Политический словарь - бунт

спонтанный взрыв негодования граждан, выходящих из повиновения, стихийно разрушающих прежние порядки. Где бы ни вершилась история, какие бы общественные устои не подвергались ломке и замене феодальные или буржуазные, фашистские или псевдосоциалистические в основе подобных изменений всегда лежат интересы граждан и их противоречия, позволяющие или не позволяющие реформировать общественные порядки, не доводя дело до взрыва. В том случае, когда власть имущие по тем или иным причинам не считаются с интересами населения, не реформируют отжившие порядки, накапливается недовольство граждан, начинается движение масс, "наинижайших низов общества", из чего может вырасти или сознательно организованная революция ( революционный переворот) или лишенный "руководящей идеи" протест, взрыв, бунт. Было бы нелепо думать, будто в условиях, когда тот или другой общественным строй или политическое устройство отжили свое или зашли в тупик, когда народу, гражданам невмоготу, когда они оказываются доведенными до крайней черты отчаяния, обязательно свершается революция, сознательно сметающая отжившие порядки и устанавливающая новые, приемлемые для народа, для активизировавшихся граждан.

Нет у истории не столь однозначна логика и не настолько просты решения Можно утверждать, что есть два варианта, две принципиально различающиеся линии развития, порождаемые нуждой и безысходностью положения, отчаянием масс. Каждая из них имеет логику в одном случае стихийный протест, непримиримый нигилизм и кровавый бунт; в другом осмысленное противостояние, освободительная борьба и социальная революция. Где и почему расходится бунт и революция, толпа и народ? Почему недовольство граждан в одном случае выливается в пустой нигилизм и диктат толпы, а в другом выступает как революционное отрицание и власть народа? Чтобы крайняя нужда и отчаяние масс переросли в революцию, должно быть еще понимание происходящего, "руководящая идея", должна быть организующая сила, способная вобрать в себя и аккумулировать растущее недовольство народа, готовая направить стихийный протест масс в нужное русло и против действительных врагов прогресса, привнести в ряды поднявшихся на борьбу осознание сложившейся кризисной ситуации и путей выхода из нее, т.е. ясное понимание цели в средств её достижения. Когда же этого нет, чаще всего реализуется второй вариант. Конечно же, и народ, и толпа это люди, определенная сумма людей. Но не толпа, а именно народ творец истории, его интересы, требования и действия определяют социальный прогресс. Причем, если говорят: "народ требует", это вовсе не означает, что требует весь народ, все составляющие его люди. И тем не менее, когда говорят: "толпа требует", это совсем не одно и то же, что "народ требует". В чем разница? Разница в характере требований, в их связи с глубинными потребностями общественного развития, с интересами огромных масс населения Ведь народ объективная общность людей, решающая часть населения, действия которой определяются долговременными глубинными интересами огромных масс населения. Именно они, реализуя эти свои интересы в соответствии с социальными законами, вершат историю. Весь народ состоит из социальных групп, классов, отдельных индивидов определенной национальности.

Поэтому ясно, что толпа не отделена китайской стеной от народа, она тоже часть населения или народа, причем у каждого представителя толпы как принадлежащего к конкретной социальной группе, страте или классу есть определенные глубинные интересы, но вовсе не они определяют его принадлежность к толпе, вхождение в нее, ибо толпа отличается иными качествами.

По своему существу толпа одна из самых примитивных форм социального объединения и действия, особенно присущая "наинижайшим низам общества", чаще всего задавленным и политически неопытным массам, просыпающимся к активным действиям. Толпа может образоваться из представителей любого класса и самых разных классов. Ибо по своему составу, по своему существу толпа это группа людей, соединившихся ради конкретной цели, действующих по вполне определенным законам социальной психологии. Чаще всего толпа характеризуется тем, что составляющие её люди не имеют устойчивых общих интересов, их объединяют сиюминутные устремления, а потому их объединение во многом косит случайный характер, хотя и возникает, как правило, в условиях нарастающего общего недовольства масс.

В толпе всегда есть вожак или лидер, выдвигающий цели толпы и направляющий ее действия. Индивид, захваченный психозом толпы, участвующий в её акциях, находит в этом форму своего социального самоутверждения, своей непосредственной включенности в социальную деятельность, своей осязаемой причастности к коллективу, его общественной силе, становится "этой силы частицей".

Толпа умножает силы индивида, освобождает его от личной ответственности за свои действия, придает ему мощь коллектива силу его организованности. Говорят, что народ и толпа отличаются также тем, что действия народа предсказуемы, а толпы нет. С этим нельзя согласиться ибо действия толпы во многом объясняются природой её возникновения и присущими ей чертами.

Когда люди становятся толпой? Это зависит не от их количества и даже не от уровня сплоченности, а от характера их группового поведения. Когда-то существовало ныне забытое слово "толпыга", обозначавшее тех, кто толпится, "кучкуется", лезет в толпу, создает ее своим поведением. В чем его суть? Социальная психология, занимающаяся этими проблемами, давно обнаружила что индивид ведет себя в толпе совсем иначе, чем действуя самостоятельно, причем действия толпы вовсе не облагораживают качеств составляющих ее индивидов, а наоборот.

"Я всегда думал, писал русский философ П.Чаадаев, что что инстинкты масс бесконечно более страстны, более узки и эгоистичны, чем инстинкты отдельного человека, что так называемый смысл народа вовсе не есть здравый смысл, что не в людской толпе рождается истина, что ее нельзя выразить числом..." Во всем этом нет ничего удивительного поскольку толпе нужны общие цели для общих действий, цели, понятные для всех участников, постольку для нее характерны простейшие решения, а мысли и эмоции толпы "усредняются" на самом примитивном уровне, на котором только и возможно сплочение всей группы в толпу, готовую к совместным действиям по принципу "делай, как все".

Не удивительно и то, что "разношерстность" объединяющихся в толпу людей создает у них иллюзию "народа в миниатюре". Чем больше толпа, тем больше кажется её участникам, что она сама и есть народ. Безнаказанность, моральная раскрепощенность, а точнее аморальная вера каждого участника толпы и бунта, действующего "как все", что он ни за что сам не отвечает, соединенная с иллюзией, что толпа и есть народ, хорошо понимающий, что справедливо, а что несправедливо, превращает толпу в крайне опасное орудие самосуда, насилия, погрома, бунта, в качестве которого она и использовалась во все времена.

А в чем различие народа и толпы, революции и бунта? Первое: неодинаковы причины, поднимающие народ на революцию и толпу на бунт. Народные массы приходят в революционное движение под воздействием долговременных факторов снижения жизненного уровня, отсутствия политических свобод и т.п. У толпы же иная динамика: у каждого её участника свои причины, приведшие его на улицу, а значит, будучи случайным объединением людей, толпа может быть сплочена её вожаками, если вместо причин возбудившего всех события говорить о том, кто виноват? А если враг найден, можно не сомневаться, каким будет действие бунтовщиков.

Второе: различается и цель действий. Революционный процесс хотя и несет в себе деструктивный, разрушительный элемент, направленный на устранение сил реакции, его общее содержание конструктивно, созидательно. Ведь любая радикальная революция народных масс совершается во имя спасения, сохранения и умножения уже созданных обществом производительных сил.

В противоположность этому бунт толпы всегда деструктивен, разрушителен, он не направлен ни на какое созидание, его цель заложена в нем самом, в его разрушительных акциях. В бунте социальная энергия толпы расходуется не на созидательные цели, не на расчистку пути в будущее, а на сиюминутное самоудовлетворение, ибо здесь разрушение само по себе выступает и как средство самовыражения, самоутверждения, и как форма выхода накопившегося недовольства, т.

е. разрушение является начальной и конечной самоцелью бунта как формы действия толпы. Третье: далеко не совпадают в обоих случаях формы организации и результаты действий. Поскольку в революции масс возобладают не деструктивные, а конструктивные тенденции, положительная цель, созидание, то именно этой цели подчинены и формы организации масс, что проявляется как раз в том, что участники революции следуют определенной "руководящей идее" с ней соразмеряют свои действия и их организацию.

Над всем доминируют не эмоции, а мысли, поставленная с самого начала цепь. В бунте же, напротив, возобладают не мысли, а эмоции, а сам бунт и есть разгул необузданных эмоций, гнева, неприязни, нигилизма как продукта взаимной индукции, "трения людей в толпе", ведущих к безумным поступкам. Отсюда: "Не дай Бог, видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный".

Но крестьянский бунт отнюдь не схож с большой революцией западного типа, поскольку он является полностью отрицательным и разрушительным. Бунт направлен против государства и дворянства, но сам он создать ничего не может, и менее всего новое общество. Я позволю себе сделать в этом месте широкое обобщение: в принципе крестьянские общества неспособны (разве что на уровне швейцарского кантона) к созданию и управлению государством. Крестьянство является производящим классом, но, по причине своего рассеяния, низкого культурного уровня, говоря исторически, оно всегда было неспособно (за исключением некоторых горных швейцарских долин) организовать государство, способное функционировать на большой территории. Для этого достаточно взглянуть на республику казахов (по большей части, эта республика была иллюзией). Единственный тип общества, который русские крестьяне смогли создать, была казацкая республика на Украине, в облаcти Дона, другая на Кубани и т.

д., но эти общественные явления представляли из себя примитивные военные общества, общества мародеров степного типа. Эти республики были весьма иерархичными и далеко не народными (народными они были лишь вначале), К тому же эти общества не были ни стабильными, ни хорошо организованными. Тем не менее, они были единственными, вышедшими из бунта, которые русским крестьянам удалось создать.

Но в остальном русский бунт, начиная от Смутного времени до Пугачева, остается разрушительным, исключительно отрицательным, отвергающим государство и любую социальную структуру. Следовательно, в той мере, в какой бунт добивается успеха, он сеет повсюду беспорядок и анархию. И в такой ситуации возникают лишь два возможных выхода: либо создание окраинной казацкой республики в приграничных областях, либо авторитарная военная реставрация, сильная власть внутри страны. Наиболее убедительное доказательство этого положения мшено извлечь из периода Смутного времени в XVII веке: единственный раз Россия пережила революцию, которая, как кажется, развивалась до конца, вплоть до разрушения существующих государственных структур.

Двигательной силой Смутного времени был крестьянский бунт, начавшийся в пограничных областях и быстро достигший центра. Все, что породил крестьянский бунт, сводилось к разрушению, дезорганизации, и в конце концов кризис был разрешен самым обычным восстановлением прежних форм правления, то есть автократией и привилегированным положением служилого дворянства.

Смутное время было своего рода отрицательной революцией в том смысле, что оно ничего не изменило в структуре русского общества, оно лишь позволило создать несколько казацких республик на границах государства, но единственным возможным исходом этой революции оказалось полное восстановление автократии и крепостного общества.

Поэтому можно сказать, что прежний режим до царствования Петра Великого или после него имел лишь одну возможную форму революционного действия крестьянский бунт. Эта форма отнюдь не была позитивной. Настоящие революции, в конечном счете, обходятся дорого, они создают беспорядок довольно длительное время, немалое количествоголов летит долой, однако эти восстания также созидательны, они дают рождение новому типу общества.

Русский же бунт как мы видим, создать ничего не способен . Процесс разрушения государства во время бунта приобретает всегда статические формы,возникает псевдо-дворянство, псевдоцарь и т.д. Но все это не имеет ничего общего ни с великими западными революциями, ни с военными партизанскими движениями ХХ в. Разумеется, наряду с бунтами бывали и дворцовые перевороты.

Они добивались весьма ограниченного конституционализма. По поводу дворцовых революций возникает вопрос: почему эти перевороты всегда кончались поражением? Да потому, что основная масса дворянства не желала их, ибо она пользовалась обществом , организованным царем значительно лучше, чем государством, управляемым крупной знатью.

Кроме того попытки дворцового переворота всегда оканчивались неудачей по причине страха бунта вроде пугачевского. Наконец, в России всегда было какое-то внутреннее ощущение, что любое разделение власти сверху развяжет пугачевщину, то есть беспорядок, не поддающийся контролю. Мы имеем в данном случае в виду паралич декабристского движения.

Декабристы были побеждены, потому что они были в постоянной нерешительности, может быть, бессознательно опасались чудовищных последствий, которые они могли бы вызвать при захвате власти. Ими владел тот же страх крестьянского бунта, разрушительного и нигилистического. .