Словарь классических древностей - тацит

 • Tacĭtus,

 1. Cornelius, знаменитый историк времен Империи. По обычаю своего времени, он называется этими двумя именами (Cornel. Tac.); что же касается его личного имени (praenomen), то оно спорно. Гаем, Gaius, называют его многие рукописи и, может быть, Сидоний Аполлинар (ер. 4, 14 и 22), Публием, Publius, лучшая рукопись в четырех различных местах; поэтому в новейшее время последнее свидетельство взяло перевес. Что родиной его был город умбров Интерамна (н. Терни), это также мало доказывается тем, что император Т. происходил из этого города и считал историка своим родственником (Vopisc. Tac. 10), сколько тем, что в этом городе поставлен ему памятник в 1514 г. О его родителях ничего положительного не известно, точно также о годе его рождения; впрочем, по некоторым собственным его отзывам (см. особ. Tac. hist. 1, 1. Tac. Agr. 7. dial. 1) и по отношению его к Плинию Младшему можно заключить, что он приблизительно родился в пятидесятых годах от Р. X. (между 54 и 56 гг.). Он старался образовать себя изучением права и личными сношениями с отличнейшими ораторами своего времени, М. Апром и Юлием Секундом, которым он предан был всей душой (dial. 1). Plin. ep. 7, 20. В 77 г. он был обручен с дочерью Юлия Агриколы, который тогда был consul suffectus, a в следующем году женился на ней (Tac. Agr. 9). Что брак этот остался бездетным, можно с некоторой вероятностью заключить из того, что, рассказывая о смерти своего тестя, он упоминает только о жене и дочери, оставшихся после него, но не упоминает о его внуках. О государственных своих должностях сам он сообщает нам следующее: Mihi Galba, Otho, Vitellius nес beneficio, nec iniuria cogniti. Dignitatem nostram a Vespasiano inchoatam, a Tito auctam, a Domitiano longius provectam non abnuerim (Tac. hist. 1, 1). Этим, очевидно, обозначаются квестура как первая почетная ступень (primus gradus honoris), затем трибунат или эдильство, наконец, претура. Первая его должность относится, вероятно, к 78 или 79 г., а вторая следовала два года спустя после первой. С 78 г. его тестю было поручено управление Британнией, откуда он был отозван Домицианом только в 86 г. Был ли и Т. в этой стране в качестве, напр., квестора при своем тесте, этого сказать невозможно. Когда он в 88 г. сделался претором, то был уже членом весьма почетной жреческой коллегии квиндецемвиров (Quindecemviri) и потому участвовал в юбилейном празднике (ludi Saeculares), устроенном Домицианом в этом году (Tac. ann. 11, 11). В 89 или 90 г. он оставил со своей супругой Рим и еще не возвратился туда, когда его тесть умер, в 93 г. Последнее обстоятельство заставило его поспешить в Рим, где он в качестве сенатора пережил тяжелые годы конца правления Домициана, обреченный на невольное молчание и сдержанность. С воцарением Нервы настало и для него более счастливое время; в 97 г. он сделался consul suffectus на место Т. Вергиния Руфа, в честь которого он произнес надгробное слово. Plin. ep. 2, 1. Вместе с Плинием он выступил защитником ограбленной провинции против Мария Приска. О его последних годах, посвященных литературной деятельности, мало известно. Что он дожил до начала правления Адриана (111 г.), это вероятно. В молодости своей Т. (Plin. ep. 7, 20) приобрел себе известность ораторской деятельностью и, вероятно, издал некоторые речи. В связи с этой его деятельностью находится также первое его сочинение, dialogus de oratoribus, показывающее в нем искусного стилиста, старающегося подражать Цицерону. Повсюду в диалоге видны следы старательного изучения сочинений Цицерона, особенно касавшихся того же предмета, как, напр., de oratore; везде цицероновские периоды, блестящие сентенции, метко и сильно выраженные мысли и в то же время некоторое обилие речи, особенно частое употребление синонимов, что заставляет предполагать как бы некоторого рода преднамеренную подражательность. Поэтому некоторые (в новейшее время, напр., Андресен) полагали, что сочинение это не может принадлежать Т., и приписывали его то Плинию, то Квинтилиану или, наконец, еще более невозможным писателям. Впрочем, это предположение, основанное на слоге, довольно шатко, т. к. слог может видоизменяться с летами, а также с другими обстоятельствами жизни, наконец, даже смотря по предмету изложения. Скорее можно было бы придать значение другому возражению, если бы оно только было верно, а именно тому, что литературный взгляд и личный характер сочинителя диалога совершенно не подходят к Т. В пользу же принадлежности этого диалога Т. говорит как свидетельство Плиния, приводящего одно место из диалога (9. 12) в письме своем к Т. (ер. 9, 10), так и традиция лучших рукописей и совпадение времени. Сочинение это, вероятно, относится к 80-м годам, т. е. к временам Тита или к первым годам правления Домициана, следовательно, есть юношеский труд Т., когда для него не выяснилось еще призвание его к историографии. Самый ранний исторический труд Т. — это сочинение его об Агриколе, de vita et moribus Cn. Iulii Agricolae liber, состоящее из предисловия (prooemium), трех частей самого жизнеописания и эпилога. В первой части рассказывается жизнь Агриколы до назначения его правителем Британнии, во второй, после предварительного описания Британнии и прежних экспедиций Цезаря, Клавдия и Веспасиана, деяния Агриколы в Британнии, наконец, в третьей жизнь его после возвращения из Британнии. Биография эта издана в конце 97 г. и служит как бы предвестницей более обширных исторических трудов его, на которые он сам намекает (Tac. Agr. 3). В этом сочинении, написанном с целью прославления своего любимого тестя, Т. является писателем уже самостоятельным, но все еще борющимся с новосозданным идеалом исторического стиля. В нем господствует периодическая речь, вполне подходящая к рассказу, изредка прерываемая краткими предложениями; в последнем случае видно стремление к особенной силе выражения. Его признание, что он пишет rudi et incondita voce, служит достаточным пояснением того обстоятельства, что в его биографии встречается много темных и трудных мест, которые едва ли удастся устранить путем критики. Некоторые ученые считали и это сочинение не принадлежащим Т. Конечно, на подобное предположение можно смотреть только как на праздную игру фантазии. Вскоре после Агриколы вышло сочинение Т. о Германии, Germania или de situ ас populis Germaniae liber (под ред. Wölfflin'a), в котором рассказывается о происхождении, нравах и местах населения древних германцев. Искусное расположение предмета (сначала общие сведения, касающиеся всех германцев, их общественное, частное и семейное право и т. п. до 27 главы, затем описание отдельных племен), кроме того, полнота и верность сообщаемых данных, подтверждаемые все более и более новейшими изысканиями, наконец, нравственная серьезность, которой проникнут весь рассказ, дают этому сочинению значение вполне исторического и критического труда. Это не простой сборник заметок и не тенденциозное сочинение, написанное, как некоторые полагают, с целью отклонить Траяна от похода на Германию, а серьезный труд, имевший целью дать римлянам настоящее понятие о том народе, который тогда впервые выступил на поприще истории и, как предчувствовал Т., мог со временем иметь большое влияние на судьбу Римской империи. Впрочем, очень вероятно предположение, что Т. первоначально предполагал вставить свой рассказ о Германии как эпизод или экскурсию в сочинение свое, известное под именем historiae, но что впоследствии, по причине слишком обильного материала, он разработал его и издал как отдельный труд. Каков был план дальнейших его исторических сочинений, на это намекает он сам в следующем месте Агриколы (Tac. Agr. 3): non tamen pigebit memoriam prioris servitutis ac testimonium praesentium bonorum composuisse, где первые слова, очевидно, относятся к царствованию Домициана, а следующие к Нерве и Траяну; кроме того, еще раз в своих историях (Tac. hist. 1, 1): quodsi vita suppeditet, principatum divi Nervae et imperium Traiani, uberiorem securioremque materiam, senectuti seposui. Впрочем, этого своего плана он не привел в исполнение и о нем более не упоминает, а, напротив того, в «Анналах» обещает со временем написать историю Августа (Tac. ann. 3, 24). После Германии Т. написал труд свой Historiae, в котором рассказывались события со времени Гальбы до смерти Домициана (69-96 г.). От его историй сохранились только первые 4 книги и начало пятой, охватывающие неполных два года (69 и 70). Из этого уже видно, как обширен был этот труд. Если верить словам Иеронима, который говорит, что Т. написал в 30 книгах биографии цезарей от смерти Августа до смерти Домициана (in Zachar. 3, 14: Cornelius quoque Tacitus qui post Augustum usque ad mortem Domitiani vitas Caesarum triginta voluminibus exaravit), и если на «Анналы» считать 16 книг, то для историй останется 14 книг, из которых 9 должны были собою охватывать события 25-ти лет. Т. к. тот же самый счет встречается во многих рукописях, то нет основания отвергать показание Иеронима. Название Historiae дал Т. истории собственного своего времени, следуя примеру древнейших историков Сисенны, Саллюстия и др., в отличие от истории предшествующих времен, названных «Анналами»; другого, внутреннего отличия между этими двумя трудами его нет, т. к. он и в том, и другом рассказывает события по годам. Форма этого произведения вполне законченная: точность и краткость, характеризующая ее, заметны в каждом предложении, притом без ущерба для ясности и живости изложения и без разительных отступлений от языка остальных писателей того же века. Поэтому сочинение это представляет меньше трудных и темных мест, тем более что и текст дошел до нас в замечательно чистом виде. После окончания историй Т. приступил к изложению событий в правление Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона (14-68 гг.). Inde consilium mihi pauca de Augusto et extrema tradere, mox Tiberii principatum et cetera, sine ira et studio, quorum causas procul habeo. От этого труда сохранились первые 6 книг (впрочем, с пробелом в одной, притом лучшей рукописи), затем часть 11 и вполне от 12 до 15, наконец, 16-я с пробелами, так что недостает истории Калигулы, начала царствования Клавдия и двух лет правления Нерона. Заглавие Annales, данное этому труду, совершенно произвольно; настоящее заглавие его, восстановленное ныне по Медицейской рукописи, было «ab excessu divi Augusti». Что «Анналы» написаны позже историй, видно из того, что он в них ссылается на истории (11, 11). Изданы они были в 116 или в начале 117 г., как это можно заключить по одному месту «Анналов» (2, 61). Историю Августа, а также Нервы и Траяна он не успел написать по причине смерти. Как художественное произведение книги ab excessu divi Augusti занимают первое место между сочинениями Т. Слог их величествен, но, конечно, не всегда прост и ясен. Язык его иногда слишком своеобразен и удаляется от классической прозы, особенно часты употребления поэтических выражений, заимствованных у Вергилия и Горация. Он старается выразить мысль свою как можно короче и сильнее. Оттого рассказ его производит впечатление необыкновенно живое и сильное, тем более что он проникнут всегда нравственной серьезностью писателя. Что касается до правдивости рассказа, то Т. удовлетворяет этой первой обязанности историка основательным изучением источников и тщательной критикой традиций. Впрочем, чисто объективное отношение к предмету, исключающее всякое выражение собственных чувств и мыслей, ему чуждо. Везде находим мы философские мысли, правила государственной мудрости, тонкий психологический анализ. Т. относится к главным событиям и лицам в своем рассказе то с участием, то с негодованием. Несправедливо задели в Т. последнее время некоторые ученые (Stahr, Em. Hoffmann), обвиняя его в пристрастии к Тиберию и ко всему роду Клавдиев. Напротив того, везде сказывается правдивость и глубина чувств писателя, который главной своей обязанностью считал почтить добродетель и внушить страх пороку, угрожая ему бесславием в потомстве (Ann. 3, 63: praecipuum manus annalium reor, ne virtutes sileantur, utque pravis dictis factisque ex posteritate et infamia metus sit.). Свобода и независимость, основанная на нравственном достоинстве человека, всегда находят в нем сочувствие, раболепство же и низкая лесть — всегда презрение. По его убеждению, не от законов зависит благосостояние государства, а от доброго духа граждан. На основании его философских взглядов то делали его стоиком, то подозревали в нем следы христианского образа мыслей. От веры в Fatum, господствовавшей в его время, он не мог вполне освободиться, но астрологию он отвергает и веру в чудеса предоставляет невежественной толпе. О влиянии богов на земные дела у него часто упоминается; по его мнению, они не руководятся ни заслугами, ни проступками людей, а приводят в исполнение неизменный мировой закон, не обращая внимания ни на хорошие, ни на дурные деяния их. Т. так же ясен, как Цезарь, хотя и цветистее его, так же благороден, как Ливий, хотя и проще его; поэтому он и для юношества может служить чтением занимательным и полезным. Главнейшие рукописи (ср. исследование Тагманна, Бреславль, 1847): Mediceus I, единственный источник для первой половины «Аннал», и Mediceus II во Флоренции для второй половины «Аннал» и для историй, — оба 11 в.; затем флорентийские и ватиканские рукописи, впрочем, подобно остальным, весьма испорченные. см. Bötticher, lexicon Taciteum (1830); Gerber и Greef, lex Taciteum (1877 слл.), Dräger, über Syntax und Stil des Tacitus (2-е изд., 1875); Hoffmeister, die Weltanschauung des Tacitus (1831);

 2. M. Claudius или (Aurelius) Tacitus, римский император в 275 г. от Р. X., был избран сенатом, когда ему было уже 75 лет от роду. Человек серьезный и ученый, но мало способный к царской власти, которую он принял неохотно. Он победил скифов у Меотидского озера (или Азовского моря). Умер в Тарсе, шесть месяцев спустя после своего избрания на престол. Он высоко ценил память историка Т., которого он считал своим предком и велел списать его сочинения и выставить их в публичных библиотеках. Vopisc. Tac. 4, 13. Eutr. 9, 16.

Реальный словарь классических древностей. Под редакцией Й. Геффкена, Э. Цибарта. — Тойбнер.

Ф. Любкер.

1914.