Большая биографическая энциклопедия - рыбников павел николаевич

— известный собиратель былин; родился 24-го ноября 1831 г. в Москве, умер 17-го ноября 1885 г. в Калише. Предки его были Московскими купцами-старообрядцами; отец Р. умер, когда ему было около 5 лет, оставив семью с довольно ограниченными средствами. Это не помешало, однако, младшему из братьев, Павлу Р., получить хорошее образование, — сперва домашнее, давшее ему прекраснее знание иностранных языков, затем — в гимназии и, наконец, в Университете. В 3-ей Московской (реальной) Гимназии, когда поступил в нее Р. в 1844 г., Директором был известный педагог П. Погорельский; преподавательский персонал насчитывал в своей среде целый ряд лиц, причастных к науке и литературе, как, напр., П. Перевлесский, В. Клоссовский, С. Шестаков, Б. Ордынский, М. Н. Капустин и, наконец, Ф. И. Буслаев (с 1841 по 1846 г.). Несмотря на материальные затруднения — по словам сестры, "ему приходилось с младших классов давать уроки", — Р. учился блестяще и кончил в 1850 г. курс гимназии с серебряной медалью. В промежутке между 1850 г. и 1854 г. Р. совершил путешествие за границу в качестве переводчика при К. Т. Солдатенкове (указание на связи Р. с Московским старообрядчеством) и Н. П. Боткине, причем, по собственным словам его, довольно долго жил в Италии. Поступив в 1854 г. на Филологический Факультет Московского Университета, Р. на первом же курсе успел зарекомендовать себя переводами из Тацита у проф. П. М. Леонтьева, а на втором — читал у проф. Шевырева, вместе с А. А. Котляревским, свою работу о II томе "Мертвых Душ" (Университетские отчеты 1854—1858 гг.). Другими учителями его были Шестаков, Буслаев, Бодянский. Он слушал Кудрявцева, Соловьева, Грановского, которого застал еще на кафедре, Тихонравова. Кончил Р. курс кандидатом в 1858 г. Не менее плодотворным в своем роде было для Р. также и то деятельное участие, какое он принимал в студенческой жизни. По словам сестры, "он часто говорил на сходках и все, время был под надзором полиции", вследствие чего, "из боязни обыска, чтобы не пугать мать", с которою жил вместе, уехал и жил то с тем, то с другим из товарищей: А. А. Козловым (известным впоследствии профессором философии Киевского Университета), М. Я. Свириденко (был потом управляющим книжного магазина Кожанчикова в Петербурге), Вл. Власьевым (держал магистерские экзамены по уголовному праву). Другими товарищами и современниками Р. по Университету были А. А. Котляревский, талантливый переводчик Рассадин, Александр и Федор Веселовские. Из них Котляревский и Рассадин вместе с Козловым занесены были гр. А. А. Закревским в знаменитый "список подозрительных лиц 1859 г.". Но неосторожно было бы отсюда заключать о действительной партийной принадлежности всех их и Р. в том числе: правильней было бы указать вообще на свободомыслие тогдашней молодежи, питавшейся идеями передовой журналистики. Всюду возникали кружки для совместного горячего обсуждения всевозможных вопросов современности, — преимущественно социально-политических, и философских. Одним из таких был и кружок Козлова и Р. Последнего занимали Фейербах, Макс Штирнер, Луи Блан, Прудон, а также Гегель, Вико, и Монтескье. Но интересы этого кружка, еще более широкие, всего лучше, может быть, определяет тот факт, что эти идейные ученики "Современника" сказались вдруг (с 1854—1855 гг.) в самых тесных личных отношениях с человеком диаметрально противоположного направления, А. С. Хомяковым. В своем некрологе Хомякова (1860 г.) Козлов рассказал, как этот большой Московский барин и знаменитый писатель приезжал на поздние собрания безвестных студентов-"бедняков", где-нибудь "в душной мансарде", для споров о науке и философии. Рыбникову это знакомство с Хомяковым дало очень много. В. И. Модестов, говоря о широкой образованности его, упоминает, между прочим, и о хорошем знании богословской литературы, — очевидное влияние Хомякова. Через последнего Р. сблизился и с другими славянофилами: К. С. и И. С. Аксаковыми, Юрием Самариным (со всеми ими он потом переписывался). В деле сближения со славянофилами немалую роль сыграла не умиравшая в Р. старообрядческая традиция и вообще органическая близость его к народу.

Говорят, в детстве нянька сказывала ему былины. Трудно поэтому ему было не заинтересоваться, когда после смерти Петра Кирeевского, начались заботы об издании его собрания, когда появился П. И. Якушкин, а затем П. В. Шейн из Симбирской губернии со своими былинами и историческими песнями, Р. давал уроки детям Хомякова и летом 1858 г. жил в его Тульском имении Богучаровe. От него он получил рекомендацию в Черниговскую губернию к помещику Жеребцову (имение Лаврики или Лаврентьево), а вместе с тем и в Черниговские староверческие слободы — для изучения раскола и записи песен. Р. удалось сделать много записей, но результат всего этого был вполне неожиданный — арест и гибель всего собрания, сожженного вместе со всеми его бумагами г-жой Жеребцовой (французское письмо ее к матери Р.). Причиною ареста были, по совокупности, и споры Р. с Черниговским архиереем, вызвавшие неудовольствие полиции, и отсутствие паспорта, и едва ли не более всего — то "русское платье", в которое он яко бы "переряживался" при этом своем "хождении в народ". По свидетельству сестры его, Р. не для чего было специально переряживаться по той простой причине, что он вообще тогда носил это русское платье, т. е. поддевку, рубаху, высокие сапоги — согласно со своими славянофильскими устремлениями. Несмотря на хлопоты друзей-славянофилов, прежде всего, конечно, Хомякова, через таких влиятельных лиц, как Шеншина и особенно фрейлина А. Ф. Тютчева, Р. был сослан в Олонецкую губернию. Бдительный Герцен не преминул по этому поводу поместить в "Колоколе" (№ 51, от 1-го сентября 1859 г.) заметку, полную сарказма.

Р. прибыл в Петрозаводск, вероятно, к началу весны 1859 г. и 10-го июня уже был записан в число канцелярских служителей Канцелярии начальника губернии. Местная интеллигенция, сплошь чиновничья, встретила его с недоверием и страхом, но то был только первый момент. Очень скоро положение Р. вполне определилось и упрочилось, как самое благоприятное и в служебном, и в общественном отношении — благодаря, конечно, прежде всего ему самому, его уму и образованию, его живой и яркой личности. По примеру Герцена и Салтыкова он очень быстро стал повышаться по службе: 30-го ноября того же 1859 г. Р. был уже делопроизводителем Губернского Комитета; в 1860 г. — младшим помощником Правителя Канцелярии губернатора; в 1861 г. — секретарем Статистического Комитета и младшим чиновником особых поручений; в 1862 г. — старшим чиновником особых поручений; в 1863 г. советником Губернского Правления. Начальство у него было хорошее, все три губернатора: Н. П. Волков, еще в 1858 г. подавший правительству проект эмансипации; А. А. Философов (недолго); Ю. К. Арсеньев (1862—1870), сын К. И. Арсеньева, профессора Петербургского Университета, пострадавшего некогда вместе с Галичем и Раупахом. С другой стороны, и среди местной интеллигенции нашелся целый ряд лиц, с которыми Р. не замедлил войти в самое живое общение на той или иной почве: член-корреспондент Академии Наук Д. В. Поленов; Е. В. Барсов; В. И. Модестов, — тогда учитель Гимназии, впоследствии известный профессор классической филологии; И. П. Хрущов, также учитель и также потом профессор (в Киеве); сослуживец Р. — А. В. де Сен-Лоран (сохранились интересные письма к нему Р.); К. Петров, работавший вместе с Р. в Петрозаводском Статистическом Комитете. С некоторыми из них, — напр., с Модестовым, Р. связали узы тесной дружбы, Целые вечера и даже ночи проводили они в разговорах, причем Р., по словам Модестова, постоянно обнаруживал самые широкие познания в истории философии (особенно Гегеля), экономике ("левые" учения Франции и Германии), древней классической литературе, приводившие "в изумление" классика Модестова. Неизменный интерес Р. к народной жизни во всех ее проявлениях осмыслил его официальные занятия по должности статистика. Он деятельно работал над собиранием всевозможных сведений о практических потребностях местной жизни. Эти труды его, часто довольно обширных размеров, появлялись в "Олонецких Губернских Ведомостях", затем в "Памятных книжках Олонецкой губернии". Статистической, но уже неофициальной явилась работа его по составлению в 1864 г. таблиц сравнительного спроса в губернии на журналы и газеты и на игральные карты. Отсюда был прямой переход к таким культурно-просветительным начинаниям среди местного населения, как организация и открытие, в январе 1860 г., городской Публичной Библиотеки. Тот факт, что Р. был избран ее библиотекарем, самый подбор газет и журналов указывают на то, что Р. должен был принимать во всем этом самое живое участие. Не имея солидной поддержки, Библиотека просуществовала только до 1862 г. Но в 1865 г. Р. вновь принялся за аналогичное дело — снабжение книгами библиотеки Уездного Училища, после того, как в нее получили доступ частные лица и жертвовали в нее журналы и газеты. Любопытно известие о выступлении Р., в марте 1866 г., в качестве защитника на первом в крае уголовном процессе после введения судебной реформы. Защита оказалась блестящей, — и подсудимый, которому угрожала смертная казнь, был оправдан.

Главной работой Р., сделавшей известным его имя, было собирание памятников народной словесности и старины. Здесь после былин нужно упомянуть также и духовных стихах, собранных Р. в большом количестве и переданных им П. А. Бессонову (вошли и его сборник "Калики Перехожие"), о поступившей от него в Археологическое Общество коллекции каменных орудий, старинных стеклянных отливок — копий с античных ониксов, — а также монет и рукописей. Другая партия рукописей была передана им П. А. Бессонову и содержала, как говорят, замечательный по полноте экземпляр Киево-Печерского Патерика.

Обращаясь к собранию былин Р., должно отметить, что здесь Р. по известной степени примкнул к традиции, существовавшей уже до него в Олонецкой губернии. Так, собирал былины начальник Олонецких горных заводов Н. Ф. Бутенев, и собрание это, по словам самого Р., было "значительным". Есть сведения также о другом собрании ссыльного чиновника-петрашевца, А. П. Болассоглу, поступившем затем в распоряжение учителя гимназии Ф. И. Дозе. Из собрания Болассоглу были напечатаны всего одна-две старины в "Олонецких Губернских Ведомостях" за 1856—1857 гг. (вошли в собрание Р.). Собрание Бутенева поступило к самому Р., который и начал печатание его в "Олонецких Губернских Ведомостях" за 1859 г. Но у Р. мы находим только пять былин, полученных "от Н. Ф. Бутенева". Получены Р. еще былины: от чиновника Шкалина три, от Обручева — четыре, от Миролюбова — две и от Прозоровского — одна. Остальные чужие записи в его сборнике сделаны уже по его инициативе и заказу (большей частью — волостными писарями). Этнографические поездки Р. совпадали обыкновенно со служебными. "В первые два путешествия", писал Р. 11-го апреля 1861 г. П. А. Бессонову: "выдалось у меня пять свободных дней; в это время я записал бытовые песни, заплачки, свадебные песни и духовные стихи, собрал разные рукописные материалы" (январь и март 1860 г.). "В третью поездку, в два с небольшим месяца записал более осьмидесяти былин, а должен был, между тем, возиться в сельских волостных правлениях со становыми и исправниками" (май — июнь 1860); "и, наконец, в четвертую поездку в один день записал последние былины" (январь 1861 г.). Р. упоминает еще о пятой своей поездке. Кроме этих пяти, биограф (А. Е. Грузинский) насчитывает за период 1861—1866 гг. еще 12—13 поездок, — как за новым материалом, так равно и для проверки ранее полученного. Очевидцы (В. И. Модестов) свидетельствуют, с какою тщательностью производилась Р. эта проверка, до мельчайших подробностей в отношении как языка, так и содержания, — проверка по несколько раз и притом у того же самого сказителя, у которого старина была впервые записана. Та же самая былина в передаче другого певца ставилась всегда отдельно, с сохранением всех ее индивидуальных особенностей, языка (произношения) и содержания (мотива). В составе его сборника 200 с лишком былин могут быть "отнесены сколько-нибудь определенно к селению или лицу". Точные указания места жительства и имени имеются относительно 29 певцов... За указанными 29 певцами идет еще 9 лиц, не носящих имени, но обозначенных, помимо места, какими-нибудь личными приметами, вроде: "Калика из д. Красные Ляги", "90-летний старик из Колодозера", "Шальский лодочник"... Все это обусловило высокое научное достоинство его собрания, явившегося по тому времени настоящим откровением (Пыпин, О. Миллер). Впечатление от І тома было настолько сильно, что ученый мир не хотел даже верить, и акад. Срезневский, прежде чем дать свой отзыв, почел нужным справиться на месте у Д. В. Поленова и В. И. Модестова, включив затем их сообщения в свою рецензию. Позднее Авг. Шлейхер приветствовал сборник "как одну из самых важнейших книг новейшего времени, которая открывает читателю новый, до сих пор не знакомый свет". Сохранилось два письма его к Р., который посылал Шлейхеру свои сборники по мере их выхода с 1861 по 1867 г. Первые два тома его были редактированы П. А. Бессоновым, третий — самим Р., четвертый — О. Ф. Миллером.

Последнему Р. принужден был поручить редакцию потому, что сам к тому времени переведен был (1-го сентября 1866 г.) на должность Калишского вице-губернатора, в каковой и оставался без всякого дальнейшего движения до самой своей смерти, последовавшей 17-го ноября 1885 г.

Если никто не ставил в вину Салтыкову его вице-губернаторства, то таковое Рыбникова справедливо считается компромиссом ввиду того ярко обрусительного характера, какой приняла политика Русского правительства по отношению к Польше после Милютина и князя Черкасского. В бумагах Р. сохранились две статьи его по Польскому вопросу, вполне готовые к печати. Если сказать, что в них положение не только австрийских, но даже прусских поляков признается куда более благоприятным по сравнению с поляками русскими, то вряд ли нужно будет объяснять, почему статьи эти так и не увидели света за подписью вице-губернатора Рыбникова. Очевидно, мы имеем здесь дело с противоречием, достаточно мучительным, между внутренним убеждением и поступками человека. На известное обострение моральных запросов указывает, по-видимому, и интерес Р. в последние годы жизни к Л. Н. Толстому. Он добывал и читал появлявшиеся тогда за границей произведения Толстого, как "Исповедь" и "Изложение Евангелия". В его доме молодой М. С. Громека читал по частям свою книгу об "Анне Карениной". Наконец, и сам Р. пробовал писать как о художественных произведениях Толстого ("Война и Мир" и "Анна Каренина"), так и о религиозно-философских ("Изложение Евангелия"); в его бумагах находим черновики статьи и письма к Л. Толстому. Сохранившиеся письма к Рыбникову О. Ф. Миллера и Ф. И. Буслаева указывают, что и будучи оторван от научной работы, Р. не порывал дружеских связей со своими учителями. Он состоял действительным членом Общества Любителей Российской Словесности при Московском Университете (избран 17-го октября 1861 г., по предложению И. С. Аксакова), Имп. Русского Географического Общества и членом-сотрудником Имп. Археологического Общества.