Большая биографическая энциклопедия - сеславин александр никитич

— генерал-лейтенант, знаменитый партизан Отечественной войны, род. в 1780 г., ум. в 1858 г., происходил из дворянского рода, восходящего к началу XVI века и внесенного в VI часть родословной книги Тверской губернии. Получив воспитание во 2-м кадетском корпусе, С. начал службу в гвардейской конной артиллерии. Блестящие способности скоро выдвинули его по службе: уже в сентябре 1800 г.

двадцатилетний поручик С. 2-й обратил на себя внимание императора Павла и был пожалован кавалером державного ордена Св. Иоанна Иерусалимского "во изъявление особливого благоволения". Время от 1805 г. по 1814 г. С. почти беспрерывно проводит на театре военных действий; лишь раны, неоднократно получаемые им в сражениях, заставляли его на время покидать армию: 9 раз ранен был С.

в течение своей боевой деятельности. На театре военных действий с полным блеском сказывались военные дарования С. Храбрость, меткий военный взгляд и значительное образование позволяли ему не только в отдельных сражениях, но и в походах являться видным и при том самостоятельным деятелем, конечно, самостоятельным в пределах военной дисциплины; в сражениях А.

Н. постоянно проявляет и "храбрость, и искусство", в походах ему постоянно удается сохранить "вверенные команды и орудия в совершенном порядке и исправности". Высочайшие повеления, приказы военного министра и инспектора артиллерии — единственный материал для характеристики боевой деятельности С. за время от 1805 по 1810 годы, но и на основании лишь этих кратких официальных свидетельств, которые в самых общих чертах, конечно, рисуют участие С.

в том — либо в ином деле, можно убедиться, что роль, выпадавшая на долю его в военных событиях того времени, безусловно крупная. За сохранение во время похода 1806 г. команды и орудий в совершенном порядке и исправности лейб-гвардии артиллерийского батальона поручик С. 2-й получил Высочайшую благодарность; "за храбрость", проявленную в сражении при Гейльсберге, С.

был награжден золотою шпагою; "в воздаяние отличной храбрости, оказанной им в сражении 2-го июня (1807 г.) при Фридланде против французских войск", которая служила примером для его подчиненных, "а равно и за действование накануне сего сражения из вверенных ему орудий с большим успехом" С. был пожалован орденом Св. Владимира 4-й степени.

В сражении при Фридланде С. был ранен, почему ему и пришлось оставить действующую армию. Но в 1810 г. он уже снова в действующей армии. Приказ военного министра от 25-го июля 1810 г., жалующий С. кавалером ордена Св. Анны 2-го класса, сравнительно подробно отмечает действия его при осаде города Разграда: "вы с устроенной вами батарей, говорит приказ, действовали весьма успешно на неприятельские укрепления, разбили оные во многих местах и искусными выстрелами принудили неприятеля (турок), находившегося в большом количестве на валу, отступить и скрыться с оного", 12-го июля того же года С.

участвует в сражении при с. Чаушкиой и получает Высочайшее благоволение "за храбрость и искусство в сражении". Рана в руку заставляет его снова на время оставить действующую армию. Впрочем, блестящая боевая деятельность С. за указанное время является совершенно заурядною в сравнении с теми его подвигами, в настоящем смысле этого слова, которые совершает он почти непрерывно в сентябре, октябре и ноябре 1812 года.

С этого времени талантливый артиллерист С. 2-й становится "отважным" и "неутомимым" партизаном и наряду с некоторыми деятелями той знаменательной эпохи делается одним из народных героев. Биографу С., М. И. Семевскому, неоднократно случалось видеть на постоялых дворах, станциях, в избах портреты партизана; народные картины изображают его в самые различные моменты партизанской жизни: то он скачет на коне, то он в жаркой рукопашной с врагами, то, наконец, он вяжет пленных.

Особенно характерна одна такая народная картина, которая и описана биографом С.: "перед нами, говорит М. И. Семевский, один экземпляр подобного издания — его рисовал с натуры г-н Витберг, издал Логинов в Москве". Лицо партизана чрезвычайно выразительное, красивое, мужественное; густые, курчавые волосы, орлиный нос, выразительные глаза — все это разом отличает физиономию героя от ряда генеральских лиц других воителей 12-го года.

На С. гусарский мундир; грудь украшена многими орденами. Интересна на этом портрете подпись: "Храбрый генерал-майор Сеславин, командир Сумского гусарского полка, отличившийся в достопамятнейшем походе 1812-го года партизанскими делами. Он первый известил г-на главнокомандовавшего армиями о намерении неприятеля идти из Москвы в Калугу, и тем содействовал к предупреждению его под Малоярославцем, которое имело следствием постыдную и гибельную для французов ретираду".

Народные картинки подобного содержания, видеть которые неоднократно случалось М. И. Семевскому в самых отдаленных местах разных губерний, являются показателем немалой популярности С. среди народа, и популярность эта объясняется не только даровитостью и крупными заслугами неутомимого партизана перед родиной, но и всем его душевным складом.

Особенно замечательна одна черта его характера, роднящая С. с народными русскими боевыми героями: это — умение быть близким и родным для солдата человеком. В начале Отечественной войны С. состоял адъютантом Барклая-де-Толли и исполнял обязанности по квартирмейстерской части. Сохранившиеся заметки самого С. об Отечественной войне довольно ярко рисуют его отношения к Барклаю и, вместе с тем, указывают точку зрения партизана на лучший способ борьбы с Наполеоном.

Храбрый партизан всецело на стороне Барклая, шаг за шагом отступавшего перед врагами и завлекавшего их в сердце России. "Наполеон, отмечает С. в своих набросках об Отечественной войне, ожидая долгое время от России наступательной войны, а вместе с тем и верной погибели армии и рабства любезного нашего отечества, сам наступил с первого шага отступления нашей армии; близорукие требовали генерального сражения; Барклай был непреклонен, армия возроптала.

Главнокомандующий подвергнут был ежедневным насмешкам и ругательствам от подчиненных, а у двора — клевете. Как гранитная скала с презрением смотрит на ярость волн, разбивающиеся о подошвы ее, так и Барклай, презирая незаслуженный им ропот, был, как и она, непоколебим в достижении предположенной им великой цели...". По свидетельству самого С.

, Барклай очень его любил и, между прочим, приказывал лично доносить обо всех важных обстоятельствах. Однажды ночью с одним из таких донесений С. приехал к главнокомандующему из арьергарда. Выслушав донесение, Барклай спросил его: "что, какой дух в войсках и как дерутся? и что говорят?". "Ропщут на вас, — ответил С., — бранят вас до тех пор, пока громы пушек и свист пуль не заглушит их ропот; вступив же в дело, все забывают и дерутся, как львы!" Из дальнейшего разговора и соответственных заметок С.

видно, что сочувствие его всецело лежит на стороне Барклая. Смотря на Кутузова, лишь как на продолжателя начинаний Барклая, С., тем не менее, очень высоко ценил заслуги Кутузова. "Кутузов, говорит он в одной из своих заметок, упорствуя, как и Барклай общим желаниям и требованиям, которые могли быть гибельны для армии, и, желая представиться в грозном виде при вступлении за границу, не менее показал великодушие... Кутузов и Барклай — равно великодушны".

Таким образом среди самых разнообразных толков того времени и самых страстных нападок на личности, С. имел самостоятельную точку зрения на сменявшиеся события и тонко разграничивал деятельность лица и свои симпатии. Между тем, Наполеон быстро шел к Москве. Приближалось 24 августа. С., искренний сторонник выжидательного и медленного способа борьбы с Наполеоном, при Бородине проявляет изумительную храбрость.

Грамота, жалующая С. кавалером Св. Георгия 4-го класса, следующими словами характеризует участие его в Бородинском сражении: "...при селе Бородино августа 24-го числа, несмотря на полученную вами рану пулею, участвовали в сражении и 26-го числа, быв употребляемы для распоряжения и перемещения артиллерии под жестоким неприятельским огнем, и потом, когда отнята была центральная батарея, бросились на оную из первых и до самого окончания сражения являли повсюду отличную храбрость и мужество..." 2-го сентября занята французами первопрестольная столица.

Новый характер получает борьба с врагами. Кутузов, отступив с армией на рязанскую дорогу, предпринимает оттуда свое знаменитое фланговое движение на старую калужскую. 20-го сентября русские заняли позицию у Тарутина за рекой Нарой; "последний солдат, по словам одного современника, сознавал цену и достоинства этой позиции". Под Тарутиным Кутузов в самых широких размерах организует партизанские отряды.

С этого момента главная борьба с французами ведется преимущественно партизанами. Ближайшая цель партизанских отрядов, по словам партизана Дениса Давыдова, — "истребление транспортов жизненного и военного продовольствия французской армии". Заняв все дороги в тылу неприятеля, партизанские отряды с изумительной быстротой переходят с места на место и самыми разнообразными способами наносят неприятелю вред.

Каждый транспорт делается их добычей, о каждой фуражировке они узнают заблаговременно и, производя нападение на французов, захватывают их обыкновенно врасплох. Неуловимые, быстрые, до дерзости храбрые партизанские отряды неотступно кружатся около отступающей французской армии, доводят ее до полного отчаяния и с торжеством провожают до ворот России.

Поиски партизанских отрядов, мешавших каждой почти неприятельской фуражировке, ставили французов в весьма тяжелое положение. Фигнер перехватывал французов и их транспорты на всем протяжении между авангардом и главною неприятельскою квартирою; Денис Давыдов действовал между Гжатью и Вязьмою; Кудашев наблюдал за движением неприятеля по тульской дороге; С.

производил поиски между дорогами смоленской и боровской. Словом, "около шести недель сряду — как замечает Денис Давыдов — сообщение французов через Можайск, Вязьму и Смоленск преграждаемо было беспрерывными набегами партизанов". Действия отдельных партизанских отрядов по большей части происходили вполне независимо друг от друга, но бывало иногда, что 2—3 отряда действовали соединенными силами.

Постоянным связующим звеном между партизанами был общий любимец армии А. П. Ермолов, и, бесспорно, главная квартира его была местом, где вырабатывался общий план партизанских действий. Часто Фигнер и С., действовавшие иногда заодно, встречались у Ермолова, и тот в шутку им говорил: "вы, право обращаете мою квартиру в вертеп разбойников".

Между тем, события с необыкновенной быстротой следовали одно за другим и делали положение французов все более и более тягостным. Тщетные надежды на мир, пылающая Москва, неотступные действия партизанов, двухнедельное почти исчезновение всей русской армии, тарутинская позиция и, наконец, 6 октября, — все это подготовило неожиданное для многих современников выступление французов из Москвы.

В этот момент Отечественной войны на долю С. выпало большое дело, которое составляет его главный подвиг и которое значительно повлияло на весь ход дальнейших событий. План отступления из Москвы, предпринятый Наполеоном и значение подвига, совершенного С., представлялись современникам в следующем виде: "... при выступлении французской армии из Москвы, — пишет партизан Давыдов в своей статье “Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?” — она... несла на себе и везла с собой на двадцать дней провианта. Сверх того, как всем известно, она имела намерение и направляла все усилия, чтобы, прибыв прежде нас через Малоярославец в Калугу, идти оттуда на Юхнов и Рославль к Днепру, по краю невредимому и изобилующему съестными припасами, и быть преследуемой нашею армиею с тыла, а не с боку, как это случилось..." "Малого недоставало, — продолжает Денисов в той же статье, — чтобы не удалось это предприятие. Уже снабженная на двадцать дней провиантом, обогнув потаенно оконечность левого фланга нашей армии, занимавшей тарутинскую позицию, французская армия почти касалась до той точки, от которой можно было ей отступать в довольствии всего и никем не тревожимой.

Вдруг партизан С. выхватывает солдата из колонн главной французской армии, дает знать о том Ермолову, начальнику главного штаба 1-й армии, находившемуся тогда с корпусом Дохтурова в Аристове; тот немедленно извещает Кутузова, и сам спешит занять Малоярославец до его прибытия; Кутузов со своею армиею летит от Тарутина туда же и заслоняет Наполеону калужский путь, отбивает его от изобильного края, по которому он намеревался следовать, и принуждает его предпринять отступление по пути опустошенному".

Сам С. в своих заметках неоднократно вспоминал о совершенном им подвиге. Сохранился экземпляр книги "Описание отечественной войны в 1812 году", сочинение генерал-лейтенанта Михайловского-Данилевского, СПб., 1839 г., на полях которого С. делал свои замечания. Участники в событиях Отечественной войны глубоко возмущались историей Михайловского-Данилевского, крайне бесцеремонно обращавшегося с событиями, фактами и лицами.

Экземпляр названного сочинения, принадлежавший С., испещрен замечаниями партизана, исправлявшего и восстанавливавшего фактическую сторону событий, свидетелем и участником которых он был. Исправляя повествование Данилевского, С. так рассказывает о своем подвиге: "я стоял на дереве, когда открыл движение французской армии, которая тянулась у ног моих, где находился сам Наполеон в карете.

Несколько человек отделилось от опушки леса и дороги, были захвачены и доставлены светлейшему в удостоверение в таком важном для России открытии, решающем судьбу отечества, Европы и самого Наполеона. Все и английский комиссар де Вильсон приветствовали меня, а последний отдавал свою постель (охапку соломы) мне, изнеможенному до крайности от неестественных трудов, усталости и голода.

Я нашел генерала Дохтурова в Аристове случайно (вопреки рассказу Данилевского), вовсе не знав о пребывании его там; я мчался к Кутузову в Тарутино; сдавши пленных для представления светлейшему, я отправился снова к отряду, чтобы ближе наблюдать за движениями армии Наполеона". В одной из своих заметок С. делает следующее добавление к вышеприведенному рассказу : "для предупреждения нерешимости со стороны главнокомандующего двинуть армию на Калугу по данному партизаном С.

уведомлению, партизан предлагал накинуть на него белую рубашку, в случае, если он фальшиво донес; ибо от одного даже часа замедления зависела участь нашего отечества". В настоящее время некоторые военные историки дают несколько иное освещение факту неожиданного выступления французов из Москвы. Они полагают (например, Леер), что смысл плана, намеченного Наполеоном при выступлении из Москвы, заключался в намерении отбросить русскую армию на юг и выиграть таким образом время для свободного отступления на запад.

Но и в связи с таким толкованием разбираемого события подвиг С. не теряет своего крупного значения. Воспоминание о подвиге при селении Фоминском сделалось больным местом для С. Чем старше становился он, чем дальше уходили от него события 12-го г., тем дороже и дороже делался в глазах его подвиг под Фоминским. Всматриваясь в его наброски об Отечественной войне, можно заметить, что мысль его постоянно вращается около рассказанного события, которое в глазах его постепенно получает все возрастающую ценность.

"Неприятель предупрежден под Малым Ярославцем; французы истреблены; Россия спасена, Европа освобождена, и мир всеобщий до настоящего времени есть следствие сего важного открытия...", — таков конечный вывод С. о своем подвиге. Во всяком случае, воспоминание об этом событии было начальным и исходным пунктом, откуда развилось в значительной степени болезненное недовольство окружающим у С.

, с особой остротой выражавшееся в последние годы его жизни. Современники С., также весьма высоко ценили его подвиг. "По окончании войны, — рассказывает С., — граф Шереметьев дал мне роскошный обед. Во всю стену, передо мною, была картина, где я изображен в рост на дереве в минуту открытия движения Наполеона на Малый Ярославец. Теперь у некоторых вельмож есть копии с этой картины".

.