Большая биографическая энциклопедия - струве василий яковлевич

(Friedrich-Georg-Wilhelm) — знаменитый астроном, устроитель и первый директор Пулковской обсерватории; родился 15 (4) апреля 1793 г. в Альтоне, где отец его, видный филолог и математик, был в это время директором местной гимназии Христианеум. В этой гимназии будущий астроном и получил свое среднее образование, в старших классах под руководством отца занимаясь преимущественно филологией. К 15-ти годам он был уже вполне подготовлен для поступления в университет. Старший брат его Карл в это время жил в Дерпте, в качестве учителя гимназии и университетского приват-доцента. Частью вследствие этого, частью же из желания избегнуть треволнений военного времени (он было попал в руки французским вербовщикам, от которых спасся только случайно) С. избрал Дерптский университет, в который после соответственного и блестяще выдержанного приемного экзамена и поступил осенью 1808 г. С этого момента Россия становится для него более родиной, чем страна происхождения: здесь он живет, здесь трудится, для нужд русской страны и на ее средства производит ряд исследований и только изредка, да и то большей частью в связи с различными командировками, посещает германские государства. Главным объектом занятий С. в университете было изучение той же филологии, которое шло настолько успешно, что написанное им в 1810 г. рассуждение на тему "De studiis criticis et gramaticis apud Alexandrinos" было удостоено золотой медали и напечатано на счет университета, — явление довольно незаурядное. Материальная необеспеченность принудила его вскоре после поступления в университет искать заработка, — он взял место воспитателя в семье лифляндского магната-помещика Берга; старший сын последнего (Федор Федорович), впоследствии генерал-фельдмаршал, граф и наместник Польши, был первым воспитанником С. Университетский курс он окончил в 1811 г.

Таким образом, свое внимание будущий астроном в гимназические и университетские годы сосредоточил не на математике, не на физике, тем менее астрономии, а на филологии; предпочтение этой научной сфере объясняется преимущественно филологическим направлением гимназии, где С. получил среднее образование, естественным желанием его идти по стопам отца и старшего брата, наконец, по-видимому, прямым советом отца избрать именно эту область, как наиболее в те времена "хлебную". Однако математическая жилка, заложенная в способностях С., сказывалась уже в тогда, и свои досуги он посвящал математике и родственным ей наукам, а на последних курсах университета, отчасти под влиянием ректора Паррота, стал слушать лекции по астрономии и физике и постепенно увлекся этими сферами знания. Тем не менее, когда вскоре по выходе из университета ему предложили занять в Дерптской гимназии место старшего учителя словесности, он без особых размышлений и колебаний хотел дать согласие; этому помешал тот же Паррот; предугадывая в молодом ученом исключительные способности к другой научной области, он убедил С. отказаться от карьеры филолога и посоветовал серьезно заняться математикой и астрономией, а чтобы создать для этого материальную возможность, исхлопотал ему из университетских сумм ежегодную стипендию в 300 руб. Вследствие этого С. отклонил предложение совета гимназии, оставил даже место воспитателя в доме Берга и всецело отдался изучению математики, физики, астрономии и практическим наблюдениям на университетской обсерватории. Долголетние занятия филологией, теперь оставленные, все же сослужили С. некоторую службу; они дали ему прекрасное знание латинского языка, языка ученых в то время, и развили в нем то красноречие, которым он позже так очаровывал своих слушателей. Профессор Гут, занимавший ординарную кафедру астрономии, сам мало интересовался наблюдениями, но всячески содействовал С. в его первых шагах. Значительную помощь в этом отношении оказывал ему и тогдашний обсерватор, доктор Паукер (отец бывшего министра путей сообщения). В 1813 г. С. защитил диссертацию "О географическом положении Дерптской обсерватории" и получил степень доктора философии. В этой работе заключаются его первые астрономические наблюдения, из которых он вывел широту и долготу обсерватории гораздо точнее, нежели это было известно раньше. Астроном-наблюдатель Паукер вскоре перешел учителем гимназии в Митаву, и С. занял его место, одновременно будучи избран в экстраординарные профессора. Прежде чем приступить, однако, к профессорской деятельности, 20-летний ученый, желая к ней серьезно подготовиться, уехал за границу, где посетил все наиболее выдающиеся обсерватории, изучил их устройство, инструменты, методы наблюдения, завязал знакомство со многими выдающимися учеными и пр.

Университетская обсерватория, когда она перешла в ведение С., была обставлена довольно убого; в ней отсутствовали даже наиболее необходимые инструменты и приборы, да и те, которые были в наличности, по словам А. Н. Савича, "могли заставить призадуматься даже опытного астронома, какую с ними предпринять работу для пользы науки"... Собственно для наблюдений имелись лишь большой пассажный инструмент Доллонда и 5-футовая ахроматическая труба Троутона, причем первый не был даже установлен, и С. немало пришлось поработать как над изучением инструмента, так и над его установкой, что без помощи опытного механика было делом не легким. Несмотря на крайнюю скудость инвентаря обсерватории, С. с юношеским пылом отдался работе, избрав выполнимую при данных наблюдательных средствах, но тем не менее важную задачу — наблюдение пассажным инструментом прямых восхождений околополярных звезд и относительного перемещения светил в некоторых звездных системах. Результаты этих исследований, успешность которых не замедлила сказаться уже в ближайшем времени, С. публиковал в им же основанных в 1814 г. "Летописях Дерптской Обсерватории". Эти занятия астронома продолжались беспрерывно до 1816 г., когда, по выражению одного биографа, "обстоятельства заставили его отвести глаза от неба и обратить их на землю". Лифляндскому экономическому обществу понадобилась топографическая карта губернии, и оно предложило С. произвести геодезическо-тригонометрическое измерение края. Отсутствие знающих помощников и удовлетворительных инструментов сильно тормозили и затрудняли операции, тем не менее работу С. удалось исполнить настолько точно, что специалистами она была признана одною из лучших среди работ подобного рода. Для С. же она имела то значение, что зародила в нем впоследствии осуществленную им мысль об измерении дуги меридиана. Окончательная обработка материалов этой триангуляционной работы дана им в "Resultat der in den Jahren 1816—1819 ausgeführten astronomisch-trigonometrischen Vermessung Livlands" (СПб. , 1844).

В 1818 г. умер проф. Гут, и через некоторое время С. был избран на его место — ординарным профессором астрономии и директором университетской обсерватории. В 1819 г. в его распоряжение были предоставлены новые инструменты, а бывшие подверглись усовершенствованию. К ахроматической трубе Траутона С. приделал тогда же филярный микрометр и начал главный труд своей жизни — измерение двойных звезд. Мало-помалу ему удалось обставить обсерваторию первоклассными инструментами, для заказа которых он ездил несколько раз за границу. Летом 1822 г. был установлен меридиональный круг работы Рейхенбаха, и уже вскоре после этого С. обнародовал свой первый каталог двойных звезд: "Catalogus 795 stellarum duplicium ex diversorum astronomorum observationibus congestus in specula Dorpatensi". Когда же в конце 1824 г. обсерватория обзавелась 14-тифутовым рефрактором работы Фраунгофера и Уцшнейдера с объективом в 9 дюймов — лучший и наибольший в то время инструмент, — С. отдался работе с энтузиазмом. Начался период наиболее кипучей и плодотворной его научной деятельности, продолжавшийся с лишком 13 лет. Раньше С. довольствовался отысканием и измерением уже известных (со времен Гершеля) двойных звезд, с приобретением же превосходных наблюдательных средств от исследования уже открытых светил он перешел к самостоятельному пересмотру всех звезд до 9-ой величины между северным полюсом и 20° южного склонения, причем попутно открыл около 3000 новых двойных звезд, большинства их определив положение, изучив движение и все особенные свойства. Результаты этих многолетних настойчивых наблюдений обнародованы им в "Catalogus novus stellarum duplicium et multiplicium" (1827), в котором, обычно именуемом первыми двумя словами, дано описание 3112 парных звезд. Разумеется, С. не игнорировал и наблюдений над планетами, их спутниками и появлявшимися кометами, но главным образом его внимание было поглощено двойными звездами. Дальнейшие исследования С., определение точного положения и описание более чем 2710 небесных тел и произведенные им свыше 11000 измерений, — все это легло в основание его другой классической работы — "Stellarum duplicium et multiplicium mensurae micrometricae per magnum Fraunhoferi tubum annis а 1824 ad 1837 in specula Dorpatensi institutae" (СПб. , 1837, F°). Грандиозность этой работы выступит особенно рельефно, если сказать, что знаменитый Вильям Гершель, положивший прочный фундамент звездной астрономии, в течение своих многолетних трудов описал только 500 двойных звезд. Предисловие к "Mensurae micrometricae" (обычное сокращенное название этого знаменитейшего труда) содержит много интересных, весьма ценных подробностей работы, различные замечания, которые остаются полезными и для наблюдателей настоящего времени, исследования о собственном и орбитальном движении звезд и т. д. Из этих наблюдений С. попутно определил параллакс звезды α Lyrae и тем самым расстояние ее от земли — вторая по времени (после Весселя) удачная попытка в этом отношении. Параллельно с измерением двойных звезд и как логическое продолжение этой работы С. начал на меридиональном круге, сначала один, а затем в сотрудничестве с Прейсом и Делленом, определение точных положений на небесном своде всех двойных звезд. Следствием этого труда явился не менее ценный каталог, в котором даны положения 2874 звезд для 1830 г. — "Stellorum fixarum imprimis duplicium et multiplicium positiones mediae pro epocha 1880 deductae ex observationibus meridianis annis 1822 ad 1843 in specula Dorpatensi institutis" (СПб. , 1852, F°; курсивные слова — сокращенное наименование работы). Эти три труда С., "Catalogus novus", "Mensurae micrometricae" и "Positiones mediae", друг друга дополняя, составляют одно целое и содержат все, что в те времена было известно о двойных звездах; для последующих поколений астрономов они представляли и представляют прочный фундамент для уширения и углубления исследований в этой научной сфере.

В 1827 г. Петербургская академия наук занялась выработкой плана новой обсерватории. К участию в этих предварительных работах был привлечен и С. Хотя в Петербурге он бывал редко и свои мнения сообщал чаще всего через своего друга, академика Паррота (бывшего ректора Дерптского университета), но течением работ и судьбою обсуждавшегося проекта интересовался в высшей степени. Проект, впрочем, попал под сукно и там пролежал до 1830 г., когда о нем снова вспомнили. С., как наиболее авторитетному астроному в России, предложено было съездить за границу для ближайшего ознакомления с оборудованием наилучших обсерваторий. По возвращении, он подучил Высочайшую аудиенцию, во время которой изложил государю результаты своих наблюдений. Сооружение обсерватории решено было окончательно, С. заранее был определен ее директором, а для разработки ее устава и плана постройки назначена особая комиссия, в которую вошли: председателем — адмирал Грейг и членами — Шуберт, Паррот, Фукс и С. Хотя С. в комиссии был лишь одним из четырех членов, но, как будущий директор проектируемого учреждения, как лицо наиболее компетентное в теоретической и прикладной астрономии, он играл руководящую роль; создание обсерватории, можно сказать, принадлежит ему всецело; "в то время как остальные работали, — говорит один из его биографов, — он был душою дела". Для нового учреждения был отведен участок земли в 20 дес. на горе Пулковой (в 19 верст. от Петербурга и 8 от Царского села). Это место, указанное государем, как нельзя более соответствовало цели. Обширной горизонт с диаметром в 70 верст, соседство садов и лугов, обусловливающее отсутствие препятствующей наблюдениям пыли, редкие туманы, удаленность от столицы, от ее шума и дыма и вместе с тем относительная близость к ней, дающая возможность без особенного труда пользоваться ее обширными научными средствами, — все это были условия первостепенной важности. 21 июня 1835 г. состоялась закладка здания; оно построено архитектором Брюловым по идее, указаниям и под главным наблюдением С. Стиль и внешняя красота были принесены в жертву необходимым внутренним удобствам. В своем объемистом труде — "Description de l'observatoire central de Poulkova" (1845) — С. сам дал подробную историю этого замечательного научного учреждения, детальное описание его постройки, внутреннего плана и установленных в нем инструментов.

Еще в 1832 г. С. был избран в действительные академики (членом-корреспондентом академии наук он состоял с 1822 г. и почетным членом — с 1826 г.) с предоставлением права жить в Дерпте по неимению пока в Петербурге хорошей обсерватории. Однако ближайшие 7 лет, протекшие до открытия Пулковской обсерватории, С. жил в Дерпте не более того, сколько это от него требовалось чтением лекций и учеными занятиями, остальное время находясь то в Петербурге, где его присутствие было необходимо в связи с наблюдением за ходом работ и с различными хлопотами в этом отношении, то за границей — в Гамбурге, Берлине, Мюнхене, Лондоне, — куда он ездил по поручению государя для заказа необходимых инструментов, "самых лучших, какие только могли приготовить лучшие мастера". В апреле 1839 г. он окончательно переселился в Петербург, а 7 августа того же года была открыта обсерватория. Целый ряд русских и иностранных ученых, академия в полном составе, высшие сановники, послы иностранных держав, блестящее светское общество — присутствовали на этом торжестве, открывшемся приуроченной к данному случаю речью С. 26 сентября того же года обсерваторию посетил государь и в течение двух часов с большим вниманием выслушивал объяснения ее директора.

Вся остальная жизнь С. всецело связана с Николаевской главной обсерваторией в Пулкове. Высочайше утвержденным 19 июня 1838 г. уставом обсерватории научные цели ее были формулированы в трех пунктах: "1) производство постоянных и, сколь можно, совершеннейших наблюдений, клонящихся к преуспеянию астрономии; 2) производство соответственных наблюдений, необходимых для государственных предприятий в империи и для совершаемых ученых путешествий; 3) содействие всеми мерами усовершенствованию практической астрономии в приспособлениях ее к географии и мореходству, и доставление возможности к практическим упражнениям в географическом определении мест". Деятельность С. и направлялась в этих трех направлениях, к которым следует прибавить еще труды его, как педагога, как образователя кадра астрономов и топографов. В области наблюдательной астрономии С. вполне сознательно ограничил деятельность обсерватории определенными рамками. В этом отношении он взял за образец Гринвичскую обсерваторию, которая из всех существовавших достигла наибольших результатов вследствие того, по убеждению С., что не разбрасывалась по многочисленным областям астрономии, а поставила себе определенную цель — изучение движения луны и планет — и на этой цели сосредоточила все силы. Совершенно также и С. пришел к решению не растрачивать сил, а преследовать одну, хотя бы и относительно не широкую задачу, именно — измерительную звездную астрономию. Географическое положение Пулкова, удаленность его от экватора, невозможность вести наблюдения круглый год вследствие краткости летних ночей и др. неблагоприятные условия исключали мысль о сосредоточии деятельности обсерватории на планетной астрономии. Планеты, как и другие небесные тела, кроме звезд, должны были занимать пулковских астрономов лишь постольку, поскольку это безусловно необходимо было для науки вообще, поскольку Пулковская обсерватория, как член в семье подобных ей учреждений, обязана оказывать содействие науке своими наблюдениями в данном пункте земного шара. От этой посильной помощи С. не отказывался и с целью обмена сведениями завязал самые тесные сношения с рядом астрономов, преимущественно германских, — Аргеландером в Бонне, Ганзеном в Готе, Шумахером в Альтоне и др. По плану С., пассажный инструмент и вертикальный круг определяли положение ярких фундаментальных звезд, а меридиональный круг служил для каталога всех звезд до 6-й величины. 15-тидюймовый рефрактор, долгое время лучший в мире, был приспособлен для измерения двойных звезд. Работа обсерватории пошла быстрым темпом. Каждый из помощников С., — а способных людей он умел находить, — знал свой определенный инструмент и специализировался на определенной сфере наблюдения. Это проведенное С. разделение труда оказалось весьма полезным для успеха дела. Сам С. в эту пору занимался преимущественно наблюдениями пассажным инструментом в первом вертикале. Результатом этих работ было ценное определение величины аберрации, изложенное им в труде "Sur le coefficient constant dans l'abérration des étoiles fixes deduit des observations exécutées à Poulkova" (1843). Очень известна также работа С. общего характера — "Etudes d'astronomie" (1847), теоретическая часть которой — о строении вселенной и о распределении звезд — устарела, но историческая представляет большой интерес и поныне.

В сфере прикладной астрономии первой работой С. в Пулкове было точное определение положения обсерватории. Затем им была определена разница в долготах и широтах между Пулковым и Альтоной и между последней и Гринвичем. При этих грандиозных хронометрических экспедициях (1843—1844) впервые был соблюден принцип смены наблюдателей для исключения их личной ошибки. Результат этого сложного труда опубликован С. в двух книгах — "Expedition chronometrique entre Poulkova et Altona" (1844) и "......entre Alterna et Greenvich" (1846). К этой работе непосредственно примыкают многочисленные экспедиции в разные места внутри России для определения их положения; в течение ряда лет были определены почти все наиболее важные пункты империи, причем С. выработал более легкий и практичный метод этой операции (посредством пассажного инструмента), значительно впоследствии облегчивший работу военно-топографическому отделу генерального штаба по определению географических мест и составлению точной карты России. К этой же области относятся и работы С. по большому Русско-скандинавскому градусному измерению. Еще производя триангуляционные операции в Лифляндии, С. заметил, что Прибалтийские провинции представляют большие удобства для измерения дуги меридиана на протяжении 3½ градусов, осуществление же такой мысли дало бы возможность несколько подвинуть вперед разрешение вопроса о фигуре и величине земли. В 1819 г. он представил правительству подробный план задуманного научного предприятия. При содействии тогдашнего попечителя Дерптского университета кн. Ливена он добился в 1820 г. утверждения этого плана и ассигнования соответственных средств и после кратковременной поездки за границу для покупки необходимых инструментов принялся за работу. Ввиду других сложных занятий С. последняя сильно затянулась. Только в 1827 г. он получил, наконец, возможность всецело посвятить все внимание измерению дуги меридиана и в том же году, при ближайшем содействии барона Вильгельма Врангеля, блестяще его закончил. Результаты работы были представлены сначала вниманию Дерптского университета к моменту 25-летия последнего, а в 1831 г., дополненные таблицами и вычислениями, опубликованы в книге "Beschreibung der Breitengradmessimg in den Ostseeprovinzen Russlands" (2 тт., Дерпт). Удачный исход этого труда привел С. к новой мысли, которую он никогда не покидал, — измерить дугу меридиана через всю Европу. Пока С. был в Дерпте, думать об осуществлении подобной идеи не приходилось, — слишком крупные материальные средства, слишком значительный контингент сотрудников для этого были необходимы. Совсем иные перспективы открылись перед С. в Пулкове, где оба условия были налицо. Дело облегчалось еще и тем, что один из бывших учеников С., Теннер, самостоятельно занялся тем же вопросом и успел измерить дугу меридиана в пределах Литовских провинций. Таким образом, западная часть русской равнины была уже покрыта сетью треугольников, другими словами — значительная доля искомой дуги была определена; оставалось продолжить работу к югу и к северу. В 1844 г., когда наиболее горячая пора по оборудованию и устройству обсерватории минула, С. и вернулся к своему плану. Командировав нескольких доверенных учеников для производства геодезических операций в Финляндию, он лично присоединился к Теннеру, с которым и продолжил измерения от Днепра через Бессарабию до Дуная. Когда в пределах России работа была завершена, С. отправился в Стокгольм и там побудил шведских и норвежских астрономов продолжить ее к северу от Торнео, до берега Ледовитого океана. Окончательная обработка совокупности материалов и результатов этого продолжавшегося с перерывами почти 40 лет труда С., известного под именем Русско-скандинавского градусного измерения дуги меридиана, дано им в классической 2-х-томной работе — "Arc du méridien de 25°20' entre le Danube et la mer glaciale, mesuré depuis 1816 jusqu'en 1856" (1857—1860, с чертежами), — которая во многих отношениях не имеет себе равной. К этому же времени относится и другая работа С., заключающаяся в сравнении между собою единиц измерения, употребляемых в различных странах при геодезических операциях. К самостоятельным научным предприятиям С. тесно примыкает и та помощь, которую обсерватория, следовательно, главным образом, ее директор оказывали специальным исследованиям, предпринимаемым разными государственными учреждениями и частными лицами. Всевозможные советы и услуги, специальное сотрудничество, иногда прямое содействие он оказывал и военно-топографическому отделению генерального штаба при составлении точной карты России, и гидрографическому департаменту при водных работах, и русскому географическому обществу при организации экспедиций на Урал, в Восточную Сибирь и на китайскую границу, и департаменту горных и соляных промыслов при составлении им подробной карты уральских горных округов, и министерству государственных имуществ при геодезических работах в алтайских горных округах, наконец, многим видным ученым — Вронченко, Теннеру, Ходзько и др.

Еще в Дерпте С. обучал практической астрономии и геодезии многих топографов и флотских офицеров, которых для этой цели командировало к нему правительство. Гораздо более расширилась данная сторона его деятельности в Пулковской обсерватории; одним из пунктов ее устава прямо было вменено в обязанность предоставление молодым ученым возможности пройти в ней практический курс астрономии и образование будущих руководителей геодезическими работами в России. Довольно заметный контингент практикантов при обсерватории составляли лица, окончившие университетский курс (из них многие впоследствии заняли кафедры астрономии в высших учебных заведениях), немало было и молодых ученых, русских и иностранных, уже зарекомендовавших себя разными работами, но наиболее численную категорию составляли офицеры флота, главного штаба и корпуса топографов; число их особенно повысилось с тех пор, как при Николаевской академии генерального штаба открылось геодезическое отделение, все офицеры которого завершали свое образование двухлетним практическим курсом в Пулкове. Для них пришлось построить новые здания и организовать специальные учебные приспособления. В обсерватории не существовало ни лекций, ни экзаменов, — была дружная товарищеская работа, и она давала прекрасные результаты. Долгое время С. везде лично руководил занятиями практикантов, но когда общая работа по обсерватории сильно увеличилась и усложнилась, он принужден был от них отказаться, поручив это дело старшему астроному обсерватории, В. К. Деллену. Лица, знавшие С. лично, отзываются о нем, как о преподавателе и руководителе, в самых лучших выражениях. Так, напр., его бывший ученик A. Н. Савич говорит по этому поводу: "Как профессор С. руководитель в занятиях, Струве пользовался большою популярностью... Все ученики любили и уважали его, они помнят его ясное во всех отношениях, привлекательное изложение и его неутомимое старание заставить их усвоить приобретенные знания. Это был не только учитель, но первый друг и защитник своих учеников и в то же время самый строгий и взыскательный судья". Эта характеристика, относящаяся к дерптскому периоду жизни С., в полной мере применима и к его педагогической деятельности в Пулкове, с тою лишь поправкою, что здесь его отношения с учениками были еще сердечнее, еще интимнее, чем в Дерпте.

В Пулкове С. основал замечательную библиотеку, в которую собрал почти все, что было печатного во всемирной литературе по астрономии, не говоря уже о ценных манускриптах, напр., рукописях Кеплера, которыми пользовался позже проф. Фриш в Штуттгарте для издания сочинений великого реформатора астрономии. С 1840 г. С. издавал периодические отчеты о деятельности обсерватории. "Bulletin physico-mathematique" академии наук за 1840—1855 гг. полон разными его трудами, сообщениями о новых научных открытиях и экспедициях, их результатах и т. п.

До 1857 г. С. неизменно пользовался самым цветущим здоровьем, в этом же году впервые стали обнаруживаться тревожные признаки; его неутомимая деятельность, его несокрушимая административная энергия начинают ослабевать, постепенно он утрачивает былую страсть руководить и распоряжаться, все менее уделяет внимания работам других, все более сосредоточивается на собственных трудах. Разнообразие обязанностей стало его утомлять; во многих отраслях сложного управления его начал заменять старший сын Отто. Летом 1857 г., по совету друзей, С. взял отпуск и уехал за границу с намерением отдохнуть; однако отдыхать при своей кипучей натуре он органически не мог и свою поездку использовал для сношений и переговоров с иностранными учеными по вопросу о градусном измерении дуги от Астрахани до Атлантического океана (позже конечные пункты были изменены: Ирландия — Орская крепость, Оренбургской губ.). С. задумал план грандиозного научного предприятия — соединить в одно целое произведенные в различных странах отдельные геодезические измерения, дополнить их там, где это оказалось бы необходимым, и на основании полученных результатов окончательно разрешить вопрос о форме и величине земли. К этому делу он и старался привлечь ученых Англии и континента и заинтересовать высокопоставленных лиц с целью получить от них необходимые для осуществления задуманного плана средства. И в том, и в другом отношении С. всюду сопутствовал успех, но исполнения самого предприятия ему не удалось дождаться. В 1858 г. у него обнаружился злокачественный нарыв, который скоро вызвал расстройство спинного и головного мозга, а затем душевную болезнь. Пребывание в Висбадене и в Алжире, старания врачей и заботливый уход домашних несколько восстановили его силы, но ученая деятельность была кончена, — у него настолько ослабела память, что он забывал иногда даже наиболее яркие события жизни как своей, так и окружающих. С. этого, по свойству болезни, конечно не замечал и в 1859 г. пытался было возобновить свою административную деятельность в обсерватории, но скоро убедился в тщетности своих усилий и в начале 1861 г. попросил окончательное увольнение от всех служебных обязанностей, после чего поселился в Петербурге, только летние месяцы проводя в Пулкове, где место директора обсерватории занял его старший сын Отто. Последние годы своей жизни, несмотря на болезнь, С. продолжал работать, готовя к печати новое сочинение — свод учения о двойных звездах; оно осталось незаконченным и даже в отрывках не было напечатано, ибо, написанное ученым в период угасания духа, оказалось его недостойным. Осенью 1863 г. он праздновал 50-летвий юбилей своей научной деятельности, затем дождался последнего радостного для своей жизни — 25-летия своего детища, Пулковской обсерватории (19 августа 1864 г.); 11 ноября 1864 г., в 4 часа утра, он скончался.

С. занимал одно из самых выдающихся мест среди астрономов первой половины XIX столетия, когда развивалась астрономия "положения". Он не был гением, открывающим, подобно Копернику, Ньютону и Кеплеру, науке новые пути, но нельзя его считать и просто тружеником, хотя бы и всепреодолевающим; он был, так сказать, замечательный, первостепенный талант в астрономии. Своим острым творческим умом он открыл многие новые методы наблюдений и значительно улучшил старые приемы, своими классическими трудами положил прочный фундамент для дальнейшего научного строительства и в целом, — далеко раздвинул горизонты любимой науки. С. первый показал необходимость строгого изучения как инструментальных погрешностей, так и влияния личных ошибок наблюдателя. В области измерительной звездной астрономии его имя несомненно стоит рядом с Бесселем и непосредственно за Вильямом Гершелем. Слова С. о последнем как нельзя более подходят к нему самому: "Он поставил себе задачей основать знания звездного мира на точных наблюдениях, сделанных с помощью могучих инструментов по обдуманному плану, и исполнил эту задачу с настойчивостью, беспримерною в летописях астрономии". Исследования же С. собственно о двойных звездах далеко оставили позади соответственные труды всех его предшественников и долго еще будут предметом изучения и исходной точкой работ последующих поколений астрономов. Важное значение имеет также формулированный им математически закон распределения звезд в 30-градусной полосе неба, известной под именем "млечного пути" — расстояния между смежными звездами идут в прогрессии, возрастающей по мере удаления от средней плоскости млечного пути. С. первый пытался определить математически погашаемость света пространством, он в значительной мере подготовил почву для решения вопроса о поступательном движении совокупности солнечной системы; очень ценны его изыскания над определением земной рефракции, над эллиптическим видом Юпитера, над размерами поперечника Сатурна и его колец, над оценкою расстояний звезд от земли, над движением комет и пр. Вне всяких сомнений стоят также первостепенной важности заслуги С. в области прикладной астрономии, в измерении дуги меридиана от Дуная до Ледовитого океана, настолько точном, что ошибка всей длины дуги (2645 верст 675/7 саж.) оказалась ничтожной, около 6 саж. Наконец, неизгладимую память по себе оставил С. превосходным устройством и постановкой дела в Пулковской обсерватории. Он сумел обставить ее такими инструментами, которые долго служили типами и образцами; в короткое время он довел обсерваторию до всемирного признания ее "астрономической столицей земного шара". Виднейшие ученые всех стран приезжали изучать ее организацию, ее инструменты. Эри, директор Гринвичской обсерватории, писал Шумахеру: "Я убежден, что без прилежного и внимательного изучения всех сокровищ, находящихся в Пулкове, никакой астроном не может считать себя вполне знакомым с практической стороной нашей науки в том совершенстве, какого она теперь достигла; занятия астрономов и их точные способы наблюдений там столь же поучительны, как и самое устройство зданий, выбор и свойства инструментов"; американский же астроном Ньюкомб, обозревавший обсерваторию, выразился: "Когда мне в Америке рассказывали о чудесном устройстве Пулковской обсерватории, я смеялся, потому что не мог поверить всему этому; теперь же, когда я приеду и буду в свою очередь рассказывать о том же, мои слушатели будут смеяться, также находя все это невероятным"... Одно из первенствующих мест среди обсерваторий всего мира Пулково сохраняет и доныне; этим оно в высокой степени обязано тому, что в обсерватории сохраняется научный дух и заветы ее знаменитого основателя.