Большая биографическая энциклопедия - романовский дмитрий ильич

— Генерального штаба генерал-лейтенант, писатель; происходил из дворян Тверской губернии, род. 25-го февраля 1825 г., учился (с 1839 г.) в Николаевском Инженерном Училище и, по окончании курса, был произведен в прапорщики (8-го августа 1842 г.). Оставленный при Училище для слушания курса наук в офицерском классе Училища (ныне Николаевская Инженерная Академия), Р. в 1844 году, по окончании его с производством в поручики, был зачислен на службу в С.-Петербургскую инженерную команду. Здесь он оставался недолго и вскоре был переведен сначала в Киевскую инженерную команду, а затем в Грузинский Инженерный Округ (31-го августа 1846 г.). Вскоре он решил перейти в Егерский князя Чернышева полк (впосл. Кабардинский фельдмаршала князя Барятинского), командиром которого был полковник Козловский, хорошо знавший Романовского, который и начал хлопотать о переводе в этот полк, тем более, что он находился в передовой линии действующей армии. 19-го июня 1847 г., уже в чине штабс-капитана, Романовский был переведен в Кабардинский полк, а прибыв в сентябре к месту служения, уже не застал полковника Козловского, вместо которого командиром полка был князь А. И. Барятинский.

Полковой штаб Кабардинского полка находился в то время в крепости "Внезапной", и общественная жизнь ее обитателей, главным образом, сосредотачивалась в квартире командира полка. Любовь Р. к военной службе и к Кавказу сразу обратила на себя внимание князя Барятинского, и он с первых же дней начал явно выказывать свое расположение Романовскому, все более и более приближая его к себе. Вскоре после прибытия Р. в крепость Внезапную Кабардинский полк выступил в поход в составе отряда генерал-лейтенанта Фрейтага 1-го, назначенного для действий в Малой Чечне.

Выступив из крепости Грозной 17-го ноября 1847 г., отряд этот находился почти в беспрерывных действиях против горцев по 23-е. декабря, причем Романовский, за боевые отличия, был награжден в 1848 г. орденами св. Анны 3-й степ, с бантом и св. Владимира 4-й степ. В 1849 г. Р. оставил на время службу на Кавказе и отправился в Петербург, где, одним из лучших, поступил в Академию Генерального Штаба. Курс ее Романовский окончил блистательно и за отличные успехи был удостоен серебряной медали и произведен в капитаны. За это время он еще ближе сошелся с князем А. И. Барятинским, который в 1850 г. прибыл в Петербург и находился в Свите Его Величества, не занимая никакой должности. Р. часто бывал у князя и всегда был особенно любезно принят в его доме. Благодаря частым и продолжительным беседам с будущим фельдмаршалом, Романовскому удалось узнать взгляды князя Барятинского на Кавказ и кавказскую войну, что впоследствии отозвалось и на его литературных произведениях. По окончании курса в Академии капитан Романовский был прикомандирован к Образцовой пешей батарее для фронтовых занятий, но, вскоре, приняв участие в дуэли, был разжалован и исключен в отставку (12-го октября 1851 г.) с тем, чтобы впредь не определять в службу иначе, как рядовым. Определившись в Ставропольский пехотный полк рядовым 8-го июля 1852 г., он переведен был сперва в Дагестанский (24-го июля), а потом в Апшеронский (14-го сентября) полки, принял участие в делах против горцев и за отличия получил чины унтер-офицера (1-го марта 1853 г.) и прапорщика (4-го марта), 2-го июля 1854 г. назначен был и. д. старшего адъютанта по части Генерального Штаба в штабе действующего корпуса на Азиатско-Турецкой границе; вскоре, за отличие при Кюрюк-Дара, ему возвращен был прежний чин капитана, причем он был снова переведен в Генеральный Штаб (6-го декабря 1854 г.).

За отличие, оказанное под Карсом 17-го сентября 1855 г., капитан Романовский был награжден золотою шашкою с надписью "за храбрость", а в 1856 г. бывший главнокомандующий на Кавказе генерал-адъютант Н. Н. Муравьев объявил Романовскому, что, на случай возобновления военных действий, он предполагает назначить его начальником Штаба войск, предназначавшихся для действий в долине Риона. В это же время на Р. было возложено весьма серьезное поручение: он ездил для переговоров о перемирии к Омеру-паше (1-го марта 1856 г.).

Утомленный постоянным участием в военных действиях и имея надобность, по своим домашним делам, быть в России, Р. просился в отпуск, на что со стороны Главнокомандующего препятствия не воспоследовало, но одно обстоятельство затормозило его отъезд. Перед самым отъездом Р. был получен в Тифлисе отзыв бывшего тогда военного министра, что до сведения Государя дошло, что мирные Чеченцы сильно смущены дошедшими до них слухами, будто правительство наше имеет в виду всех их переселить на Маныч. При этом передавалось Высочайшее повеление, в случае существования подобных толков между Чеченцами, принять немедленно меры к их прекращению и в этих видах немедленно объявить всем горцам, что Его Величество отнюдь не желает в чем-либо сокращать льготы, дарованные им покойным Государем. Главнокомандующий выразил свое желание, чтобы ранее отъезда Р. исполнил это поручение. Романовский отправился в эту новую командировку и, при участии начальника левого фланга генерала Евдокимова и начальника Кумыкской плоскости барона Николаи, собрал самые точные сведения. Оказалось, что слухи, дошедшие до Государя, были совершенно справедливы, что объявление мирным горцам Высочайшего повеления было как нельзя более своевременно, и что Главнокомандующий был главною причиною возникновения слухов среди горцев о переселении их на Маныч.

По возвращении из командировки Р. приготовил подробный доклад для Главнокомандующего, и много нужно было такта и уменья, чтобы доложить неприятные вести старику, всегда прекрасно относившемуся к Романовскому. Сведения, собранные им, и выводы, им сделанные, шли прямо вразрез с мнением Главнокомандующего. Однако, Романовский лгать не умел и, сознавая пользу для дела государственной важности, доложил все, не упустив ни мельчайшей подробности.

По-видимому Н. Н. Муравьев оценил прямоту Р. и удержал его на своей даче в Коджорах, а затем, поблагодарив за совместные труды и службу, отпустил его в давно просимый отпуск, выразив желание, чтобы Романовский по поправлении здоровья скорее вернулся на Кавказ. Кроме такого результата, эта командировка дала Р. случай познакомиться и много говорить о Кавказской войне с генералом Евдокимовым, от которого он почерпнул много полезного материала для своего будущего сочинения "Кавказ и Кавказская война".

Подъезжая к Воронежу, Р. узнал важную для себя новость, что на место Муравьева Главнокомандующим на Кавказе назначен князь А. И. Барятинский. Явившись в Петербург к новому Главнокомандующему, он был приглашен состоять при нем для сопутствования его до Тифлиса и с того же дня вступил в заведование его военно-походною канцеляриею (2-го августа 1856 г.). Начальником Штаба Кавказских войск был назначен Свиты Его Величества генерал-майор Д. А. Милютин (впоследствии граф), полюбивший Романовского и вообще покровительствовавший всем офицерам Генерального Штаба. Таким образом положение Р. было прекрасное. Любовь и доверие к нему князя Барятинского усиливались с каждым днем, и он стал одним из самых близких к нему людей. Будучи в августе месяце в Москве, князь Барятинский посылал Р. несколько раз в Петербург, к Д. А. Милютину, причем в первую командировку, от 31-го августа 1856 г., писал ему следующее: "Посылаю к Вам, в виде уполномоченного посла, капитана Романовского, который мне передаст и получит те объяснения, которые могут ускользнуть или трудно передать на бумаге; он доверенное мне лицо, и смею думать, что он вполне сумеет заслужить и Ваше доверие".

Значение Романовского при Главнокомандующем все росло и ему пророчили блестящую будущность. В распоряжении Р. состояло несколько адъютантов, он был уже представлен в подполковники, а когда состоялось это производство, князь Барятинский принес ему подполковничьи погоны и сам одел их на него. Все приближенные князя заискивали у Романовского. Однако, высокое положение не кружило Р. голову: он оставался равным со всеми, однако, строго держался тесного кружка офицеров, приближенных к князю.

В 1856 г. Романовский, сопровождая Главнокомандующего через Нижний Новгород, Астрахань, Петровское, Темир-Хан-Шуру, Дербент, Баку, Нуху и Закатлы, прибыл в Тифлис. Весною 1857 г., князь Барятинский со штабом переехал в Коджоры. В числе его свиты находился и Романовский. В Коджорах для более важных офицеров были наняты отдельные дома; в числе них отведен был такой дом и Романовскому, который в то время ежедневно ожидал назначения командиром Ширванского полка с производством в полковники. Князь чуть не каждый день обещал ему полк, но все почему-то откладывал назначение. Однако, нежданно для Р., на открывшуюся вакансию командира полка было назначено другое лицо. Это обстоятельство сильно озадачило Романовского и задело его самолюбие, однако, он перенес обиду. Между тем, случилось обстоятельство, совершенно перевернувшее всю его карьеру. Однажды Главнокомандующий, проверяя казенные счета, нашел, что много денег расходуется на помещение его свиты. Тогда князю объяснили, что для каждого офицера нанимается отдельный дом, подчеркнув нарочно, что и Романовскому (самому младшему) отведен также таковой. Князь вспылил и тут же приказал Милютину назначать Романовского батальонным командиром Ширванского полка (29-го ноября 1857 г.); никому не была понятна такая резкая перемена Главнокомандующего к своему любимцу; немилость была явная, но причины никто не знал.

Получив предложение принять батальон, Романовский отказался от него наотрез, что еще более рассердило князя, и он приказал Романовскому в 24 часа оставить Кавказ.

В феврале 1858 г. Р. уехал из Тифлиса и по прибытии в Петербург был сначала назначен состоять при Департаменте Главного Штаба, а потом определен управляющим временным Отделением Департамента по войскам, расположенным в Кавказском, Оренбургском и Сибирском краях.

В 1859 г. Романовский был произведен в полковники и осенью того же года, состоя Заведующим Азиатскою частью в Главном Штабе, имел не раз случай видеться и беседовать с Шамилем. Это особенно было важно для Романовского в то время, так как он готовился к публичным лекциям о Кавказе и Кавказской войне, а также серьезно был занят литературным трудом.

В 1860 г. Р. прочел ряд интересных лекций в зале Пассажа, куда стекалось все избранное общество Петербурга. Печать много говорила об этих сообщениях, которые в том же году были изданы отдельною книгою под заглавием "Кавказ и Кавказская война". В это же время Романовский был избран, 1-го февраля 1861 г., действительным членом Императорского Русского Географического Общества и много работал на пользу его в продолжение всего своего пребывания в Петербурге.

В сентябре 1862 г. Р. был назначен редактором "Русского Инвалида", в каковой должности и оставался до апреля 1865 г. Эта деятельность, сопряженная с кропотливым трудом, с сильно ограниченным полем деятельности, в то время была не по праву Романовскому, большую часть службы своей проведшему на Кавказе, и он искал другой деятельности. Назначенный в то время военным министром Д. А. Милютин сейчас же вспомнил о Романовском и назначил его состоять при себе, а в конце 1864 г. представил его к чину генерал-майора; в апреле месяце (20-го) 1865 г. состоялось производство, а в феврале (8-го) 1866 г. Романовский был командирован в распоряжение командующего войсками Оренбургского военного округа и 4-го июня назначен временным Губернатором Туркестанской области и командующим войсками, вместо генерала М. Г. Черняева. С этим назначением для Романовского открылась широкая деятельность.

Выехав 10-го февраля из Петербурга и задержанный служебными делами в Оренбурге около недели, Р. только и первых числах марта 1866 г. прибыл на Сыр-Дарью. Первое известие, полученное им при въезде в Область, было донесение генерала Черняева Генерал-губернатору об удалении наших войск после неудавшейся стычки и вследствие отсутствия провианта из-под Джюзака к Чиназу.

Прибыв в новый, только что занятый, но не покоренный еще край, Романовский сразу понял необходимость ослабить значение Бухары и, заняв пункты, которые бы могли лишь усилить наше значение в Средней Азии, приступил к убеждению соседних нам ханств о миролюбивых видах нашего правительства. Осуществляя эту идею, Романовский занялся внутренним административным устройством Области. При тяжелых условиях началась его административная деятельность; помощников у него не было совершенно, а штат местной администрации состоял из 8-ми человек. Пришлось много хлопотать и работать над созданием новых штатов для правильного административного управления. В военном отношении, как и в административном, на первых же порах встретились препятствия: недостаток войск и денег обнаружились сразу, а при таких условиях невозможно было осуществить намеченного плана и вообще действовать в каком бы то ни было направлении. Романовский не сомневался, что военные действия должны усилиться, а потому, рассчитывая на возможность усилить гарнизон Ташкента на средства Сыр-Дарьинской линии, без ущерба для нее, он вытребовал оттуда 2 роты пехоты и команду стрелков и казаков. Между тем, было уже известно, что Бухарский Эмир объявляет России священную войну (газават), и что к участию в ней приглашаются Хива и Коканд. Донесение Начальника Штаба Туркестанской Области от 7-го и 14-го марта 1866 г. о том, что Эмир собрал в Джюзаке 40000 войска при 40 орудиях и переходит в наступление, заставили Романовского обратиться к начальству Западной Сибири с просьбою о высылке подкреплений, а в форт Перовский им было сделано распоряжение о скорейшем отправлении в Чиназ двух пароходов, назначенных туда для военных действий.

Прибыв в Ташкент 25-го марта и остановившись там только на день, Р. отбыл в отряд 26-го и вступил в командование войсками 27-го марта.

Между тем, отряды Бухарской конницы начали беспокоить наши отряды, перехватывая почту, грабя население и нападая на одиночных, отходивших от биваков солдат. Это обстоятельство заставило Poмановского произвести 5-го апреля усиленную рекогносцировку с целью убедиться, находится ли партия бухарцев в несколько тысяч человек между Ирджаром и Мурзарабатом. В состав рекогносцировочной колонны входили 2 роты Оренбургского стрелкового батальона, 1 стрелковая рота 4-го Оренбургского стрелкового батальона, одна 3-го и одна 7-го, дивизион нарезной батареи и одна сотня Уральских и Оренбургских казаков со взводом конно-казачьей батареи и ракетная команда.

Едва высланная вперед рота удалилась от лагеря, как увидела Бухарцев, пробиравшихся к казачьим пикетам. Казаки спешились и выдержали атаку, убив одного бухарца. Тогда Романовский приказал двинуться вперед всему отряду и, нагнав стрелковую роту, обнаружил неприятеля у Уч-Тюбе. Три бека: Самаркандский, Ура-Тюбинский и Джузакский сосредоточили здесь свою конницу (3000 всадников) с целью нападения на лагерь Романовского, и только военный такт его, перешедшего в наступление, разрушил планы противника, собственно составлявшего небольшую часть военных сил, сосредоточившихся в Ирджаре. Около Ак-Тюбе бухарцы попытались атаковать Романовского, но выдвинутый им ракетный взвод заставил их изменить намерение и продолжать отступление.

Между тем, с рассветом Бухарцы все же еще раз пытались атаковать рекогносцировочный отряд, желая отбить захваченных Романовским 14000 баранов, но каждый раз казаки отбивали их атаки и, наконец, сами атаковали неприятеля, порубив много народу в рядах его конницы. 6-го числа Романовский с отрядом вернулся в лагерь.

Эта встреча русских войск с бухарцами у Мурзарабада была началом ряда неприязненных действий: так, неприятель встретил и провожал выстрелами наш пароход "Перовский", и шайки бухарцев появились на левом берегу Сыр-Дарьи, против ущелья Крыса и в Зачирчикском крае. 18-го апреля небольшая партия подошла к Ташкенту и успела захватить в плен трех русских солдат, а 20-го пароход "Сыр-Дарья" имел перестрелку с неприятелем. Беспрерывные появления значительных партий в тылу наших сообщений и расположения главной армии заставили Романовского предпринять наступательные действия, тем более необходимые, по его убеждению, что Эмир готовился к наступлению и для этого переправил часть своих войск на правый берег Сыр-Дарьи в Зачирчикский край. Армия Эмира, по сведениям, доставленным Романовскому, состояла из 5000 хорошо вооруженных сарбазов и до 35000 киргизов при 20 орудиях. 7-го мая Романовский с отрядом в 14 рот пехоты и 5 сотен казаков при 20 орудиях и 8-ми ракетных станках выступил из Чиназа к Ирджару. Одновременно с этим отрядом приказано было и Кириучинскому отряду под начальством полковника Краевского двинуться правым берегом Сыр-Дарьи к тому же пункту. С рассветом 8-го числа стали показываться большие шайки неприятеля.

В продолжение целого дня повторялись натиски неприятельской кавалерии, отражаемой артиллерийским и ружейным огнем и, наконец, к 6-ти часам вечера Романовский устремил пехоту под начальством капитана Абрамова и кавалерию полковника Пистолькорса на позицию неприятеля, который, не выдержав дружного натиска, обратился в бегство, оставив лагерь со всем имуществом в руках победителей. Несмотря на огромную потерю неприятеля отряд генерала Романовского потерпел очень незначительно: всего насчитывалось раненых до 12 человек.

Трофеями победы Романовского при Ирджаре были: 6 орудий, взятых с боя на позиции, и 4 орудия, брошенных неприятелем во время его бегства; большие запасы пороху и свинцу, найденные на позиции, множество ядер, гранат и т. п. Ирджарская победа имела громадное значение на дальнейшие военные действия Романовского, так как она явилась первою победою после неудачного дела под Джизаком, престиж был восстановлен и русская сила предстала перед бухарцами во всем ее величии.

Дав отдохнуть отряду в Ирджаре, генерал Романовский 14-го мая двинулся к Нау и без боя занял эту крепость. 15-го и 16-го приводились в порядок верки занятой крепости, в которой и было оставлено Романовским 2 роты, 2 орудия и команда казаков. 17-го мая Романовский со всем отрядом подошел к городу Ходженту, решив овладеть им, как оплотом в то время Бухарского Эмира.

18-го и 19-го мая были произведены Р. рекогносцировки по правому и левому берегам Сыр-Дарьи и выяснены слабые стороны крепости. 20-го мая Романовский начал бомбардировку города, а на рассвете 21-го назначил штурм крепости. Однако, в то время, когда войска уже двинулись на штурм, из города выехала депутация для переговоров, которые и затянулись на 2 дня, но не привели ни к каким результатам. Тогда, в 6 часов вечера 22-го мая, Романовский открыл бомбардировку города, продолжавшуюся до 2-х часов дня 24-го числа, а вслед за тем начал штурм. По его приказанию войска были поведены двумя колоннами: одна, под начальством артиллерии капитана Михайловского, атаковала восточную часть города, прилегающую к реке, а другая, под начальством ротмистра Баранова, — ближайшие к реке Келенаусские ворота. За ними в резерве был отправлен майор Назаров с особою колонною, имевшею назначение, по занятии ворот штурмовавшими, идти и занять цитадель. Остальные войска Романовский оставил при себе в виде резерва для поддержания штурмовавших колонн.

Благодаря истинно геройскому духу войск и начальников и правильному плану атаки, составленному Романовским, к вечеру не только весь город, но и цитадель были в руках Русских, несмотря на упорное сопротивление противника, потерявшего убитыми до 2500 человек. Отряд генерала Романовского потерял 71 человека убитыми и ранеными, контуженными 63 и без вести пропавшими 6. Из этого числа офицеров было ранено 1 и контужено 6. Трофеями Романовского, кроме множества разного оружия и значков, были 13 орудий и большое Кокандское знамя, принадлежавшее защитникам Ходжента. Трехнедельный поход Романовского, так блистательно завершившийся занятием Нау и Ходжента, подавал теперь надежду, что Бухарский Эмир, наконец, прекратит свои враждебные действия и возвратит задержанное Русское посольство. Между тем, за время пребывания Романовского в Ходженте он вел переписку с Кокандским Ханом Худояром, который всячески старался войти в дружеские отношения с Россией, а также согласно представлению Романовского, Оренбургский Генерал-губернатор Крыжановский вступил в дипломатические переговоры с Бухарским Эмиром. Оставив надежный гарнизон в занятой крепости, Романовский 31-го мая выехал из Ходжента и 2-го июня прибыл в Ташкент, где был встречен Русским посольством, освобожденным из Бухарского плена, и, кроме того, там его ожидали подарки Эмира, который, после поражения под Ходжентом, сделался очень податливым и был готов на все уступки. Этим удобным временем умело воспользовался Романовский и поспешил выговорить для интересов России весьма выгодные условия и большую контрибуцию с Бухары. Между тем, отряды на передовой линии, не были достаточно обеспечены материально вследствие недостатка средств, — и Романовскому пришлось вынести немало хлопот и работы для достижения благоприятных результатов, взяв на себя ответственность за пользование средствами для содержания отрядов из источников, предназначенных для другой цели. Весь июнь месяц прошел совершенно спокойно. Самые стычки на передовых линиях не имели важного значения. Бухарский Эмир, по требованию Романовского, отпустил всех задержанных купцов и возвратил им товары. Из Петербург было получено одобрение действиям Романовского и запоздалое предписание занять Ходжент. Эти благоприятные обстоятельства не могли не отозваться благотворно на деятельности Романовского, и он всецело занялся введением основных начал управления краем и сбора доходов, без которых правильное управление было немыслимо. Особенное затруднение встретил он в борьбе с туземным духовенством, всячески старавшимся сохранить за собою все права, которыми оно пользовалось до покорения края Русскими. Обстоятельство это осложнялось еще тем, что приходилось действовать так, чтобы не раздражить, а, наоборот, расположить к завоевателям этот важный элемент, не предоставляя ему в то же время особого значения и власти среди туземцев; особенное затруднение Романовский встретил в лице Казы-Киляна, главы духовенства в Ташкенте. Также трудами Романовского в Ташкенте, Чиназе и Ходженте были отведены места для устройства Русских кварталов и учреждены городские комитеты, начаты шоссейные дороги и т. д. Одновременно с этими мерами по устройству края, Р. послал небольшую колонну войск для подробного осмотра верховий Чирчика, где находились богатые леса, в которых и укрывались разбойничьи шайки.

Таким образом, главные и наиболее насущные потребности были удовлетворены и принятые меры в первый же год дали блестящие результаты.

В июле месяце враждебное отношение Бухары снова возобновилось, а у крепости Нау произошли стычки с аванпостами бухарцев. Однако, эти осложнения не могли вызвать серьезных последствий, и Романовский не предпринимал наступательных действий; между тем из Оренбурга генерал-адъютант Крыжановский предписывал ему "принять высокий тон" с Кокандским Ханом и ни в чем не уступать Эмиру Бухарскому, а также высказывал необходимость немедленно начать военные действия против Бухары и Коканда. Такое распоряжение Генерал-губернатора шло вразрез с намеченным Романовским образом действий, мешая ему в упрочении установленного порядка в крае, а потому он, не желая идти вразрез своим убеждениям о несвоевременности начала войны с Кокандом и видя в этом только вред для интересов России, просил Крыжановского об увольнении от должности.

Двукратная поездка в Петербург и обратно, совершенная Р. за это время, а также сложные труды, выпавшие на его долю, сильно утомили его и он требовал отдыха. Однако, просьба Романовского была отклонена, а отпуск был обещан ему, но не ранее, как с наступлением зимы.

В первых числах сентября, во время пребывания в Туркестанской области Оренбургского Генерал-губернатора, прибыл из Бухары посол для заключения мирного договора с Россией, но из этого ничего не вышло, так как на пункте о контрибуции Бухарский посланник разошелся с Крыжановским и последним был дан ему десятидневный срок на размышления по докладе Эмиру требований России, после чего было предположено, в случае отрицательного ответа Эмира, начать военные действия. 23-го сентября оканчивался льготный срок. Ответа от Эмира не было получено, — и Романовскому было приказано начать военные действия против Бухары. Между тем, со стороны Коканда оставалось миролюбивое отношение, и Романовский был вполне удовлетворен тем, что обстоятельства, осложнившие отношение к Бухаре, не дали Крыжановскому возможности затеять войну с Кокандом и стать, таким образом, между двух огней. Первою крепостью, которою предстояло завладеть Романовскому, была Ура-Тюбе, гнездившаяся на высоком кургане и представлявшая собою очень сильно укрепленную цитадель, значительно командовавшую над окружающими селениями и холмами. Подступ к Ура-Тюбе также был очень затруднителен вследствие прекрасного обстрела, открывавшегося с крепости, а потому Романовскому пришлось предусмотреть все случайности и действовать решительно, но соблюдая большую осторожность.