран боголюбцы, многих градов дворяне, посещения ради". Он написал царю ходатайственное письмо и совершенно неправильно утверждал, что протопопы осуждены не церковным, а мирским судом. По поручению царя духовник его Стефан дважды писал Неронову, убеждая смириться и повиниться перед патриархом, который ожидает от него и его друзей истинного покаяния и готов простить их. Неронов продолжал писать и Вонифатьеву и царю, считал свою ссылку и наказание своих друзей личной местью Никона и назвал в письме к царю распоряжение патриарха относительно поклонов во св. четыредесятницу "ересью непоклонническою". Алексей Михайлович желал, чтобы все близкие ему люди жили между собой в мире и любви, а потому его конечно тяготили жалобы Неронова на патриарха, которого он особенно любил и почитал, и он отдал через Вонифатьева приказ Неронову прекратить присылку писем.

Поведение Неронова и его сторонников побудили Никона просить царя о созыве собора, так как он понял, что неудобно взять на свою личную ответственность исправление церковных обрядов и богослужебных книг. Неронов, с своей стороны, тоже просил царя о созыве собора. Весной 1654 г. собор открыл свои заседания в царских палатах. Председательствовали царь и патриарх; присутствовали из духовенства 34 человека, между прочим, епископ коломенский Павел, друг Неронова, находившийся с ним в переписке. Собор признал необходимым исправление церковных книг и обрядов и утвердил правила, каким способом вести исправление. Павел подписался под соборным уложением, но с оговоркой, что остается при прежнем мнении относительно земных поклонов. Это несогласие Павла с постановлением собора, а может быть и какие-нибудь резкие выражения его, подвергли его лишению сана, тяжкому телесному наказанию и ссылке в заточение. Никон очень повредил этой жестокостью и себе, и предпринятому делу, так как еще сильнее восстановил своих противников и возбудил к ним сочувствие в народе. Не осмеливаясь ослушаться повеления царя Алексея Михайловича, Неронов обратился 2 мая 1654 г. к царице Марье Ильинишне с письменным ходатайством за епископа Павла и за трех протопопов, как пострадавших будто бы совершенно неповинно.

Неронов, как выше сказано, был сослан в Спасо-Каменный монастырь под строгое начало, на черные службы. В действительности же ему жилось там хорошо, потому что настоятель архимандрит Александр принял его с почетом, дал ему келью и слугу, велел носить ему в келью лучшую пищу из монастырской кухни, а в церкви ставил его выше даже келаря. Неронов едва упросил архимандрита, чтобы он дозволил стоять ему под келарем. В качестве ученика и писца находился при Неронове игумен московского Златоустова монастыря Феоктист, который первый из монашествующего духовенства перешел на сторону враждовавших с Никоном четырех протопопов. С самого начала поселения своего в монастыре Неронов, находивший большие непорядки в выполнении церковного и монастырского уставов, позволил себе вмешиваться в монастырские дела и указывал настоятелю, что следует читать за церковными службами и как должны вести себя настоятель и братия. Может быть, архимандрит не решался противодействовать Неронову, считая его ссылку кратковременной и надеясь получить с его помощью царскую милостыню на нужды монастыря. Когда же царь запретил Неронову письменно к себе обращаться, а на просьбу его относительно построения церкви в Спасо-Каменном монастыре ответил, что это дело не его, царево, а дело патриарха, — почтение к Неронову в монастыре сильно поколебалось. Архимандрит стал пренебрегать просьбами Неронова и, по-прежнему, допускал разные сокращения в богослужении, даже великим постом. Усомнившись в силе и значении Неронова при царском дворе, настоятель не счел уже нужным сдерживаться и оттаскал однажды Неронова в трапезе за волосы "и руками по щекам бияше время довольно", как записано у вышеупомянутого Феоктиста. Вскоре ему запретили ходить в церковь, лишили его слуги и оставили в келье совершенно одного. Неизвестно, когда именно настоятель послал патриарху донесение о Неронове, но вследствие этого донесения Никон дал 1 июля 1654 г. указ сослать Неронова на отдаленный север в Кандалакшский монастырь, держать его там скованным и не давать ему чернил. Остановившись на несколько времени в Вологде, Неронов отправил оттуда два послания: одно царскому духовнику, а другое, окружное, всей "братии, боголюбцам царствующего града Москвы и прочих градов и всех купно стран", убеждая своих духовных друзей не скорбеть о нем, а радоваться. В Софийском соборе и в Крестовой архиерейской церкви Неронов, намекая на патриарха, говорил, что завелись "новые еретики" и что рано или поздно, и ему (т. е. Никону) грозит та же участь, какой неповинно подверглись гонимые им последователи истинного христианского учения. Дьяк съезжей избы в Вологде испугался, узнав о таких речах Неронова, и поторопил его отъездом.

Более года прожил Неронов в Кандалакшской обители и, несмотря на запрещение давать ему чернила, писал царскому духовнику и своим духовным детям, братьям Плещеевым в Москву и прислал за своей подписью какие-то тетради архимандриту переяславского Данилова монастыря Тихону. 10-го августа 1655 г. Неронов бежал из Кандалакшского монастыря с тремя работниками. Архимандрит Соловецкого монастыря Илия принял его с честью, дал ему припасов и отпустил в богомольной ладье, из которой Неронов вышел на берег, не доезжая до Архангельска, и с одним из работников пешком отправился в Москву. Получив известие о побеге Неронова из Кандалакшского монастыря, Никон разослал в разные стороны гонцов, чтобы схватить его, и строго наказал игумена и монахов Кандалакшского монастыря и архимандрита Соловецкого монастыря Илию за попустительство. Между тем, Неронов благополучно добрался до Москвы и остановился у царского духовника. Вонифатьев доложил о приходе Неронова Алексею Михайловичу, но тот не сообщил об этом Никону. Неронов видался со своими духовными детьми, питавшими к нему уважение, как к мученику за веру, и ходил к ним в дома. 25-го декабря 1655 г. Неронов был пострижен в монашество в Переяславле архимандритом тамошнего Давидова монастыря Тихоном в соборной монастырской церкви. Сделано это было по совету и по собственноручной подписке государева духовника, в келье у которого Неронов, нареченный в монашестве Григорием, прожил еще сорок дней. Лишь в начале февраля 1656 г., когда он удалился в Спасо-Ломовскую Игнатьеву пустынь, Никон узнал о его местопребывании и послал своих детей боярских, чтобы взять его. Неронов скрылся, однако, в соседней деревне Телепшине, и крестьяне не выдали его патриаршим посланным.

Тогда Никон созвал собор, чтобы судить Неронова заочно. Собор состоялся 18-го мая 1656 г., в присутствии антиохийского патриарха Макария, двух восточных митрополитов и множества русского духовенства. С этого собора началось действительное отделение русских раскольников от православной церкви. На соборе было постановлено: "Иван Неронов, иже ныне в чернцах Григорий, и с своими единомышленники, иже непокоряющеся святому собору, от святыя единосущныя Троицы и от св. восточныя церкве, да будут прокляти".

Очень возможно, что Неронов узнал о соборном проклятии только несколько месяцев спустя, когда прибыл в Москву. На него произвела сильное впечатление незадолго перед тем изданная книга "Скрижаль", в которой было сказано, что вселенские патриархи писали Никону против двоеперстия и что непокорных предали проклятию. В течение всей своей борьбы с Никоном Неронов не желал разрыва с церковью и не противился учению Св. Писания и Св. отец; он не доверял лишь определению собора 1654 г., когда исправление церковных книг и обрядов решили одни русские иерархи, подчиненные патриарху Никону. Другое дело, если вселенские патриархи такого же мнения о двоеперстии: им он не станет противиться, под их клятвой он не хочет быть. Побуждаемый своими друзьями, Неронов решился пойти к Никону для объяснений, хотя личное раздражение против него не улеглось.