Большая биографическая энциклопедия - стеллер георг вильгельм

(Georg Wilhelm Stoeler или Steller) — доктор, адъюнкт натуральной истории Петербургской академии наук, знаменитый естествоиспытатель, прославившийся своими исследованиями во время путешествия в Камчатку, а также во время экспедиции, предпринятой Берингом для решения вопроса о соединении материка Азии с Америкой, род. в Виндсгейме во Франконии 10 марта 1709 г., ум. 12 ноября 1746 г. в Тюмени. В некоторых русских книгах его называют также Штеллером, но лучше писать его фамилию Стеллер, тем более что именно так он подписывал по-русски все свои донесения в академию. По окончании гимназии в своем родном городе, С. отправился в Виттенберг, где в местном университете изучал богословие, анатомию, ботанику и другие естественные науки. Изучение этих предметов, особенно же ботаники и медицины, он продолжал в Лейпциге, Йене и Галле, занимаясь в последнем городе также и преподавательской деятельностью. В 1734 г. он выдержал экзамен по ботанике у известного ученого Людольфа в Берлине и вскоре отправился в Данциг, где был принят на службу врачом в находившуюся там русскую армию. По взятии Данцига он был отправлен графом Ласси на корабле в Петербург вместе с ранеными и больными солдатами, порученными его попечению. Существует, впрочем, и другое известие о том, как С. прибыл в Россию; согласно ему, С. по собственному желанию, вне всякой связи с упомянутым поручением, при том, почти без всяких средств, приехал в Петербург искать счастья. Первый вариант заслуживает, однако, большого доверия, тем более, что согласуется со сведениями о жизни С., напечатанными его братом Августином, медиком герцогини саксен-эйзенахской, в "Ergetzungen der vernünftiger Seele aus der Sittenlehre und der Gelehrsamkeit überhaupt" (Leipzig, 1747, т. V, стр. 362—381), под заглавием: "Zuverlässige Nachricht von dem merkwürdigen Leben und Reisen Herrn Georg Willhelm Stöllers". Вскоре после приезда С. в Петербург, рассказывает Гмелин, "для веселого его нрава взял его к себе в дом бывший архиепископ новгородский Феофан (Прокопович) и за пользование больных его служителей определил ему годовое жалованье" (1734). Человек весьма умный и живой, С. очень понравился Феофану и пользовался глубоким его уважением. В рукописях новгородской семинарской библиотеки (№ 3883) имеются даже латинские стихи: "In moram Stelleri medicum", написанные архиепископом в честь С.

В 1735 г. в помощь трем академикам, незадолго перед тем уехавшим в так называемую камчатскую экспедицию для исследования и описания Сибири, решено было отправить еще двух ученых; когда С. выразил желание присоединиться к этой экспедиции в качестве ботаника, Феофан дал ему рекомендательное письмо к президенту Петербургской академии наук, барону Корфу, и, во внимание к ходатайству архиепископа, С. был принят на службу в академию адъюнктом натуральной истории при камчатской экспедиции с жалованьем в 660 руб. в год, что и было оформлено контрактом от 7 февраля 1737 г. Из приложенного к контракту свидетельства академика Аммана видно, что С. хорошо знал ботанику и другие отделы естественной истории и что во время своего пребывания в Петербурге он занимался исследованием растительного и животного царства в окрестностях столицы. Кроме того, по свидетельству Бакмейстера, отчасти С., отчасти Гмелиным был составлен каталог зоологического музея академии наук, напечатанный в книге "Musei Imperialis Petropolitani", vol. I, pars I (1742) и одним С. — каталог гербариев Рюйша и Аммана, напечатанный там же в 1745 г. (vol. І, pars 2). В конце 1737 г. С. вместе с живописцем Декерном отправился из Петербурга через Москву в Сибирь и осенью 1738 г. он был уже в Томске. Здесь он заболел горячкой, при том в такой острой форме, что были серьезные опасения за исход болезни; однако крепкий организм взял верх, С. выздоровел, в конце года отправился дальше и 20 января 1739 г. прибыл в Енисейск, где зимовали тогда академики Миллер и Гмелин. О благоприятном впечатлении, произведенном на них С., можно судить по отзыву Гмелина в его книге "Flora sibirіса": "Steller erat homo nullius laboris taedia et molestias fugiens, et ardui, difficillimi, summisque difficultatibus obnoxii cuiusque discriminis cupidissimus, commodorumque et de liciarum huius vitae contemptor strenuns" (стр. XC.). В другой своей книге — "Reise durch Sibirien", тот же Гмелин характеризует также с самой лучшей стороны выносливость, нетребовательность и работоспособность С.: "Он вовсе не был обременен платьем", пишет Гмелин, "и имел одну посуду, из которой ел и в которой готовились все его кушанья. Ему было ничего проголодать целый день без еды и питья, когда он мог совершить что-нибудь для пользы науки, и при этом его нисколько не огорчали лишения в жизни. Несмотря на всю беспорядочность, выказываемую им в его образе жизни, он, однако, при производстве наблюдений был чрезвычайно точен и неутомим во всех его предприятиях, так что в этом отношении у нас не было ни малейшего беспокойства".

Насколько Стеллер был нечувствителен к различного рода лишениям, раз дело шло о разрешении какого-нибудь научного вопроса, видно например из следующего. Заинтересовавшись вопросом о том, могут ли существовать русские в Камчатке, не употребляя в пищу хлеба, он "не для скупости, но любопытства ради самовольно следующий опыт учинил: держал себя от хлебного корма и от употребления по тамошнему обыкновению корму никакой скуки себе не имел. Как в 1743 г. шел я, — пишет С. сам в одном из своих донесений, — из Большерецкой в Верхний Камчатский острог пеш, когда хотя хлеб и имел, в моем пути не ел, но рыбою, кореньями, травами и иными разными вещами питался; хотя и часто для пешего ходу утружден бывал, однакож от того ни малаго силе моей вреда не имел и лучшаго аппетита до смерти не желаю". 5 марта 1739 г. С. выехал из Енисейска и 23 того же месяца был уже в Иркутске. В ожидании окончания всех приготовлений для поездки в Камчатку он не терял даром времени, делая небольшие экскурсии в Баргузинский острог, в Селенгинск и Кяхту и занимаясь изучением всех трех царств природы тамошней местности. В начале 1740 г. у Гмелина с С. вышли неприятности из-за того, что первый считал себя в качестве профессора начальником С., принятого в академию лишь адъюнктом, и потому пожаловался сенату, что С. ни о чем ему не доносит и отказывается ехать по тому маршруту, но которому он (Гмелин) ему приказывает отправиться. С своей стороны и С. доносил, что Гмелин и Миллер обходятся с ним, как с находящимися под их начальством русскими студентами, тогда как в силу заключенного с ним контракта он вовсе не считает себя подчиненным академиков Гмелина и Миллера, 5 марта 1740 г. С. выехал из Иркутска, с 24 мая по 15 июня пробыл в Якутске и 20 августа приехал в Охотск. 8 сентября он отправился отсюда на новопостроенном судне "Охотск" к Камчатке и 21 сентября прибыл к устью Большой реки. Во время своего пребывания в Камчатке С. не ограничивался тем, что "чинил ботанические наблюдения и прочее, что касается до натуральной истории", но интересовался и другими вопросами, посылая сенату различные проекты о лучшем способе управления этой областью, о местах, в каких необходимо построить еще остроги, и указывая синоду легчайшие способы обращения камчадалов в христианство. В начале 1741 г. он получил приглашение от Беринга сопровождать его в морском путешествии для отыскания берегов Америки. Приняв это предложение, С. послал сенату подробное донесение, прося, чтобы его "морской вояж с Берингом не причтен был ему в вину". Свое намерение отправиться с экспедицией Беринга он мотивировал тем, что в команде Беринга нет человека, "который бы натуру земли, минералы исследовал и познать мог, незнаемые звери, птицы, рыбы, травы и прочее, что до натуральной истории касается, наблюдать и подлинное историческое описание сочинить мог". "Также ежели какие найдутся люди", писал он в своем донесении, "то никто из офицеров (Беринга) не мог бы их натуру, возраст, обычай, поступки и житие подлинно наблюсти и историческое описание тех народов сочинить, а потому твердое намерение восприять морской вояж возымел я, дабы не токмо минералы наблюдать, но все, что к пользе государственной, чинить мог". Оставив своих людей в Большерецком остроге, С. 10 марта отправился к Берингу, находившемуся тогда в Петропавловской гавани, куда и прибыл 20 марта 1741 г. Хотя Беринг и уговаривал С. отправиться с ним в экспедицию и обещал ему "всякое воспоможение, дабы он (С.) в положенных на него делах упражняться мог", однако приемом его С. остался весьма недоволен. "Во всем принят я, — писал он сенату, — не так, как по моему характеру принять надлежало, но яко простой солдат и за подлаго от него, Беринга, и от прочих трактован был". 4 июня 1741 г. экспедиция, состоявшая из двух пакетботов, "Св. Петра" и "Св. Павла", на первом из которых находился и С., отправилась в поиски. После тяжелого 42-дневного плавания путешественники, наконец, увидели землю (16 июля): "Всякий легко себе вообразит, пишет С. в своем дневнике, как велика была радость всех нас. Со всех сторон обратились с поздравлением к капитану, до которого более всех относилась честь открытия". 20 июля пристала к острову, названному островом св. Илии, и, хотя Беринг до отправления экспедиции обещал С. при каждом приставании к берегу спускать его туда для производства различных исследований, но на этот раз он не разрешал ему высадиться и только после угроз С. пожаловаться сенату, отпустил его на остров, при чем приказал "в насмешку" и "бесчестия ради" трубить в трубы, когда С. отъезжал от пакетбота. На острове С. провел всего 6 часов, однако и за это короткое время он успел произвести весьма ценные наблюдения относительно климата, почвы и естественных произведений этого острова, причем открыл значительное число неизвестных дотоле растений и птиц. Все эти наблюдения подробно описаны в его дневнике, изданном Палласом. На следующий день Беринг, опасаясь оставаться на якоре у открытого берега и торопясь с возвращением, приказал тронуться в дальнейший путь, ввиду чего С. так и не удалось поближе ознакомиться с флорой и фауной новооткрытого острова.

Дальнейшие поиски Беринга были менее счастливы. Конец июля и весь август месяц прошел в плавании между неизвестными тогда Алеутскими островами, а в следующие 2 месяца путешественники сильно терпели от страшных бурь. Погода стояла пасмурная и холодная, волны перекатывались через палубу, ванты начали лопаться, команда была изнурена и измучена. Около 20 человек лежало больными и в числе их и Беринг, почти не выходивший из каюты; но было ни сухарей, ни вина, и даже воды недоставало. "Никакое красноречивое перо но в состоянии было бы описать наших мучений", говорит об этом времени С. "4 ноября, после четырехмесячного плавания, — пишет он в своем дневнике, — увидели мы остров, на котором нам для зимнего времени жить, питание, одежду иметь и умереть надлежало, который после того имя от капитана командора Беринга, наивящщаго того обладателя, получил". На следующий день пакетбот разбился о скалы, и люди перебрались на остров, на котором им пришлось провести в самых тяжелых условиях суровую зиму 1741 и весну и лето 1842 г. Беринг умер в самом начале зимовки (8 декабря 1741). Несмотря на стужу, голод и всевозможные лишения, С. не падал духом даже в самые тяжелые минуты; он исполнял обязанности то пастора, то лекаря, то повара, таскал вместе с другими прибиваемый волнами лес для топлива и своей энергией и неутомимостью поддерживал бодрость духа своих товарищей по несчастью. "Он не токмо болезни телесные, но и смущенный дух пользовал, ободряя всякого веселым и приятным своим обхождением" (Миллер, "Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морю"). В то же время он не прекращал и своих научных исследований, "чинил ботаническия наблюдения, описал некоторых незнаемых поныне зверей, а именно: корову морскую (Rhytina borealis), сивучу, морского кота, морского бобра и оных рисунки учинил; также сочинил описание примеченных птиц и рыб, которые на острову имеются". На Беринговом же острове написано С. знаменитое его исследование: "De bestiis marinis", обессмертившее его имя в истории естественных наук. Исследование это было напечатано уже после смерти С. в 1751 г. в "Novis Commentariis Academiae scientiarum imperialis Petropolitanae" (т. II, стр. 289—398). Краткое содержание этого труда напечатано также в "Содержании ученых рассуждений Императорской академии наук" (ч. I, стр. 35—39), под заглавием "О морских зверях". "В этом сочинении, находим мы там, С. описывает четырех морских животных с столь великим рачением, что едва чего больше желать возможно. Расположение тела весьма точно и живо изображает, о каждом составе или члене, об их положении, величине и пропорции рассуждает основательно, и только к одному тому принадлежит, чтобы внешний вид ясно представить. Не оставляет он и внутренних частей без изъяснения, наконец объявляет о движении, натуре и о нравах оных животных". Наибольшую ценность в настоящее время имеет описание вымершей морской коровы (Rhytma borealis), так как после С. ни один ученый не видел этого животного живым и даже не имел полного скелета (последняя морская корова убита в 1768 г. во время экспедиции Биллингса). Поэтому для изучения этого вымершего вида книга С. является почти единственным источником (на немецком языке она была издана в 1753 г. в Галле, под заглавием: "Ausfürliche Beschreibung von sonderbaren Мееrtieren".) Bо время пребывания С. на Беринговом острове составлено было им также физическое и топографическое описание этого острова, напечатанное Палласом много лет спустя после смерти С. в "Neue nordische Beiträge zur physikalischen und geographisclien Erdund Völkerbeschreibung, Naturgeschichte und Ockonomie" (1781 г., т. II, стр. 255—301), под заглавием: "Topographische, und physikalische Beschreibung der Bering-Insel, welche im östlichen Weltmeer an der Küste von Kamtschatka liegt". Там же в 1793 г. (т. V, стр. 129—236; т. VI, стр. 1—26) напечатан Палласом в дневник С. за время путешествия из Камчатки к западным берегам Америки, под заглавием: "G. W. Stellers Tagebuch seiner Reise aus dem Petri-Pauls Hafen in Kamtschatka lis an die westlichen Küsten von Amerika und seiner Begebenheiten auf der Rückreise".

Почти все время пребывания на острове посылались небольшие экспедиции для разведок, но ничего положительного о месте своего пребывания несчастным путешественникам узнать не удалось. Хотя все уже были почти убеждены, что находятся не на камчатском берегу, но только в апреле 1742 г. надежда на это окончательно рушилась, и тогда решено было сломать пакетбот и выстроить новое небольшое судно, на котором 13 августа, наконец, все и отплыли от негостеприимного острова. 26 того же месяца измученные путешественники прибыли в Авачинскую губу. По приезде в Камчатку, где все уже потеряли надежду видеть С. живым, так что его слуги стали даже растрачивать оставленные им там на хранение вещи, С. снова принялся за свои научные исследования. Он делал частые поездки по камчатским острогам и, кроме того, отправился вместе с живописцем Беркганом на Курильские острова "для учинения рисунка морскому зверю, называемому бобром, и разным незнаемым птицам и травам". "Замечательно, говорит один из его биографов, что из предписания С. большерецкой приказной избе 27 июля 1743 года видно, что по его распоряжению, с 1742 г. был определен "обретающийся здесь при казачьей службе Иван Попов" при Большерецке обучать казачьих и иноземческих новокрещенных детей русской грамоте". 3 августа 1744 г. С. отправился с Камчатки в Охотск, а оттуда — в Якутск, куда и прибыл 21 октября.