Большая биографическая энциклопедия - строгановы никита григорьевич и максим яковлевич

(двоюродные братья) — дети Григория и Якова Аникиевичей, первые в роде "именитые люди", известны, главным образом, тем, что призвали к себе на службу волжских казаков во главе с Ермаком и снабдили их средствами для похода в Сибирь. При жизни родителей они играли подчиненную роль, после же их смерти продолжали совместно управлять пермскими землями вплоть до 1579 г., когда вместе с дядей, Семеном Аникиевичем, жившим в Сольвычегодске, решили поделить все имущества, находившиеся до тех пор у них в общем владении. По их просьбе, для утверждения раздела и уверстания каждой части оброком, из Москвы был прислан "сотной писец" Иван Яхонтов, впервыс приведший в некоторую известность для московского правительства строгановские владения. Из его описи, известной под именем "Сотной книги" (подлинник ее в 1626 г. сгорел во время пожара в Новгороде, сохранились лишь списки, частью опубликованные, но едва ли полные и вполне сходные с оригиналом), видно, что к этому времени в пермских владениях Строгановых состояло 4 городка, 11 деревень, 28 починков, 1 мельница, 352 двора, людей взрослых мужского пола 758 душ, земли пахотной 4329 четвертей, лесу пашенного 677 четв., сена — 17669 "копен" ("копна" — земельная мера, равная 1/10 десятины). Всего же земли, на основании жалованных грамот, к этому моменту во владении Строгановых числилось свыше 8 миллионов десятин. По этому разделу две части имущества поступили в общее владение и пользование Семена и М. Я.; они получили: земли по Каме протяжением свыше 100 в., по Чусовой — 20 в., по Сылве — 40 в. и др., 3 городка, 2 острожка, 8 деревень, 21 починок, 1875 десят. пахотной земли и свыше 10 тысяч "копен" сена; остальная треть досталась отдельно Н. Г. и состояла из земель, лежавших главным образом по той же Каме, от p. Пыскорки до pp. Инвы и Косвы, протяжением на 74 в., с городком Орел, 3 деревнями, 4 починками и пр.; подобным образом были поделены и сольвычегодские владения. После раздела М. Я. поселился в Чусовском городке, Н. Г. — в Орле, а Семен продолжал оставаться в облюбованном им Сольвычегодске.

Сольвычегодские владения Строгановых, находясь в относительно мирном уголке России, были в сравнительной безопасности от нападений и грабежей со стороны полудиких инородцев. Наоборот, пермские их земли в этом отношении были поставлены в гораздо более неблагоприятные условия; окруженные со всех сторон инородцами, даже в значительной степени населенные ими, обретаясь в непосредственном соседстве с неспокойной Сибирью, они неоднократно подвергались уже и раньше набегам как со стороны ближайших туземных племен, которых Строгановы постепенно вытесняли и ограничивали в пользовании природными богатствами края, так и со стороны людей сибирского хана Кучума, который близость Строгановых и возводившиеся ими укрепления мог рассматривать как угрозу целости его владений. Над обеспечением безопасности пермских земель М. Я. и Η. Γ. должны были серьезно призадуматься. В их распоряжении были значительные запасы боевых средств, заготовленные еще их родителями, но ощущался большой недостаток в людях, способных к ратному делу. И вот в конце 1578 г. братья прослышали, что по Волге и Хвалынскому (Каспийскому) морю подвизается шайка казаков, своими грабежами иностранных и русских купцов, даже царских послов (напр., русского посла в Персию — Карамышева) навлекшая на себя гнев Иоанна и подвергавшаяся вследствие этого преследованию царских воевод. М. Я. и Н. Г. задумали воспользоваться для своих целей услугами именно этой шайки. Весною 1579 г. они послали на Волгу к Ермаку Тимофеевичу, Ивану Кольцо, Никите Пану, Якову Михайлову, Матвею Мещеряку и др. главарям атаманства "вернейших своих служителей" с предложением поступить к ним, Строгановым, на "службу честную". В посланной ими казакам "ласковой" грамоте, датированной 6 апреля 1579 г., М. Я. и Н. Г. убеждали их "быть не разбойниками, а воинами царя Белого и... примириться с Россией". "Имеем крепости и земли — писали они дальше — но мало дружины; идите к нам оборонять Великую Пермь и восточный край христианства" (Карамзин, т. IX, стр. 224). Как известно, казаки приняли это предложение и осенью того же года, "на самом рек заморозье", подымаясь вверх по Волге, Каме и Чусовой, прибыли к Строгановым в числе 540 человек. Число это, впрочем, в летописных указаниях весьма сильно варьирует: в то время как Есиповская и Строгановская летописи в полном согласии называют 540, Ремезовская повышает его до 6000 челов., что совсем невероятно. Точно так же летописные указания, а вслед за ними и мнения исследователей расходятся и по вопросу о том, был ли Ермак действительно приглашен Строгановыми или же, убегая от преследования царских воевод, сам пришел к ним. Известное основание для второго предположения можно найти в той же Есиповской летописи, в которой повествуется: "Побегоша казаки (преследуемые царскими воеводами) вверх по Волге... и дойдоша до Камы, и Камою до устья Чусовой, на ней же Строгановы вотчины и русские люди живуще"... Противоположное предположение опирается на упомянутую в тексте "ласковую" грамоту, в его же пользу определенно высказывается Строгановский летописец, наконец в царской грамоте на имя одного из позднейших представителей рода Строгановых прямо сказано: "Предки его призвали с Волги атаманов и казаков, Ермака с товарыщи, в свои вотчины"... Возможно, что M. Я. и Η. Γ., призывая опальных казаков и боясь гнева Иоанна, старались держать этот поступок по возможности в тайне, почему он, может быть, и остался для некоторых летописцев неизвестным. Что делали казаки у Строгановых в первый год по прибытии, не вполне ясно. Некоторые источники утверждают, что они будто бы сражались с вогуличами, напавшими на пермские земли Строгановых, но это совершенно невероятно, так как разумеющееся здесь нападение произошло уже после отплытия Ермака в Сибирь. Историк Миллер полагает, что в течение первого года они занялись распашкой необработанных земель, приведя в годное для хлебопашества состояние один из берегов Чусовой на протяжении 70 верст. Это предположение, до крайней мере во всем его объеме, также слишком гипотетично и маловероятно.

Летом 1580 г. Ермак, снабженный со стороны М. Я. и Н. Г. стругами, пушками, пищалями, порохом и пищевыми припасами, по реке Чусовой открыл свой поход на Сибирь. Большинство исследователей сходятся на том, что первая попытка Ермака дойти до Сибири была неудачна; вследствие отсутствия опытных проводников, он запутался и заблудился в дебрях реки Чусовой и ее притоков, должен был перезимовать на реке Сылве, а ранней весною возвратился к Строгановым в Чусовский городок. Второй раз, уже удачно, он выступил в поход тою же весною. Как бы то ни было, начало похода приурочивается обыкновенно к 1581 г. Вопрос о том, принадлежала ли инициатива похода М. Я. и Η. Γ. или самому Ермаку, остается в исторической литературе до известной степени спорным. Анонимный автор обстоятельного очерка о роде Строгановых на основании разных семейных документов категорически утверждает, что М. Я. и Н. Г., храня еще заветы своего деда Аники и будучи отлично осведомлены о шатком положении дел в Сибири, об относительной беззащитности страны и плохом вооружении жителей, — не только были инициаторами похода, по даже, встречая будто бы противодействие если не со стороны Ермака, то его некоторых товарищей, принуждены были настойчиво убеждать казаков в необходимости и пользе этого дела. Мнение, что именно Строгановы пришли к этой мысли, разделяется и Карамзиным, который пишет, что они, "испытав бодрость, мужество и верность казаков, узнав разум, великую отвагу и решительность главного вождя", организовав еще собственную дружину из русских, татар, литвы и ливонцев, наконец, изготовив все необходимые припасы, — "объявили поход, Ермака воеводою а Сибирь целью". Такое заключение вполне вероятно, особенно если принять во внимание происшедший в 1573 г. набег брата Сибирского хана Кучума — Маметкула, постоянную угрозу целости владений со стороны зауральского соседа и естественное желание Строгановых уничтожать зло в корне. Сторонники обратного мнения указывают главным образом на то, что M. Я. и Н. Г. нужна была защита на месте, и помышлять о далеком походе, когда собственные земли оставались без защиты, они не могли. Так или иначе, были ли Строгановы инициаторами похода или нет, но заслуги их в этом деле и без того чрезвычайно велики, ибо они, обеспечив Ермака необходимыми продуктами и дав ему многих людей, так как казаков для серьезного похода было недостаточно, тем самым осуществили чрезвычайно важные условия, без которых немыслим никакой военный успех. Помимо вооружения в виде пушек, пищалей и пр., М. Я. и Н. Г. к 540 казакам Ермака присоединили еще 300 собственнных ратников (по иным сведениям, даже 1096 человек), выдали на всех свыше 60 пудов пороху и свинцу, 2500 пудов ржаной муки, 1600 пудов круп и толокна, 800 пудов сухарей, 200 пудов масла коровьего, 400 "полтей" ветчины, дали толмачей, проводников, знамена, наконец средства передвижения по водному пути — большие "струги". Все снаряжение им обошлось по тогдашнему счету около 20000 рублей, что было под силу только им и поставило бы в затруднение даже московское правительство. Фактическая сторона приведенных указаний подтверждается и упомянутой выше царской грамотой, где говорится, что М. Я. и Н. Г. "на помощь ему, Ермаку в товарищи, ратных многих людей наймовали и всему войску помощь чинили, и деньги, и платье, и боевое ружье, и порох, и свинец, и всякий запас к воинскому делу из своих пожитков давал и дворовых людей с ними посылали, и тою службою, радением и посылкою Сибирское государство взяли и татар и остяков и вогулич под нашу (царскую) высокую руку привели". Посылка опальных казаков в Сибирь была совершена без ведома государя, за что после M. Я. и Н. Г. получили от него гневную грамоту, хотя формально они были правы, так как по данным еще предкам их грамотам они могли ходить войною на сибирских владетелей без особого на каждый раз царского разрешения.

Вскоре после отъезда Ермака, осенью того же 1581 г. на пермские владения Строгановых было совершено неожиданное нападение со стороны пелымского князька Бехбелея Ахтанова, который, предводительствуя значительным отрядом вогульцев, сжег и разорил несколько деревень и починков. Указанная ниже грамота от 16 ноября 1583 г. утверждает, что Бехбелей не встретил никакого сопротивления, но большинство исследователей принимает за доказанное, что на обратном пути его настигли М. Я. и дядя его Семен, разбили его толпы, многих из его людей забрали в плен и чуть не захватили самого Бехбелея. В этой погоне Η. Γ. почему-то участвовать отказался, за что на него M. Я. и Семеном была принесена царю жалоба; в результате ее получилась из Москвы грамота, в которой Η. Γ. делается строгий выговор и повелевается на будущее время не оставлять в таких случаях родичей без помощи. Вместе с тем из Москвы же был послан в Чердынь наместнику Перми Великой князю Елецкому приказ высылать, по требованию Строгановых, на помощь им служилых людей, а несколько позже (20 декабря 1582 года) старостам, целовальникам и земским людям в Перми Великой и Усолье Каменном разослано послание не препятствовать Строгановым набирать охочих и вольных казаков для обороны крал. В 1582 году Бехбелей с отрядом остяков и вогуличей повторил свой набег; обрушившись сначала на Орел-городок, но не будучи в состоянии сломить его сопротивления, он отступил и стал грабить окрестности, причем захватил "добычу не малую". На этот раз к ратникам Семена и М. Я. присоединил своих людей и Н. Г., и все они соединенными силами настигли Бехбелея в каком то ущелье. Произошел ожесточенный бой, длившийся целый день; результатом было полное поражение Бехбелея, который и сам попал в плен, где от полученных тяжелых ран вскоре скончался.

Призыв Строгановыми Ермака и его поход в Сибирь, а также двукратный набег вогуличей стали известны в Москве только летом 1583 г.; об этом донес туда чердынский воевода, Василий Пелепелицын, осветив все дело с самой неблагоприятной стороны для Строгановых, обвинив их в самовольных действиях. Вследствие этого доноса на имя М. Я. и Η. Γ. Иоанном была послана гневная грамота от 16 ноября 1583 г. Упоминая, со слов Пелепелицына, о том, что Строгановы, дав Ермаку своих людей, оказались будто бы не в состоянии защищаться от нападений Бехбелея и позволили ему многое разорить, пожечь и разграбить, Иоанн продолжает: "... И то сделалось вашею изменою: вы вогуличей, и вотяков, и пелымцев от нашего жалования отведи, и войною на них приходили; да тем задором с сибирским салтаном ссорили нас; а волжских атаманов к себе призвав, воров наняли в свои остроги, без нашего указу... Ермак с товарыщи пошли воевать вогулич, а остяков, и татар, а Перми ничем не пособили, и то все сталося вашим воровством и изменою; и вы б тех казаков в те поры в войну не посылали, а послали их и своих людей нашия земли пермские оберегать"...; когда же вернутся казаки из похода, "вы бы их тотчас в Чердынь послали, а у себя их не держали". Если же этого не будет — заканчивается грамота — то "в том на вас опалу положим большую, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати".

Эта гневная грамота, по свидетельству летописца, сильно напугала М. Я. и Η. Γ. Но почти непосредственно вслед за нею они получили от Ермака, который имел уже несколько удачных сражений, самые утешительные известия о походе и с ними поехали в Москву оправдываться. Там они изложили Иоанну историю похода "во всех подробностях", рассказали об успехах и завоеваниях Ермака и просили "взять под высокую руку" новые земли. К тому же времени подоспел в Москву и посланный Ермаком Иван Кольцо. Следствием блестящих и неожиданных успехов похода "на Москве веселие было зело". На помощь Ермаку был послан с ратниками воевода кн. Семен Дмитриевич Волховской, которого Строгановы в начале 1584 г. снабдили пищей и ладьями для перевозки людей. Для "истинных же виновников столь важных приобретений" (Карамзин), т. е. для Строгановых, за их "службу и радение" гнев был сменен на милость, и они, в ее доказательство, были пожалованы правом беспошлинной торговли во вновь завоеванных землях.

В 1584 г. М. Я. и его дядя Семен поделили между собою находившийся со времени раздела 1579 г. в их общем владении земли и имущества. М. Я. получил места по правому берегу Чусовой, оба берега Камы, выше устья Чусовой, правый ее берег, ниже Чусовой, оба берега Яйвы и расположенные на этих землях городки, острожки, деревни, починки, соляные варницы и пр. Семен получил во всем остальную половину, составившуюся, главным образом, из левого берега Чусовой, левого берега Камы ниже Чусовой, обоих по p. Сылве и пр. Вместе с этим они разделили и сольвычегодские имения, а также "верстали казака против казака", т. е. поделили между собою поровну населявших их владения людей. В общем пользовании племянника и дяди остался только небольшой участок, при котором находились "пожни" и руда, — уже в это время они занимались плавкой железа в размерах, необходимых для удовлетворения хозяйственных надобностей. Письменное условие этого раздела сохранилось и доныне и носит название "деловой" или "полюбовного соглашения".

Около 1588 г. у Η. Γ. был отнят Орел-городок, чрез который проектировалось провести большую дорогу на Сибирь, но грамотой 1591 г. он был отдан Η. Γ. обратно. Некоторые выражения этой грамоты дают повод думать, что городок был взят не столько для государственных надобностей, сколько потому, что Η. Γ. в это время, неизвестно по каким причинам, находился в опале.

Вступивший в 1584 г. на престол Феодор Иоаннович не только подтвердил грамоты, данные Строгановым его отцом, но за услуги, оказанные ими при покорении Сибири, 7 апреля 1597 г. пожаловал Η. Γ. обширными землями "ниже Великие Перми (т. е. Чердыни)..., по Каме-реке (правой стороне) полтретьяста верст, и от казаки полосмаста верст", с притоками, островами, лесами и пр., площадью всего в 586380 десятин, разрешив ему строить там острожки, варить соль и дав 15-летнюю льготу от платежа всяких повинностей. Ha p. Очере Η. Γ. построил Очерский острожок, основал селение Охань (ныне г. Оханск) и монастырь под именем "Оханской Богородской пустыни", стал населять новые земли "неписьменными" и "нетяглыми" людьми, а также пленными инородцами, приводя последних в христианство, а в 10 верстах от Орла, найдя богатые соляные залежи, поставил соляные варницы и положил основание городку Новое Усолье. 12 марта 1599 г. все пожалованные Строгановым грамоты были подтверждены царем Борисом.

Еще в царствование Феодора Иоанновича М. Я. и Η. Г. стали принимать участие своими вооруженными силами в поддержании престижа Московского государства не для своих личных целей, а по просьбам из Москвы: так, напр., М. Я., по получении грамоты от 28 мая 1591 г., принял меры предосторожности против "злоумышленников Нагого", а H. Γ., исполняя просьбу, выраженную в грамоте от 5 июня 1598 г., отправил к воеводе Никите Траханиотову 50 пеших и 50 конных ратников для присоединения их к силам, готовившимся против пелымского князя. Ho истинно неоценимые услуги как ратными людьми, так и особенно денежными средствами оказали двоюродные братья государству в смутную эпоху. В это время, когда в "казне царской деньгами такой недостаток был, что займованы были деньги как в Москве, так и по городам, у разного чина людей, и дано было из казны, под образом закладу, золотая и серебряная посуда, жемчуг и др. вещи", — М. Я. в Η. Γ. "деньгами и пожитками своими государю служили и помоществовали своими людьми, куда он, государь, послать в помощь укажет".