Большая биографическая энциклопедия - стадухин михаил (михалко)

— якутский служилый человек, один из известных казацких "землепроходцев" по Сибири. До 1644 г. служил он на реке Оемокон, имея под своим начальством казацкий отряд из 14 человек. Отряд не получал "государева денежного и хлебного жалованья", должен был кормиться на свой счет и иметь собственных лошадей, "быть на своих лошадях о-два-конь".

Служба отряда состояла в собирании ясака с туземцев. Производился ли этот сбор слишком усердно, что при неполучении отрядом содержания вполне допустимо, или же были другие причины, но не подлежит сомнению факт, что отношения к русским служилым людям со стороны ясачных туземцев, и в особенности со стороны "неясачных ламуцких тунгусов" были далеко не мирными.

Собравшись однажды в количестве 500 человек, неясачные тунгусы, по-видимому, с ведома и согласия ясачных, сделали неожиданное нападение на становище С., "учинили бой" и многих "перестреляли" (ранили). Положение С. и его подчиненных было критическое, но вдруг он получил неожиданную поддержку со стороны, откуда менее всего ожидал ее.

В решительную минуту ясачные тунгусы изменили своим соплеменникам и открыто стали на сторону русских. "Ясачные тунгусы и якуты за нас стояли и по них (неясачных) из луков стреляли", говорит об этом в своем донесении Семен Дежнев, который в это время служил на той же реке Оемоконе. Неясачные впоследствии жестоко отомстили своим ясачным соплеменникам за эту измену.

Что же касается отряда С., то потерь людьми в нем совсем но было, но зато очень чувствительные потери оказались в лошадях. Оставаться в этих местах дольше было рискованно, поэтому С., отправив на оставшихся лошадях в Якутск "соболинную казну", принялся строить "кочи" (большие лодки), чтобы, по совету ясачного князька Чоны, плыть на новые реки "для прииску новых неясачных людей".

О самом плавании С. сведений нет никаких, но в 1645 г. он находится уже на p. "Кoвыме" (Колыме). Честь открытия этой реки принадлежит С. всецело, и не только потому, что он первый из нетуземцев увидел ее, но и потому, что он первый, хотя кратко и далеко неточно, описал ее берега и живущие по них племена. "Колыма река велика, — писал между прочим С.

в своем донесении в Якутск, — с Лену будет (на самом деле почти в три раза короче), идет в море под тот же ветр, под восток и под север.... Если по Колыме плыть в море, то на левой руке будет остров; лежит он весь на виду, так что пади, горы снежные и ручьи знатны (видны) все. Остров этот длинен, и зимой чукотский народ переезжает на него оленями в один день". О "чукотском народе", его быте и промыслах С. пишет: "Живут по Колыме иноземцы, колымские мужики, свой род, оленные и пешие сидячие многие люди, и говорят на своем языке... На том острове бьют они морского зверя, моржа, от которого привозят головы со всеми зубами, и головам этим они молятся, а из зубов делают концы саней.

На острову соболя нет, потому что места студеные, но зато по Колыме водится".

В том же 1645 г. С. поставил при устье Колымы "острожок" и "зимовье" — впоследствии Нижне-Колымский острог, нынешний Нижне-Колымск. Основавшись в "острожке", С. стал "разведывать, нет ли зверя какого", и собирать моржовые клыки, "что у зверя спереди торчат", открывая этим новый важный промысел.

Особенно важно донесение С., что по морским и речным берегам собирал он "заморскую кость" или "рыбий зуб", оказавшийся клыками вымерших мамонтов. "И так иного ее на берегу, — доносил он, — что можно было несколько судов нагрузить".

.