Исторический словарь - богомолье (паломничество)

хождение на поклонение православным святыням, сверх обычно посещаемых святых мест. Обычай был широко распространен среди всех слоев русского общества, но особенно среди крестьянства. Уход на богомолье служил причиной для отлучек крестьян из сельской общины по всей территории расселения русских. Если крестьянин отправлялся, например, на поклонение особо чтимой в Сибири Абалацкой иконе Богоматери (в Абалацкий Знаменский монастырь под Тобольском), то конкретная цель поездки указывалась в одобрении, которое давала община для получения покормёжного паспорта: "пообещал помолиться и молебен отслужить (...) образу Пресвятой Богоматери "Одигитрии" что на Оболаке"; отпущен "на срок за поруками". Ходили на богомолье чаще всего по обету или просить благополучного разрешения важных дел. Молодежь перед женитьбой или замужеством, перед призывом. Старики замаливать грехи. Нередко отправлялись во время болезни, после несчастья, например пожара. Женщины ходили чаще, чем мужчины. К ближним местам брали и детей. Из деревень Егорьевского у. (Рязанская губ.) в Москву на богомолье ходили многие, группами по 10-15 человек, весной и осенью; в Киев выбирались лишь единицы; в местные монастыри ходили, по сведениям жителя этих мест, "почти все крестьяне". Из Зарайского у. Рязанской губ. сообщали в Тенишевское этнографическое бюро о том, что "за последнее время" (к. 1890-х) в приокских селах большие размеры принимает паломничество в Кронштадт к о. Иоанну Кронштадтскому, портреты которого "обязательно находятся в каждой избе", иногда в нескольких экземплярах. В Орловском у. Орловской губ. (данные Тальцинской вол.) было принято отпускать крестьян на богомолье в соседние уезды: в Одрин Карачевского у. (поклониться иконе Николая-Угодника либо получить совет от "прозорливого старца"); в с. Старое Волховского у. (к колодцу "с явленой иконой Казанской Божьей Матери"); в Клитень Брянского у. (тоже к старцу, говорившему притчами и, по утверждению крестьян, проникавшему в их мысли). В Троице-Сергиеву лавру ходили отсюда "по обещанию"; отдельные крестьяне отправлялись в Киев.

Из Змиевской вол. Орловского у. на богомолье отпускали весной в Киев или в Белобережскую пустынь (в Карачевском у., в 150 верстах от с. Змиева). Ходили партиями по 5-10 человек. Из с. Петушкова и окрестных деревень (Карачевский у. Орловской губ.) крестьяне ходили на богомолье тоже в Белобережскую пустынь, отстоящую на 60 верст от этих селений (в дни Иоанна Крестителя и "по особым обетам"), а некоторые в Киев. Крестьяне Калужской губ. больше всего посещали знаменитые монастыри своего края: Боровский Пафнутиев монастырь, где в соборной церкви под спудом находятся мощи основателя обители прп. Пафнутия; Оптину Введенскую пустынь, особенно известную в XIX в. строгостью иноческой жизни и традициями старчества; Тихонову пустынь около Калуги, куда привлекали богомольцев мощи основателя прп. Тихона Медынского (Калужского) и колодец этого святого с выстроенным над ним храмом в честь иконы Божией Матери Живоносный Источник. Огромной притягательной силой для паломников из разных районов России обладали главные святыни Воронежской губ. мощи прпп. Митрофания Воронежского и Тихона Задонского. Течение паломников ко гробу свт. Тихона и служение панихид у гроба по их просьбам началось задолго до прославления, которое произошло в 1861. С к. XVIII н. XIX в. постепенно все места, связанные с жизнью святителя, стали приобретать широкую известность. После обнародования решения Синода о прославлении и открытии мощей приток богомольцев в Задонск к 13 августа принял особенно удивительные размеры до 300 тыс. чел.; приходившие и приезжавшие располагались вокруг монастыря и города в заранее поставленных палатках и деревянных бараках. Среди исцеленных, о которых были сделаны записи, жители Курской, Рязанской, Тульской и др. губерний. В то же время из Воронежской губ. ходили по обещанию в Иерусалим, Ростов, Свято-Сергиеву лавру и пр. В епархиальном отчете по Курской губ., например, за 1907 говорится, что в минувшем году ходили в Киев, Чернигов, Воронеж, Саров и др. места "на поклонение мощам святых угодников"; на Афон и в Иерусалим отправляются "нередко".

В сведениях из Смоленской губ. (Дорогобужский у.) подчеркивается особое почитание крестьянами мощей св. прп. Нила Столобенского, находившихся в монастыре у г. Осташкова Тверской губ. Так, из д. Рыбки туда ходили пешком за 300 верст. Из Макарьевского у. Костромской губ. общины отпускали обычно в мае на богомолье в дальние монастыри Тотемский и Соловецкий.

Многие крестьяне юго-западной части Шадринского у. в начале Великого поста ходили по обетам в Верхотурье на поклонение мощам местного святого Симеона Верхотурского. Летом некоторые из крестьян этого же района посещали Долматовский Успенский и Екатеринбургский Ново-Тихвинский монастыри. В Восточной Сибири подобные паломничества совершались крестьянами летом к часовне Ахтырской Богоматери. Нередко одно путешествие включало посещение нескольких традиционно чтимых святынь в разных местах. Так, из села Белого Ловичской вол. Боровичского у. (Новгородская губ.) крестьяне ходили за 125 верст в Тихвинский мужской и женский монастыри, с заходом в Реконскую пустынь Тихвинского у. (60 верст от села). А на обратном пути принято было посещать монастыри Николы Беседного и Антония Дымского под Тихвином. Из этой же волости ходили в Иверский мужской монастырь у города Валдая (120 верст от с. Белого) с заходом в соседний с ним Короцкий женский монастырь. В каждом из этих мест была икона или мощи святого, служившие предметом особого поклонения. Отсюда ходили также на богомолье отдельными маршрутами в уездный (Боровичи, 35 верст от Белого) и губернский (Новгород) города, в Осташков (Тверской губ.), в монастырь Нила Столобенского, в Москву и Троице-Сергиеву лавру, в Соловецкий монастырь, в Киев и Киево-Печерскую лавру. Некоторые, преимущественно богатые крестьяне, отправлялись и в Иерусалим. В конце прошлого столетия были опубликованы записки тюменского крестьянина Николая Чукмалдина, описавшего свое путешествие в Святую Землю. Г.Р. Державин, будучи Олонецким губернатором, оставил свидетельство о массовом движении богомольцев в Соловецкий монастырь в 1780-х. Говоря о трудностях своей поездки в Кемь (этот населенный пункт расположен на заливе Белого моря, губернатор должен был там произвести административные изменения превратить селение в город), Державин замечает: "В Кемь же только можно попасть из города Сум на судах, когда молебщики в мае и июне месяцах ездят для моленья в Соловецкий монастырь". Спустя более ста лет после "Записок" Державина другой выдающийся русский человек, М.В. Нестеров, в своих воспоминаниях отметил, что сами соловецкие монахи были преимущественно из крестьян Севера и Сибири. "Это был народ крепкий, умный, деловой". Художник рассказал об обычае брать на время обучения в монастырь "годовиков" подростков лет двенадцати шестнадцати из богомольцев. "Эти мальчики в большинстве случаев были "вымоленные" родителями после долгого бесплодия, после тяжкой болезни или иной какой беды, писал Нестеров. Таких вымоленных привозили обычно родители в обитель с весны до весны на год, потому и звались они годовиками. Таких мальчиков монастырь определял к какому-нибудь занятию: в певчие, если был голос, слух, в типографию, в поварню, в иконописную или еще куда. Там наблюдали за годовиком, за его способностями. Так проходил год, и вот тогда, если у годовика оказывались способности чрезвычайные, был он особенно умен, даровит, монастырь предлагал родителям оставить их мальчика еще на год.

Родители и сам мальчик иногда соглашались, иногда нет, и его увозили домой". Путешествие к святыням всегда считалось у крестьян делом богоугодным. Но для этого само путешествие должно было быть многотрудным. Летом двигались пешком, подъехать на лошадях допускалось лишь зимою. "Путь на лошадях в летнее время считается предосудительным, писали в Этнографическое бюро из Новгородской губернии, так как крестьяне, отправляясь на богомолье, имеют в виду, кроме поклонения святыням, еще потрудиться и постранствовать в дороге".

Однако эта норма поведения приходила в противоречие с теми возможностями посещения отдаленных мест, которые открывались по мере развития железных дорог и пароходного транспорта. Этот же корреспондент описывает два маршрута в Соловецкий монастырь, по которым добирались до него крестьяне из Боровичского уезда: один включал участок железной дороги, другой движение пароходом. "В дальние монастыри по железным дорогам ездят богатые и состоятельные крестьяне", отмечал современник. Следует при этом помнить, что речь идет именно о крестьянах, которые путешествовали за свой счет, в отличие от нищей братии богомольцев-странников, находившихся постоянно в пути, оторвавшихся совсем от своих занятий и живущих милостыней. Перед отправкой на богомолье деньги начинали копить заранее либо договаривались в семье, какая будет выделена сумма на это. Выясняли, кто еще собирается туда же из своей или ближних деревень. Назначался день, когда партия собиралась вместе. Брали с собой хлеб, сухари, чай, сахар. Важно было, чтобы хоть один из участников был человек бывалый, ходивший уже по данному маршруту. "В партии всегда находится человек, знающий дорогу, ночлеги на ней и монастырские обычаи", сообщалось из Боровичского у. в к. XIX в. Существовала особая система норм поведения, действовавших в таких артелях-партиях крестьян-богомольцев только во время путешествия. "В дороге стараются не вести пустых разговоров, не думать о домашних делах, не злословить, а держать себя в религиозном настроении. По дороге хлеба на пропитание не просят, более состоятельные делятся с неимущими..." Обычное пребывание крестьян, пришедших из других мест, в одном монастыре ограничивалось двумя-тремя днями. Затем их должны были сменить другие. Монастырь давал на этот срок бесплатно пищу и ночлег в своей гостинице. Однако фактически плата существовала: обычай требовал, чтобы каждый оставлял что-то в монастырской кружке "кто сколько пожелает". Мужчины-богомольцы ходили на общую трапезу с монахами в мужских монастырях, женщины в женских. В летнее время, при большом скоплении народа к конкретному празднику, мест в монастырских гостиницах не хватало, и крестьяне располагались прямо в поле. "В это время гостиницу занимают богатые и привилегированные богомольцы". Партии богомольцев из односельчан или жителей ближних деревень отрывались на время от своей общины, но несли на себе отпечаток ее традиций. Представления и обычаи, бытовавшие в данной общине, не только сказывались на образе жизни партии, но выходили через нее вовне. По возвращении рассказы богомольцев, в свою очередь, становились достоянием всей общины, служа одним из каналов информации о внешнем мире, средством духовного воспитания. М.М. Громыко .