Исторический словарь - государство митанни

Мы не знаем точно, когда началось движение хурритоязычных племен на юг и юго-запад с их предполагаемой прародины в северо-восточной части Закавказья (само название «хурриты» означает «восточные» или «северо-восточные»). Если хурриты— это те же племена, которые назывались в Шумере народом су, су-бир, а у аккадцев — субарейцами, то они были в поле зрения жителей Нижней Месопотамии уже с середины III тысячелетия; это как будто подтверждается большим числом заимствований названий нестепных растений и т.п. из хурритского в аккадский («яблоня», «слива», «мята», «шиповник»). Однако не исключено, что су было названием племен и народов, вообще живших в горной полосе независимо от их языка и происхождения. Первые достоверные известия о хурритах дают нам надписи последней четверти III тысячелетия до н.э.— на каменных таблицах (Тишадаль, энда(Слово энда означает по-хурритски, согласно одному толкованию, «жрица», согласно другому — «жрец-правитель».) Уркеша; Аришена, царь Уркеша, Хавала и Навара) и на печатях (Аришена, царь Каpaxapa), а затем в начале II тысячелетия до н.э. появляются имена собственные разных лиц, от правителей до подневольных работников, происходящие с гор Тавра вблизи их восточных перевалов (в области, впоследствии называвшейся Киццувадна) и из северной зоны Верхней Месопотамии (городище Шагер-Базар в верховьях Западного Хабура), а также из Ллалаха недалеко от устья р. Оронт в Сирии. Однако же еще при Шамши-Ададе I (XIX—XVIII вв. до н.э.) все названия номов и местностей и имена правителей в Верхней Месопотамии остаются семитскими. По лингвистическим данным, как показала М.Л. Хачикян, можно заключить, что переселение хурритов в Переднюю Азию шло волнами, причем первая и зашедшая далее всех волна (вплоть до Северной Палестины?) должна быть отнесена едва ли не к середине III тысячелетия до н.э.; более поздняя волна создала хурритское население, засвидетельствованное только что перечисленными источниками. Но продвижение продолжалось и в последующие столетия; так, еще в XX—XIX вв. центр района севернее горной гряды Хамрин носил древнейшее название Гасур, но к XVI в. этот район заняла группа хурритов, давших ему название Арранхэ, а Гасур переименовавших в Нузи.

Хурритское население Алалаха в Сирии становится между XVIII п XIV вв. значительно более многочисленным (неясно, за счет ли притока новых групп хурритов или за счет большей хурритизации местного западносемитского населения). К середине II тысячелетия население Угарита на побережье Сирии становится двуязычным — западносемитским и хурритским.

Почти нигде мы не можем предположить, что хурритское население уничтожало, вытесняло и сменяло предшествующий этнос: явные признаки продолжающегося сосуществования этих этносов наблюдаются всюду, возможно, за исключением Аррапхэ. Не происходит и заметных принципиальных изменений в материальной культуре. Очевидно, подобно степнякам-амореям, горцы-хурриты сначала нанимались к местным царькам воинами, а позже захватывали власть в городах, сливаясь с местным населением или сосуществуя с ним. Начало политического преобладания хурритов в Верхней Месопотамии принято было относить ко второй половине XVI в. до н.э., но недавно Г.М. Аветисяну удалось доказать, что ыощпое хурритское государство Ханигальбат возникло не позже XVII в. до н.э. Концом этого века датируется большой поход хурритов Ханигальбата в глубь Малой Азии при хеттском царе Хаттусили I (который был в это время отвлечен экспедицией па запад полуострова); очевидно, это хурритское государство должно было консолидироваться раньше. Набег хурритов был но без труда отражен хеттским властителем, который закрепил за собой территорию между горами Тавра и Евфратом. В позднейших текстах Ханигальбат — это лишь другое название царства Митанни, поэтому можно думать, что образовавшееся не позднее XVII в. крупное хурритское государство как раз и было хорошо известным из истории середины II тысячелетия царством Маитани (так в ранних текстах), или Митенни. Представляется вероятным, что Ханигальбат было названием страны, а Митанни — одного из хурритских племен и его династии. Сын Хаттусили I, Мурсили I, прославился своим походом 1595 г. до н.э. на Халеб в Северной Сирии и на Вавилон. Он покончил с государством, основанным Хаммурапи, и предоставил захватить его касситам (которые до этого обосновались в Хане на среднем Евфрате и поэтому, очевидно, должны были быть союзниками Мурсили). Насколько можно судить, Мурсили прошел только вдоль Евфрата, не углубляясь в Ханигальбат (т.е. во внутренние части Верхней Месопотамии), и имел с хурритами лишь небольшие стычки. После Мурсили в Хеттском царстве начались длительные внутренние междоусобицы, что способствовало возвышению и укреплению Митанни.

Мы уже упоминали о том, что хурритские племена двигались в сторону Верхней Месопотамии и Сирии отдельными волнами; их примерная последовательность может быть установлена по особенностям диалектов и отчасти — местных пантеонов. Первая волна (если не считать возможного продвижения хурритов в середине III тысячелетия до н.э., достигшего Сирии — Палестины) отражена в языке надписи Тишадаля из Уркеша, еще сохранившем много общего с языком родственных урартов, не вышедших за пределы Армянского нагорья.

Последняя волна представлена языком Митанни, дошедшим до нас в очень пространном письме митаннийского царя Душратты к египетскому фараону. Наиболее интересной особенностью этой волны является то, что митаннийские цари носили индоиранские имена наряду со вторыми хурритскими и поклонялись, в числе прочих, индоиранским богам; к митаннийской же традиции, очевидно, восходит распространение индоиранских терминов для коневодства.

Немецкой исследовательнице А. Камменхубер удалось показать, что все индоиранские термины и имена собственные, выявленные в митаннийской традиции, отражают не индоиранское, а хурритское произношение: династия и ее сторонники сохраняли индоиранские обычаи и заимствования из индоиранского языка, но сами говорили уже только по-хурритски; это указывает на ее происхождение из районов, где возможны были контакты с подлинными носителями индоиранского языка, к числу которых, очевидно, относились и основатели династии. Наиболее вероятной локализацией представляется район около оз. Урмия в Северо-Западном Иране, в области, которую еще греческие историки и географы второй половины I тысячелетия до н.э. называли Матианой или Матиеной. Спорным остается вопрос о положении индоиранского языка, сохраненного глоссами, внутри группы индоиранских языков. В собранном материале нет черт, характерных для иранских языков, в то же время есть черты, архаичные уже для индийских ведических текстов, но и черты, заведомо возникшие в языках индийской ветви лишь в I тысячелетии до н.э. и отсутствующие в санскрите. Вывод из этих данных может быть различен: 1) «митаннийский арийский» — очень древний язык индийской ветви, однако уже выработавший некоторые черты, возникшие в других индийских диалектах лишь позже; 2) «митаннийский арийский» — это диалект будущих иранских племен, по относящийся ко времени до выработки фонетических особенностей, отделивших иранскую ветвь от индийских, — и, однако, имеющий уже и некоторые позднейшие, все-таки неиранские черты; 3) «митаннийский арийский» принадлежит к ветви, промежуточной между иранской и индийской, а именно к дардо-кафирской.

Эта ветвь, сохранившаяся ныне лишь в Северо-Восточном Афганистане, Пакистане и в Кашмире, считается специалистами первой по времени выделения из индоиранской общности и по времени переселения в ирано-индийский регион; поэтому вполне возможно, что диалекты этой ветви имели вначале более широкое распространение в Иране, пока не были вытеснены позднейшими волнами собственно ираноязычных племен, появившихся здесь не позже последних веков II тысячелетия до н.

э. Именно это решение удовлетворяет всем отличительным признакам «митаннийского арийского». Заметим, наконец, что индоиранизмы в культуре, языке н именах собственных обнаруживаются только у хурритов митаннийской группы: их нет в ранних хурритских надписях, нет ни в Алалахе близ устья р. Оронт, ни в Киппувадне, ни в богазкёйском архиве (исключая дипломатические договоры с Митанни), ни в Аррапхэ.

Первый известный по имени царь «Маитани» — Шуттарна I, сын Кирты, известен по оттиску печати в Алалахе конца XVI в. до н.э. После него правил Парраттарна, известный по большой надписи Идрими, царя Алалаха; Идрими был вынужден бежать от своих врагов в Эмар на Евфрате — видимо, в митаннийские владения — и впоследствии был восстановлен на престоле Алалаха с помощью Параттарны.

С этого времени следует датирвать начало проникновения митаннийского влияния в Сирию. Наиболее могущественным царем Митанпи был Саусаттар, или Саусадаттар. Он носил титул «царя Маитани (или Ханигальбата), царя воинов хурри». При нем Аррапхэ за Тигром находилось если не под властью, то под влиянием Митанни; он же заключил договор с царем Киццувадны к югу от гор Тавра. Ему подчинялся автономный Алалах. Ему же удалось захватить и разграбить Ашшур. Этот город, однако, не вошел непосредственно в состав государства Митанни, но в нем сидел митанвийский посол (суккаллу), видимо принимавший участие в работе совета старейшин Ашшура и носивший наравне с другими звание годичного эпонима-лимму. На «вассальных» правах (подобно Алалаху) Митанни подчинялись многие города восточной части п-ова Малая Азия. Непосредственно в состав Митанни входила область Кадмухи на верхнем Тигре, а возможно, и некоторые области севернее его притоков.

Египетские фараоны в своих завоевательных походах XVI и последующих веков до н.э. на Палестину и Сирию постоянно соприкасались с местными правителями, носившими индоиранские имена — очевидно, состоявшими в родстве с митаннийской династией и бывшими ее ставленниками. Египетские надписи называют Митанни термином Нахрайна— «Двуречье», или «Междуречье», из чего видно, что они отождествляли это государство со всей территорией Верхней Месопотамии между Евфратом и Тигром.

Фараону Тутмосису I (конец XVI в. до н.э.) впервые удалось выйти на Евфрат, но война с Митанни шла с переменным успехом вплоть до правления Артадамы I в Митанни и Тутмосиса IV в Египте (конец XV в. до н.э.), когда между ними был заключен мир и Артадама отдал свою дочь в гарем фараона. Это замирение объясняется мощной угрозой Митанни со стороны усилившегося Хеттского царства, царь которого Хаттусили II проник глубоко в Сирию. Весь последующий период идут войны между хеттами и митаннийцами (и сторонниками тех и других), а в Митанни начинается полоса династических распрей. Тем не менее царь Душратта, опираясь на дружбу с Египтом, смог успешно сражаться с хеттами и благополучно долгое время процарствовать в Верхней Месопотамии (вплоть до вступления Аменхетепа IV на египетский трон). По смерти Душратты престол Митанни формально переходит к престарелому и больному сопернику Душратты, Артадаме II, издавна претендовавшему на него.

Фактически страной правит его сын Шуттарпа. Эти события, несомненно, не могли совершиться без хеттской поддержки, помимо прямой помощи, которую Артадама II и Шуттарна получили от Алзи (хурритского царства в долине р. Арацани-Мурадсу на Армянском нагорье) и от Ашшура. Схватив большую группу знати — сторонников Душратты, Шуттарна попытался передать их в Ашшур, но ашшурские власти, очевидно не желавшие связывать себя ввиду неопределенности дальнейших событий в Митанни, отказались их принять, и Шуттарна сам приказал всех их казнить.

Положение остальных сторонников Душратты в Митанни стало безнадежным: хетты поддерживали Артадаму, Сирия была в руках хеттов, на севере Алзи, а на востоке Ашшур были враждебны. Двести колесниц во главе с их начальником Аги-Тешшубом бежали в дружественную страну Аррапхэ. Опираясь на них, Шаттиваса сын Душратты отправился оттуда искать поддержки у касситского царя, но тот отнял у него все колесницы, и царе-ни ч, едва спасшись бегством, обратился за помощью к хеттам. Там оп появился с одной-единственной колесницей и двоими сопровождавшими его хурритами, не имея даже сменной одежды, но был встречен по-царски: Суппилулиума отдал ему в жены свою дочь, предварительно выяснив, какое она займет положение в Митанни, и предоставил ему войско во главе со своим сыном. После разгрома митаннийской армии он, по просьбе Шаттивасы, сделал его наследником престола и оставил на троне тяжело больного Артадаму, дядю Шаттивасы. События завершились тем, что гегемония Митанни пресеклась: на западе возобладали хетты, на востоке поднялась Ассирия, прежде до крайности утесненная государством Аррапхэ. Мы знаем очень мало о внутреннем политическом и социальном устройстве Митанни; можно только сказать, что это была не монолитная империя, а рыхлый союз номов, которые объединялись вокруг Вашшуканни, столицы Митанни-Ханигальбата (местоположение ее еще не установлено), которые платили ми-таннийскому царю дань и выставляли на помощь ему воинские контингенты; что «люди хурри» — очевидно, воинская знать — играли значительную роль при царе и упоминались иной раз вместе с царем в государственных договорах; и что большую роль в войне, а может быть, и в управлении играли колесничие — марианна. Сами колесницы как род оружия и тактика колесничного боя были, без сомнения, заимствованы у индоиранцев, но колесничие в это время, судя по их именам, были чистыми хурритами. Термин марианна вопреки постоянным утверждениям ряда исследователей — чисто хуррито-урартский (северокавказский), а не происходит от древнеиндийского марья — «муж, юноша». Это доказывается не только наличием хорошей северокавказской этимологии этого слова, но и тем, что институт марианна существовал не только у митаннийцев, испытавших индоиранское влияние, но и у всех хурритов вообще, включая Алалах и Аррапхэ. И нужно заметить, что эти марианна были не «феодальной знатью», а дворцовыми служащими, получавшими свои колесницы с казенных складов. Гораздо больше мы знаем о хурритском обществе за пределами Митанни—в Алалахе и особенно в Аррапхэ; этому будет посвящен следующий раздел. .