Большая биографическая энциклопедия - ровинский дмитрий александрович

(1824 — 11 июня 1895 года в Вильдунгене, близ Пирмонта) — сенатор, тайный советник, коллекционер.

Поздно ночью мы получили печальное известие о внезапной смерти Дмитрия Александровича Ровинского, сенатора, известного собирателя и издателя русских гравюр, портретов, народных картинок. Родился он в 1824 г. в Москве. В прошлом мае 1894 г. праздновался 50-летний юбилей его служебной деятельности. Кончина Д. А. Ровинского — большая потеря для истории русского искусства и русской старины. Он обладал первым в России, по полноте, собранием русских гравированных портретов, лубочных картин и литографий, которое завещано им московскому Румянцевскому музею.

Его монументальные издания "История русских школ иконописи", "Русские народные картинки", "Словарь русских гравированных портретов", "Полное собрание гравюр Рембрандта с 1000 фототипий" и другие его издания останутся навсегда капитальными вкладами в небогатой литературе истории русского искусства.

("Русские Ведомости", 1895, № 162).

Библиография

Его:

"Объяснительная записка о положении дела судебного ведомства" (СПб., 1863, 265 стр.).

"История русских школ иконописи до конца XVII века" (СПб., 1856, 196 стр.).

"Русские граверы и их произведения с 1564 г. до основания Академии Художеств" (М., 1870, 403 стр.).

"Словарь русских гравированных портретов" (СПб., 1872, 236 стр.).

"Русский гравер Чемесов" (СПб., 1878, пять листов текста и 17 гелиогравюр).

"Русские народные картинки" (СПб., 1881, пять томов и атлас).

"Достоверные портреты московских государей Ивана III, Василия Ивановича и Ивана IV Грозного и посольства их времени" (СПб., 1882, 45 рисунков).

"Николай Иванович Уткин. Его жизнь и произведения" (СПб., 1884, 196 стр. с атласом).

"Материалы для русской иконографии" (СПб., 1884—1887 гг.).

"Подробный словарь русских гравированных портретов" (СПб., 1889).

"Полное собрание гравюр Рембрандта" (СПб., 1890, LXVI + LXXXVIII + 188 стр.).

"В. Г. Перов. Его жизнь и произведения" (СПб., 1892).

"Полное собрание гравюр учеников Рембрандта и мастеров, работавших в его манере" (СПб., 1894).

"Полное собрание гравюр Адриана ван Остаде", 221 фототипия без ретуши (СПб., 1912, 122 стр.).

"Обозрение иконописания в России до XVIII века" и "Описание фейерверков и иллюминаций" (СПб., 1903).

О нем:

"Московские Ведомости", 1894, № 159; 1895, № 161, 169.

"Новое Время", 1894, № 6545, 7108.

"Вестник Европы", 1895, кн. 7, с. 438—440; 1896, кн. 1, с. 129—175, кн. 2, с. 607—660.

"Русские Ведомости", 1895, № 169.

"Исторический Вестник", 1895, кн. 5, с. 581—583.

"Новое Время", 1895, № 6926.

"Новости", 1895, № 321.

"Русское Обозрение", 1895, кн. 10, с. 803 —820.

Стасов В. В. Воспоминания товарища о Д. А. Ровинском (СПб., 1896).

"Русская Мысль", 1907, кн. 2, отд. II, с. 133—170.

Ровинский, Дмитрий Александрович

— известный юрист и государственный деятель, ученый исследователь по истории русской жизни и истории искусств, почетный член академий наук и художеств. Сын московского полицеймейстера, род. 16 августа 1824 года. Окончив курс в училище правоведения, начал службу в Москве, где последовательно проходил должности секретаря сената, губернского стряпчего, товарища председателя уголовной палаты, губернского прокурора, прокурора судебной палаты и председателя уголовного департамента судебной палаты. С 1870 г. состоял до самой смерти (11 июня 1895 г.) сенатором уголовно-кассационного департамента.

Период служебной жизни Р. до начала судебной реформы отличался чрезвычайно живой, чуткой и чуждой всякого формализма деятельностью, особливо на важной должности губернского прокурора, значение которой он умел чрезвычайно возвысить, несмотря на всю трудность отношений с самовластным и узким "хозяином Москвы" — генерал-губернатором графом Закревским. Настойчиво добиваясь возможной материальной правды и справедливости в решениях по делам уголовным, построенным подчас, с полным забвением о живом человеке, на теории формальных, предвзятых, механически оцениваемых доказательств, добытых притом при следствии невежественными и часто своекорыстными полицейскими чиновниками, вымогавшими у заподозренного сознание с помощью замаскированных, а иногда и явных истязаний или томлении в "клоповниках" и "могилах" подвальных этажей "частных домов" — Р. входил во все и бдительным надзором, настояниями и просьбами, где только было возможно, устранял вопиющие злоупотребления современного ему судебно-следственного порядка. Много приходилось ему трудиться и над улучшением положения арестантов в среде, где уже кончал сиять светом своего любвеобильного сердца Федор Петрович Гааз, о котором Р. и в конце своих дней вспоминал с умилением. Тяжелые столкновения с графом Закревским вызывались заступничеством Р. за крепостных, при искусственно раздуваемых случаях неповиновения их помещикам и даже управляющим, причем случаям этим бездушно придавался характер "восстания", влекшего за собой каторгу и плети. Стараясь влиять на молодых судебных деятелей собственным примером, Р. горячо приветствовал издание в 1860 г. наказа судебным следователям и напутствовал будущих следователей Московской губернии, собравшихся у губернского прокурора, призывом "быть прежде всего людьми, а не чиновниками, — служить делу, а не лицам, — опираться на закон, но объясняя его разумно, с целью сделать добро и принести пользу, и домогаться одной награды: доброго мнения общества...". Предположения о необходимости судебной реформы вызвали его на ряд работ, содержавших в себе исполненную действительного знания жизни и веры в духовные силы народа, критику "общей объяснительной записки" к проекту уголовного судопроизводства графа Блудова, в которой предлагалось постепенное введение улучшений в существующие судебный строй и приемы. Стоя за необходимость радикального изменения последних и находя нужным с корнем вырвать из русской судебной жизни черствое "приказное отношение", прикрытое "либеральными декорациями с трескучими фразами и уголовными прибаутками", Р. предлагает в основу судебного строя положить уже выяснившийся с самой симпатичной стороны тип мирового посредника и затем, для более важных дел, создать суд присяжных. Он первый имел смелость ясно и прямодушно поставить вопрос об этом суде на практическую почву, вступив при этом в борьбу со многими лицами, авторитетными по своему положению. Против указаний на предполагаемую неспособность русского человека отличать преступление от несчастия Ровинский выставлял в своих юридических и историко-литературных трудах — глубокую разницу между состраданием народа к осужденному и предполагаемой снисходительностью его к преступлению. "Народ, — говорил он, — смотрит с состраданием на преступника, уже наказанного плетьми и осужденного на каторгу и ссылку и, забывая все сделанное им зло, несет ему щедрые подаяния вещами и деньгами; он жалеет подсудимых, просиживающих под судом годы и десятилетия в явное разорение своего семейства и государственной казны, — но за это сострадание следовало бы скорее признать за народом глубокое нравственное достоинство, нежели обвинять его в недостатке юридического развития". Яркими красками описывал Р., в различных записках, осуществление господствовавшей у нас до 1863 г. системы наказаний, с острожным сидением, плетями и шпицрутенами, рисуя ужасающими, но правдивыми чертами "зеленую улицу". На отрицание в русском человеке чувства законности, вследствие чего присяжные будто бы не будут видеть преступления там, где его видит закон, Р. отвечал указанием на то, что именно общественный суд, гласный и всеми уважаемый, должен предшествовать юридическому развитию общества и самих судей, так как только в нем народ научится правде и перестанет признавать некоторые преступления за самое обыкновенное дело. Наконец, на опасение, что суд присяжных окажется непонятным обществу новшеством и не найдет нужных для себя органов в лице прокуроров и защитников, он возражал исследованиями об участии общественного и выборного элементов в старом русском суде и чрезвычайно интересными замечаниями и выводами о том, как должен выработаться и какими национальными особенностями выразиться тип будущих русских обвинителей и адвокатов. Вызванный в Петербург для участия в комиссии по судебному преобразованию и прикомандированный в 1863 г. к государственной канцелярии, Р., настойчиво и неустанно, проводил свой взгляд, стараясь, между прочим, освободить производство с присяжными от ненужных условностей, сократить прокурорские отводы, чрезмерно частое приведение заседателей к присяге и вообще устранить из производства тот элемент недоверия и дидактизма, к которому многие были склонны по отношению к представителям общественной совести. Некоторые из предположений Р. были осуществлены, под властным указанием опыта, лишь впоследствии. С особенной любовью работал Ровинский и над организацией мирового института, предлагая, для поднятия его в глазах населения и для ближайшего приобщения его к органам центрального и местного управления, считать почетными мировыми судьями на всю империю министров юстиции и внутренних дел, членов государственного совета и сенаторов — во все время нахождения их в должности, а по губерниям — губернаторов, губернских предводителей дворянства и председателей губернских земских управ. В 1862 г., под его непосредственным руководством, была исполнена обширная судебно-статистическая работа по собранию и разработке сведений о положении дел судебного ведомства в губерниях будущего московского судебного округа. Назначенный прокурором этого округа в 1866 г., Р. с радостной энергией принялся за практическую организацию нового дела. Им избран первый состав московской прокуратуры, из которой вышло столько замечательных судебных деятелей. Им были призваны в ее ряды, между прочим, будущий министр юстиции Манассеин и известный своим талантом обвинителя Громницкий. Исполняя, наряду со своими подчиненными, прокурорские обязанности, чуждый всякого "генеральства" и стремления к внешнему блеску, Р. служил им примером преданной службы и любимому делу. Первые шаги новых учреждений не могли обойтись без невольных ошибок, а общество далеко не во всех своих слоях относилось к ним с сочувствием. Возникали неизбежные столкновения и пререкания, приходилось иметь дело с тайным злорадством и явным недоброжелательством тех, чья власть или влияние встречали законную препону в непривычной деятельности новых учреждений. Положение первого прокурора судебной палаты самого большого из судебных округов было не только трудное, но и нравственно ответственное перед будущностью нового суда. И в должностях судьи по существу и судьи кассационного, Р. сохранил свой жизненный взгляд на каждое дело, которое представлялось ему прежде всего бытовым явлением с индивидуальной окраской. Чуждый мертвых юридических схем, видевший во всем и прежде всего живого человека, Р. вносил свою отзывчивость на запросы житейской правды и в отвлеченную область оценки кассационных нарушений. Враг всякой "канцелярщины", всего уклончивого, неопределенного и недосказанного, он был краток и точен в своей работе, умея, однако, очень подробно разрабатывать вопросы, когда они касались установления правильного взгляда на серьезные правоотношения или правонарушения. Он работал неустанно, с редкой добросовестностью, не избегая ни под какими предлогами сухого и, подчас, очень скучного, кропотливого труда.