Большая биографическая энциклопедия - суслов иван тимофеевич

— деятельный распространитель секты "людей Божиих" или хлыстовской, первый лжехрист. С. был оброчным крестьянином Нарышкиных, родом из Владимирской губ., Муромского уезда, Стародубской волости, деревни Максаковой. Дата его рождения одними исследователями относится к 1630 г. другими — к 1616 г., что, по-видимому, ближе к истине. Жизнь его, как часто случается с личностями, создавшими крупные общественные движения, особенно религиозного характера, окружена густым слоем мистического тумана и украшена рядом чудесных аксессуаров — продукт пылкой фантазии его последователей. Но относительно недавнее прошлое и существование официальных документов позволяют с достаточной точностью выделить действительно существовавшее от позднейших произвольных прибавлений. Только о периоде жизни С. до 30-летнего возраста не сохранилось почти никаких сведений. По-видимому, он жил в родной деревне, вел обычную жизнь крестьянина и, человек умный, трезвый и начитанный, пользовался среди односельчан значительным влиянием. Этими качествами он обратил на себя внимание Данилы Филиппова, основателя и, так сказать, теоретика хлыстовского учения, величавшего себя "богом-саваофом", личности, впрочем, полумифической. Филиппов в 1652 г. пригласил С. к себе в деревню Старую, посвятил его в свое учение, дал ему "божество", назвав "сыном Божиим", и повелел ему идти на проповедь. Первое время С. проповедовал среди своих односельчан и жителей окрестных деревень; проповедь его пользовалась значительным успехом, и у него скоро появилось 12 "апостолов", таких же фанатических приверженцев нового учения, как и он сам, а также "богородица". Во главе этих лиц С. отправился в нынешнюю Нижегородокую губернию, остановился сначала в селе Павлове-Перевозе (нынешнего Горбатовского уезда), а оттуда вниз по Оке спустился к Волге, повсюду проповедуя и повсюду встречая массы последователей. Его слава распространилась и возросла до такой степени, что он везде, где появлялся, встречал восторженных слушателей, а в некоторых местах, напр. в селе Работках, ему, по свидетельству св. Дмитрия Ростовского, открыто воздавались божеские почести. "В том ските, — говорит святитель в своем "Розыске" (стр. 589), — обретеся некий мужик, его же зовут христом и яко Христа почитают, а кланяются без крестного знамения. Он водит за собою девицу красноличну и зовет ю материю себе, а верующии в него зовут ю богородицею... Седшу же ему, вси людие, тамо (в храме) собравшиеся, падша поклонишася тому до земли, аки истинному Христу... В молитве же взываху к нему овии: господи, помилуй мя! глаголюще; овии же: о, создатель наш, помилуй нас! Он же к ним пророческая словеса некая глаголаша, сказующе, что будет каковое воздуха переменение, и утверждаше их верити в онь несомненно". С. восседал на особом троне, на голове носил нечто вроде венца и проч.

Успех проповеди С. объясняется как сущностью самого учения, так и историческими условиями того времени. С. был не столько создателем учения, сколько проводником его в жизнь, проповедником; несомненно, впрочем, что ему принадлежит также и создание, по крайней мере, дальнейшее развитие некоторых тезисов и положений учения. Вся же обрядовая сторона и все движение, вызванное этим учением, — это целиком должно быть приписано С. Сущность его проповеди сводилась к следующему: "божество" есть субстанция, разлитая в мире; падения первого человека не было; каждый человек своей праведной жизнью — продолжительным постом, молитвами и добрыми делами — может достигнуть такого нравственного совершенства, что почти перестает отличаться от божества, во всяком случае, делается достойным стать "сосудом" божества, которое, "ради беспорочности жизни, чистоты сердца и святости дел" такого человека, "селится в него и действует в нем и посредством него", селится в образе "бога-отца" или, что чаще, "бога-сына", "христа"; "сущность" Христа может воплотиться то в одном, то в другом человеке, даже в нескольких одновременно. Эта мысль иллюстрируется словами одного из хлыстовских песнопений: "Он (Христос) пречистой своей плоти подвиг земной кончил, а в других плотях избранных еще кончает, а в иных плотях избранных еще начинает". Поэтому может быть много "христов", даже одновременно. (Из этого положения "христовщины" путем искажения по-видимому произошло и название учения — "хлыстовщина", хотя нет недостатка также и в других объяснениях). Христос-Искупитель есть не единственный, а лишь исторически первый человек, в котором впервые пребывало "божество". Через новых избранников получаются новые откровения, открывается новое Евангелие, следовательно, св. Писание и предание становятся вообще излишними. Нравственная сторона учения носит дуалистический характер: душа — начало доброе, плоть — начало злое; поэтому последнюю необходимо обуздывать различными способами, в том числе воздерживанием от брака (положение, ставшее главным у скопцов).

Считая себя воплощением "божества" в образе Христа, С. всюду проповедовал эти основы учения и связанные с ним 12 заповедей; главнейшие из них: 1) "Я есмь бог, пророками предсказанный; сошел на землю вторично для спасения рода человеческого"; 2) "Несть и не искать другого учения"; 5) "Хмельного не пейте и плотского греха не творите, на свадьбы и крестины не ходите и на хмельных беседах не бывайте"; 6) "Не женитесь, а кто женат, то жить с женою, как с сестрою"; 7) "Скверных слов не произносите"; 9) "Не воровать, а ежели кто хотя одну копейку украдет, то на страшном суде" будет наказан; 10) "Правила сии содержать в тайне, ни отцу, ни матери не объявлять; если кнутом будут бить и огнем жечь, то терпеть..."; 11) "Друг ко другу ходите, хлеб-соль водите, любовь творите, заповеди храните...". С. отрицал церковь, таинства, иерархию и православные обряды, но при этом не отвергал наружного почитания православной церкви и не требовал открытого разрыва с нею, чем имел в виду избегать репрессий по отношению к сектантам.

Несомненно, что в этом учении есть черты, связывающие его с другими, напр. с воплощениями Вишну у восточных народов, с дуалистическими взглядами некоторых христианских сект (евхиты, богомилы и пр.), особенно же с мистическими сектами бичующихся, пляшущих, адамитов, квакеров и т. д.; наконец, то обстоятельство, что С. запрещал всякое книжное учение, чем сближался с казненным в Москве немцем Кульманом, дало повод некоторым исследователям в проповеди С. видеть нечто исторически следующее из учения Кульмана. На самом деле, учение, проводником которого в жизнь явился С., едва ли стоит в какой-либо связи с аналогичными ему; скорее всего, что оно явилось совершенно независимо от них, общие же черты указывают лишь на то, что как хлыстовщина, так и подобные ему секты в других местах или в другое время были вызваны аналогичными же историческими условиями. Условия же тогдашней русской жизни как нельзя более благоприятствовали зарождению, развитию и распространению такой секты. Она явилась реакцией против унижения личности, и именно — личности крестьянина. Значительные поборы в пользу церкви, еще большие в пользу государства, темнота и невежество, наконец, режим крепостного права, — все это толкало крестьянина найти какой-нибудь исход своему унижению, успокоить в чем-либо свою душу. И такое успокоение давало ему это мистическое учение, говорившее ему, что он такой же человек, как и другие, и что если его жизнь нравственна, то вознаграждение за это он получит не в загробном мире, а уже здесь, воплотивши себе дух Божий в том или ином образе, — "христа", "богородицы", "пророка" и пр. И примечательно, что громаднейшее большинство, почти все последователи этого мистического учения, по крайней мере, на первых порах, были крестьяне, притом наиболее бедных местностей и исключительно крепостные (в то время как учения рационалистические своих адептов вербуют среди более состоятельных слоев населения). Значительную притягательную силу имела для крестьян также проповедь о воздержании от спиртных напитков, о равенстве всех сектантов между собою, о широкой взаимопомощи и благотворительности и проч.

Первое время проповедь С. не замечалась; но когда число последователей его стало быстро расти, начались преследования. Объективных свидетельств о преследованиях С. и его учеников не сохранилось; существуют об этом лишь рассказы самих хлыстов, зачастую фантастические. Согласно одному из них, С. вместе со своими учениками по приказу царя Алексея Михайловича был взят под стражу, допрашиваем и пытан, но безрезультатно, после чего он был отправлен в Москву, где его допрашивал и пытал патриарх Никон в присутствии боярина Морозова; но последний, убедившись в невинности С., от дальнейшего участия в его допросе отказался; затем С. жгли, бросали в темницу, истязали на Лобном месте (на Красной площади), наконец распяли в Кремле у Спасских ворот; в четверг он испустил дух, в пятницу был похоронен в могилу со сводами, а с субботы на воскресенье, ровно в 12 час. ночи, воскрес. Надуманность всей этой истории ясна; в ней со всеми деталями и подробностями повторяется евангельское сказание о последних днях Христа; есть Каиафа (Никон), Пилат (Морозов); точное совпадение событий по дням, даже позднейшие явления С. своим ученикам и проч. Можно допустить, что С. не раз действительно попадал в руки властей, но, благодаря своей изворотливости — с одной стороны, а с другой — сочувствию и денежной помощи своих последователей, каждый раз отделывался пустяками. Сами хлысты не скрывают последней, наиболее действительной причины спасения своего лжехриста. В одной из их обрядовых песен говорится, что приехавшие в Москву поволжские гости, узнав про заключение С., — "стали между собою сглядываться, золотой казной стали складываться, выкупать стали, выручать и на волю выпускать".

С 1672 г. по 1700 г. С. под именем "темного богатины" жил в Москве, где имел небольшую мелочную лавочку, в которой сам сидел редко, и близ Сухаревой башни также собственный дом называвшийся среди сектантов "домом божиим", "сионским" и "новым Иерусалимом"; сюда собирались последователи С. для совершения своих молений, обрядов и воздаяния ему божеских почестей; сюда же на свидание к С. приходил и "верховный гость, господь-саваоф", Даниил Филиппов, и они вели тут религиозные беседы, по поводу которых у хлыстов до сих пор сохранились различные песнопения. Когда в начале XVIII в. снова возникли против хлыстов гонения, С. бежал из Москвы и в нее вернулся после длинного ряда скитаний по Оке и Волге — только лет через 15, приобрел или построил новый "божий дом" и опять учредил моления и радения. Успех С. в Москве был настолько значителен, что когда впоследствии, именно в 1733 г., властями было получено донесение от небезызвестного разбойника и шпиона Ваньки Каина (он же Караулов) о значительном распространении секты хлыстов и для расследования этого дела была учреждена особая следственная комиссия, то последней было обнаружено, что чуть ли не все московские монастыри были заражены хлыстовщиной, притом при несомненном участии С.; выяснилось также, что уже к этому времени секта охватила губернии Владимирскую, где С. родился, Нижегородскую, где он проповедовал, Московскую, где он прожил свыше 40 лет, Костромскую, Ярославскую, Калужскую, Самарскую, Саратовскую и целый ряд других, в большинстве из которых он скитался во время гонений. С. умер в глубокой старости: по одним источникам, в 1716 г. ("окончался плотию на сотом году"), по другим даже еще позже, между 1718—1720 гг. В качестве лжехриста его заменил Прокофий Лупкин. Тело С. было перенесено в женский Ивановский монастырь, где над его могилою сектантами устроен был памятник с надписью: "Погребен святой угодник Божий". К могиле на поклонение стекались массы последователей С., поэтому в 1739 г., по повелению Императрицы Анны Иоанновны, труп его вместе с трупом Прокофия Лупкина был выкопан из земли "через палачей", вывезен в поле, сожжен, а прах рассеян по воздуху. Память о С. и до сих пор составляет предмет благоговения хлыстов; места, отмеченные какими-либо событиями из его жизни и деятельности, почитаются святыми, равно как и вещи, употреблявшиеся при жизни им или Даниилом Филипповым. Так, стол, за которым, по преданию, беседовали эти два главных распространителя секты, сохранялся у хлыстов до 1845 г., когда был конфискован властями и передан в кабинет раскольничьих вещей; до конца 60-х годов XIX ст. в одном московском хлыстовском семействе сохранялись коврик, платок, кресло, скамейка и др. вещи, бывшие в употреблении во времена С. Воспоминания о различных событиях из его жизни и празднование их приурочивается хлыстами к православным праздникам, чтобы, празднуя в другие дни, тем самым не вызывать подозрений в принадлежности к секте.