Большая биографическая энциклопедия - татищев михаил игнатьевич

— думный дворянин, потом окольничий, дипломат при Борисе Годунове и Василии Шуйском, сподвижник князя М. В. Скопина-Шуйского, сын царского казначея Игнатия Петровича T., впервые упоминается в 1596 г. по случаю пожалования его званием ясельничего. Первые следы его дипломатической или посольской службы встречаются под 1598 г., когда он был послан в Литву для официального извещения об избрании на царство Бориса Годунова, затем в следующем году он в с. Святых Отец встречал сына шведского короля Эрика, изгнанного из Швеции и искавшего счастья в России. В декабре 1600 г. Т. принимал видное участие в ведении переговоров с польским посольством, имевшим во главе Льва Сапегу и приехавшим для установления "вечного мира" между Россией и Польшею. Обнаружившиеся не время совещаний несогласия часто вели к жарким спорам, переходившим нередко в брань. Как видно из документальных данных того времени, именно Т. был невоздержнее других на язык и часто необдуманными и резкими выражениями давал повод к бурным сценам. Во время одного из совещаний он, не обинуясь, назвал Сапегу лжецом, на что в ответ получил имя конюха; подобные любезности продолжали сыпаться с обеих сторон и в результате имели то, что Сапега оставил заседание, на время прервал переговоры, бил на Т. челом, и ему "в ответах ходить не велено".

В мае 1604 г. Т., по поручению царя Бориса, поехал в Грузию, вместе с иверийским архимандритом Кириллом, приезжавшим в Москву для опровержения изветов, взведенных на грузинского царя Александра русскими сановниками Нащокиным и Леонтьевым. Миссия Т. была двоякая: с одной стороны добиться официального, скрепленного присягой утверждения Грузии в подданстве Москвы, и с другой — разрешить щекотливое "ceмейственное дело": найти в Грузии жениха дочери и невесту сыну Бориса. В августе Т. приехал в г. Затем, но не застал там царя Александра, находившегося вместе с значительной частью своего войска у персидского шаха. Т. принял младший сын Александра, Юрий, искренний сторонник Москвы; он много жаловался на бедственное положение Грузии, всегда угрожаемой со стороны Турции и Персии, и извинял своего отца, который только ввиду таких угроз принужден был идти с войском в персидский стан, несмотря на то, что тем самым наносилось оскорбление Москве и московскому царю, в чьем подданстве считалась Грузия; только решительные меры со стороны Москвы — постройка крепостей в Грузии и присылка туда значительного войска — могут удержать, по мнению Юрия, эту страну в фактическом подданстве Москвы, ибо могущество последней при наличных условиях парализуется ее дальностью, а Турция и Персия, благодаря своей близости, во всякое время в состоянии оказать на Грузию такое давление, которому нет возможности сопротивляться. Как бы в подтверждение слов Юрия, вскоре разнеслась весть, что к Загему идет турецкое войско: угроза была налицо, отразить ее собственными силами Юрий не мог, а помощь Москвы была далека. Юрий обратился к Т. с просьбою дать ему для отражения неприятеля стрельцов, сопровождавших московское посольство. Опасаясь без царского указа удовлетворить просьбу, ибо этим как бы объявлялась война Турции, Т. долго колебался, но в конце концов, чтобы удостоверить Иверию в действительности забот об ее судьбе со стороны Московского государства, дал 40 стрельцов, которые и присоединились к 6-тысячному отряду грузин. Огнестрельное оружие этой горсти русских оказало решительное действие: после стычки, произошедшей 7 октября 1604 г., турки, полагая численность русского отряда гораздо большей, чем то было на деле, поспешно бежали. На следующий день при помощи тех же стрельцов Юрию удалось разбить толпы полудиких обитателей берегов р. Кумы. Положение русских после этих побед все более упрочивалось, и влияние Т. росло с каждым днем, в январе 1605 г. он даже взял с Юрия и народа присягу в подданстве, но в марте того же года произошел резкий поворот в течении дел. Из Персии к этому времени возвратился царь Александр с старшим сыном Константином, который принял в Персии магометанство и был явным сторонником шаха, даже настолько, что по поручению последнего собрал войско и с помощью персов собирался идти к Шемахе. Т. выступил решительным противником этого похода, предпринимаемого под влиянием Персии, а царя Александра неоднократно предостерегал против старшего сына, в котором он подозревал нечистые замыслы. Опасения Т. оправдались в самой неожиданной форме: 12 марта Константин умертвил отца в младшего брата и объявил себя царем Грузии. Этот дворцовый переворот означал еще большее усиление персидского влияния в делах Иверии и умаление влияния Москвы. Т. это отлично понимал, хотя Константин и объявил ему, что Александр убит случайно, а Юрий — как недруг России, только прикидывавшийся ее доброжелателем, что произошедший переворот нисколько не изменяет отношений Грузии к Московскому государству, и он, Константин, "готов во всем усердствовать царю христианскому" Борису. Отвергнув предложенные ему Константином дары, Т. в прямой и категорической форме поставил вопрос о подданстве Грузии Москве, на что Константин, тяготевший к Персии, но вместе с тем боявшийся России, дал уклончивый ответ, уверяя, что хотя до поры до времени он останется магометанином и в подданстве у шаха, на деле же будет "другом России и защитником христианства". Такой ответ не удовлетворил T., и он уехал из Загема, объявив Константану, что Борис добровольно не уступит Грузии шаху, который своим несомненным содействием убийству Александра и Юрия нарушил добрые отношения между Россией и Персией.

Из этой части Грузии, Кахетии, Т. отправился в западную ее часть, Карталинию, к владетелю которой, Юрию, и прибыл 15 апреля 1605 г. Там Т. должен был, по поручению Бориса, видеть племянника Юрия, Теймураса, предназначавшегося в женихи дочери московского царя, и заодно и дочь Юрия, Елену, которую, по совету архимандрита Кирилла, Борис хотел видеть женою своего сына Феодора. Теймураса, взятого персидским шахом в заложники, Т. уже не застал в Карталинии, почему как на женихе дочери царя остановился на другом родственнике Юрия, юном князе Хоздрое. Будучи принят Юрием с большими почестями, T. предложил ему вступать в подданство России и отпустить в Москву Елену и Хоздроя, "если они имеют достоинства, нужные для чести вступить в семейство Борисово". "А сия честь велика, — говорил T.: — император и короли шведский, датский и французский искали ее ревностно". Юрий, получив уверения в военной защите от персидского шаха, объявил себя подданным Москвы и представил на суд Т. жениха и невесту. В донесении царю T. писал о них: "Хоздрою 23 года от рождения; он высок и строен; лицо у него красиво и чисто, но смугло; глаза светлые карие, нос с горбинкой, волосы темно-русые, ус тонкий... в разговорах умен и речист...; одним словом хорош, но не отличен; вероятно, что полюбится, но не верно.. Елена прелестна, но не чрезвычайно: бела и еще несколько белится; глаза черные, нос небольшой, волосы крашеные; станом пряма, не слишком тонка; в лице не довольно полна". Т. хотел взять в Москву и жениха и невесту, говоря, что последняя будет жить у царицы, учиться языку и навыкать русским обычаям, но Юрий отпустил только Хоздроя, удержав Елену, которая, кстати, не нашла бы уже жениха. По дороге в Москву T. узнал, что турки жестоко отомстили русским в Дагестане за свое поражение в Грузии, почему, опасаясь всяких случайностей в пути, он оставил Хоздроя в Сионской земле, а сам поспешил в Москву, куда и прибыл 5 ноября 1605 г., уже в царствование Лжедимитрия. В своих донесениях о поездке в Грузию T. дал подробное описание этой страны, весьма ценное как свидетельство наблюдательного очевидца.

Тонкий умом и гибкий характером, Т. умел быстро приспособляться ко всяким обстоятельствам. Пользуясь раньше доверием Бориса, он лестью и угождением вскоре приобрел такое же доверие и у Самозванца, сделавшись одним из постоянных участников пиров и увеселений в царских покоях. Когда же узнал о заговоре против Лжедимитрия и взвесил шансы его более чем вероятного успеха, он примкнул к заговорщикам и перестал льстить Самозванцу, сделавшись по отношению к нему даже дерзким. Однажды за царским столом кн. Василий Шуйский, видя блюдо телятины, заметил, что русские в пост не могут есть мяса. Лжедимитрий начал спор с Шуйским. Встал Т. и заговорил в поддержку Шуйскому, но так резко и в таких дерзких выражениях, что его вывели из-за стола, посадили в тюрьму и хотели сослать в Вятку. Этот случай вызвал много толков при дворе; приближенные Лжедимитрия предполагали, что Шуйский завел разговор с умыслом, а T., обычно столь дипломатичный, осторожный, изысканный в своих выражениях, инсценировал свою выходку с намерением вызвать царя на какое-нибудь резкое выражение, которое могло бы ему повредить. Как бы то ни было, через две недели Басманову удалось исхлопотать прощение T. y Лжедимитрия, не отличавшегося злопамятством.