Исторический словарь - ремизов алексей михайлович

(24.6.1877, Москва 26.11.1957, Париж) писатель. Потомственный почетный гражданин, сын владельца галантерейного магазина и нескольких лавок: мать Р. из известного купеческого рода Найденовых. Учился в 4-й московской гимназии, затем в Александровском коммерческом училище, закончив которое, поступил в 1895 вольнослушателем на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. С 15 июня по 15 августа 1896 был за границей (Австрия, Швейцария, Германия), откуда привез нелегальную социал-демократическую литературу; 18 ноября арестован за активное участие (агитация и подстрекательство к беспорядкам) в студенческой демонстрации в память о «Ходынке» и сослан на 2 года в Пензу. В феврале 1898 был там вторично арестован и сослан в Усть-Сысольск Вологодской губернии. В 1901-2 жил под гласным надзором полиции в Вологде, где решил посвятить себя литературной деятельности. Познакомился в ссылке с палеографом Серафимой Павловной Довгелло, на которой женился в 1903. После окончания ссылки, ввиду запрещения проживать в столицах, Р. жил на юге России (Херсон, Одесса, Киев). В Херсоне работал помощником режиссера у В,Мейерхольда (с которым сблизился еще в Пензе) в организованном им «Товариществе Новой Драмы», перевел для его театра несколько пьес европейских модернистов, Здесь же познакомился с будущим «отцом русского футуризма» Д.Бурлюком (одно время снимал у его родственников квартиру). В 1904 в Киеве встретился с философом Л.Шестовым, близкая дружба связала их на всю жизнь. В январе 1905 переехал в Петербург; работал заведующим конторой в журнале «Вопросы жизни», позже жил почти исключительно на литературные заработки. Первое самостоятельное произведение Р. стихотворение в прозе «Плач девушки перед замужеством» было опубликовано 8.9.1902 по рекомендации Л.Андреева в московской газете «Курьер» под псевдонимом Н.Молдованов. В том же году вышел его (совм. с В.Мейерхольдом) перевод с немецкого книги А.Роде «Гауптман и Ницше». В Петербурге Р. поддерживал дружеские отношения с В.Розановым, А.Блоком, Вяч.Ивановым, Л.Шестовым, З.Гиппиус, К.Сомовым, Г.Чулковым и мн. др. писателями, философами и художниками, оставаясь при этом верным собственной, оригинальной и рано сформировавшейся мировоззренческой и художественной позиции. Печатался в альманахах «Северные цветы» и «Шиповник», журнале «Вопросы жизни» и др. периодических изданиях. В 1907 журнал «Золотое руно» издал первую книгу Р. цикл сказок «Посолонь», положительно оцененный в рецензиях А.Белого и М.Волошина: в том же году вышла книга апокрифических легенд «Лимонарь», в следующем романы «Пруд» и «Часы», написанные еще в ссылке и в скитаниях по югу. В 1912 в издательстве «Сирин» (часть тиража в изд-ве «Шиповник» в 1910-12) издавалось 8-томное собрание сочинений Р. Примыкая к модернистскому крылу русской литературы, Р. никогда не манифестировал свою близость к какой-либо конкретной литературной школе или группировке. Постоянный посетитель петербургских литературных салонов (З.Гиппиус, Вяч.Иванова, В.Розанова, Ф.Сологуба и др.), один из инициаторов создания издательства «Сирин» (совм. с меценатом М.Терещенко, А.Блоком и Ивановым-Разумником), он печатался одновременно в «Биржевых ведомостях» и в эсеровском журнале «Заветы». Связи с эсеровскими кругами со времени вологодской ссылки, дружба с Б.Савинковым, И.Каляевым и др. эсерами в некоторой степени определили творческую биографию Р.: в 1917-18 он сотрудничал в проэсеровской «Простой газете», в сборниках «Скифы».

В 1919 подвергался кратковременному аресту по делу левых эсеров. Однако все это не означало идейной близости к эсерам, скепсис Р. в отношении эстетических школ распространялся и на политические группировки: «До чего все эти партии зверски: у каждой только своя правда, а в других партиях никакой, везде ложь. И сколько партий, столько и правд, и сколько правд, столько и лжей». Октябрьскую революцию Р. воспринял как трагический слом тысячелетней российской государственности и культуры («Слово о погибели Русской земли», ноябрь 1917). Некоторое время служил в театральном отделе Наркомпроса. Был одним из литературных мэтров для молодых писателей, влияние его ощутимо в ранней прозе Л.Леонова, К.федина, Вяч.Шишкова, М.Зощенко, Б.Пильняка. В начале августа 1921 эмигрировал. Жил в Берлине, с 5.11.1923 и до самой смерти в Париже. Оценку революционной эпохи дал в лирической эпопее «Взвихренная Русь» (1927; по мнению А.Белого одной из лучших художественных хроник России смутного времени), но не допускал лобовых антисоветских инвектив, Надеялся вернуться на родину; в Советской России у родственников оставалась его дочь Наташа. В эмиграции печатался в различных по своей политической ориентации периодических изданиях. В 20-е у Р. сложилась определенная близость (через В.Никитина и П.Сувчинского) к евразийству: публиковался в евразийском журнале «Версты» (1925-28). С 1931 по 1949 не смог издать ни одной книги, но его парижская квартира являлась одним из притягательнейших центров для литературной эмигрантской молодежи, здесь бывали Б.Поплавскай, В.Яновский, И.Шкотт, З.Шаховская, В.Набоков и др. Продолжались дружеские контакты Р. с Б.Зайцевым, И.Шмелевым, И.Буниным, М.Цветаевой, Н.Евреиновым, А.Тырковой-Вильямс, С.Лифарем. В период немецкой оккупации, в 1943, умерла С.Ремизова-Довгелло; ее жизненный путь Р. любовно восстановил в книге «В розовом блеске (1954). Творчество Р. привлекало внимание деятелей французской интеллектуальной элиты 4050-х (славистов Поля Буайе и Пьера Паскаля, литераторов и сотрудников престижного издательства «Галлимар» М.Арляна, Ж.Поляна, писателей М.Бриона и Ж.Шюзевиля). Р. много переводили на французский язык, он выступал по радио с чтением своих произведений, был вхож в литературные салоны, о его творчестве писали крупнейшие французские газеты. Русские литераторы молодого поколения В.Мамченко, В.Сосинский, С.Прегель, В.Андреев, Н.Резникова, Н.Кодрянская опекали больного и старого писателя в последние годы его жизни. В 1946 под влиянием охватившего после войны часть эмиграции движения за возвращение в Россию Р. получил советский паспорт. Вступил в переписку с рядом сотрудников Института русской литературы (Пушкинский дом) в Ленинграде, присылал в институт свои книги и рукописи. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Уже в самых первых книгах Р. современники почувствовали уникальное художественное видение, тесно связанное вместе с тем с магистральными мировоззренческими и эстетическими исканиями XX в. Преодоление индивидуалистического, декадансного начала в искусстве задача, весьма актуальная для «младших символистов» (Блок, Белый, Вяч.Иванов), видилась писателю в вовлечении индивидуального творчества в фольклорную традицию, в приближении к творчеству средневекового типа, анонимному и практически не признававшему литературную собственность. В письме Р. в редакцию «Русских ведомостей» (6.

9.1909) по поводу обвинений писателя в плагиате он выдвинул целую программу для авторов-»неомифологов», близкую к концепции соборности искусства Вяч.Иванова. Судьбы современников, живущих на рубеже двух веков (и на сломе двух культур), нерасторжимо связаны для Р. с самыми глубинными пластами российской истории. По словам А.Грачевой, «самого себя Р.

воспринимал как носителя коллективного народного сознания, писателя, синтезирующего в своем творчестве различные срезы единой русской культуры, развивавшейся от фольклора до современной индивидуально-авторской литературы как единое целое». В книгах «Посолонь» и «К Морю-Океану» реставрируется древнее мифологическое мировиденье, дана своеобразная утопия гармоничного единства человека и природы, «доличностного» восприятия мира: основной моделью для сюжетов и образов сказок становятся детские игры («выродившиеся у взрослых обряды») и игрушки. Осознание себя личностью, «повзросление» оказывается в этой историософской модели трагическим рубежом человеческой истории, совпадающим с христианизацией мира. Но для средневекового русского сознания еще характерно одновременное обращение и к новым, и к старым истокам. Описывающая этот этап «духовной эволюции» книга «Лимонарь» проникнута двоеверием и богомильством ересью, возникшей внутри христианства в XII в. и признающей управляющее миром равновесие между силами добра и зла, между дьявольским и божеским (аналог в декадентской и отчасти символистской литературе и искусстве манихейские этические тенденции).

Неоднозначность, «расколотость» национального сознания Р. видел и в современном ему фольклоре, переложением которого явилась книга сказок «Докука и балагурье» (1914), Опираясь на изыскания русской фольклористики, медиевистики и этнографии 2-й половины XIX начала XX в., Р. экстраполировал исторически локальные наблюдения и концепции А.

Веселовского, А.Афанасьева, А.Поте6ни и др.: модели средневековой (в фольклористике народной) культуры становятся архетипами национального сознания в целом, Поэтому ремизовская метафизика истории включает и современный этап и даже способна прогнозировать развитие грядущих трагических катаклизмов (некоторые предостережения писателя оказались пророческими). Драматический мир универсалий, восходящих к древнерусской мифологии, явлен и в произведениях, повествующих о современной России («Часы», «Пруд», «Крестовые сестры», «Пятая язва» и др.). Подобно другим писателям-»неомифологам» Р. расширил этот круг мифологем за счет образов и мотивов из позднейшей литературы. Реальность и надреальность оказываются в его произведениях взаимопроницаемыми в духе принципов символистской литературы (с которой Р. постоянно соприкасался, не разделяя, впрочем, мистико-метафизической концепции двоемирия и скептически относясь к жизнестроительским ее устремлениям), Этот скепсис определяется ремизовской концепцией человека, близкой к экзистенциалистской «философии трагедии» Шестова. Трагедия конечности человеческого существования усугубляется у Р. убежденностью в раздвоенности человеческой природы (имеющей истоки в средневековых представлениях и почерпнутой у Гоголя и Достоевского). Крайним выражением этого комплекса идей и настроений раннего Р., который И. Ильин охарактеризовал как «черновиденье», становится формула «Человек человеку бревно» («Крестовые сестры»). Исходя из данных представлений, Р. размышляет о судьбе России, наиболее полно в повести «Пятая язва» (1912). Герой повести следователь Бобров, отчаявшийся в своих попытках восстановить законность и потому отказывающийся «быть русским», пишет «обвинительный акт ...всему русскому народу», но терпит поражение в духовном поединке с носителем иррациональной органики народной жизни старцем Шалаевым.Р. против абсолютизации интеллигенцией хороших, а после революции дурных черт народа, и потому «обвинительный акт» его героя это «плач» о народной судьбе. В драматургии Р. наиболее отчетливо выразилась исповедуемая им «необарочная» поэтика, позволяющая совместить фарс и трагедию, низменно-животное, «обезьянье» и возвышенно-духовное, «серафическое», инвективы к вечности и злободневные намеки («Бесовское действо над неким мужем», 1907; «Трагедия о Иуде, принце Искариотском», 1908: «Действо о Георгии Храбром», 1910; «Царь Максимилиан», 1919). Апеллируя к средневековым формам театральности, Р. стремился создать представление-мистерию, погружающую зрителя в фантастическую, «сновидную» атмосферу и непосредственно вовлекающую его в соборное, одновременно и сакральное, и площадное действо. В 20-е экспериментальное начало ремизовского творчества особенно ярко выступило в книгах «Кукха», «Россия в письменах» и «Взвихренная Русь». По отзыву А.Синявского, «ремизовская «Кукха» замечательна тем, что содержит не просто портрет Розанова, каким он был, но портрет стилистики Розанова, которая пародийно и вместе с тем зеркально отражается в стилистике Ремизова». Сам Р. писал о «России в письменах», что это «не историческое ученое сочинение, а новая форма повести, где действующим лицом является не отдельный человек, а целая страна, время же действия века». Мозаичная картина событий в «Взвихренной Руси», перемешанная со сном, лирическим плачем, молитвой, анекдотом, композиционно и графически передает картину драматического слома эпохи. Автобиографическая проза Р. во многом отличается от привычных форм этого жанра: реальные факты переплетены с авторской фантазией, композиция, как правило, не линейнохронологична, а мозаично-непоследовательна, подчинена лирическому импульсу. Последние книги Р. переосмысление в свете истории XX в. памятников русской и мировой культуры («Тристан и Изольда», «Савва Грудцын», «Круг счастья» и др.). В подготовленном в последние годы жизни, но неизданном сборнике сказок «Павлиньим пером» Р. обратился к фольклору мусульманского Востока, включая религиозно-мистические суфийские предания, известные писателю благодаря творческим беседам с востоковедом В.Никитиным. Своеобразное эстетическое завещание Р. книга «Огонь вещей» явилась уникальным «гипнологическим» исследованием русской литературы (тема снов в творчестве Гоголя, Пушкина, Достоевского, Тургенева и др.) и как бы замыкает литературно-философскую эссеистику Серебряного века, посвященную русской классике. .