Политология словарь - свобода

(freedom) Отсутствие вмешательства или помех. К сожалению, практически любая характеристика свободы противоречива. Это обусловлено тем значением, которое ей придается. Джеральд Маккаллум высказал мнение, что все взгляды на свободу можно свести к единой формуле – A свободен от B, чтобы p (p здесь заменяет любой глагол) – и что все споры о свободе ведутся вокруг трех перечисленных субъектов суждения, а именно агента, помех и действия или состояния, которое должно быть достигнуто. Это позволяет определить пункт, по которому возникает расхождение взглядов и который создает основу для построения любой концепции, хотя сам по себе убедительного ответа на вопрос не дает. Возможно, существует общее представление о свободе (в том формальном смысле, который обозначен выше), но вместе с тем существует и множество ее концепций (т.е. путей заполнения приведенной формулы реальным содержанием). Сэр Исайя Берлин в своей знаменитой лекции предложил различать два вида свободы: отрицательную, главной характерной чертой которой является отсутствие вмешательства со стороны других, и положительную, основной характеристикой которой является способность агента "p". Особый акцент Берлин сделал на связь между положительной концепцией и готовностью принять "внутриличностное" понятие свободы, поскольку у него вызывает подозрение сама идея субъекта – носителя этих "внутриличностных" понятий, ибо можно подумать, что эти понятия находятся в прямой зависимости от "высокого" или "низкого" статуса субъекта или от аналогичной бифуркации. Вот три примера того, как могут быть выдвинуты существенно различные концепции свободы. Первый: известны попытки отделить понятие свободы от способности. В большинстве социальных контекстов людей беспокоят проблемы вмешательства и помех, исходящих от других людей, отчего отдельные исследователи считают нужным разграничить понятие "способность человека совершить какое-то действие" и наличие у него свободы для совершения этого действия. Так, я свободен летать, как птица (никто в это действие не будет ни вмешиваться, ни ставить мне помех), но я не способен это сделать. Я могу совершить многое, что по закону мне делать запрещено. Если я случайно сломаю руку, то я лишусь способности писать; если вы наденете на меня наручники, то я лишусь свободы писать. Однако в двух последних примерах различие между способностью и свободой представляется менее очевидной, чем в первых двух, поскольку в обоих случаях безусловным препятствием является физическая невозможность. Наиболее очевидные толкования ситуации с наручниками: "Я не свободен писать, потому что вы сделали меня неспособным сделать это", – приводят к выводу о том, что способность является условием свободы. Если, однако, способность есть условие свободы, то из этого следует, что если я не способен летать, как птица, то я, следовательно, и не свободен летать, как птица. Ясно, что как агент, так и другие могут отрицательно воздействовать на физическую способность, причем разными путями (наручники – временная помеха, но некоторые условия неспособности необратимы), случайно и преднамеренно. (Предположим, что я преднамеренно сломал руку. Будет ли в этом случае связь между моей способностью писать и моей свободой такой же, какая возникает, когда вы надеваете на меня наручники?) В концепции свободы, выдвинутой Хиллелем Штайнером, человек не свободен в том и только в том случае, если его действию мешает другой человек. Отсюда индивид несвободен "p" только тогда, когда он неспособен "p" из-за кого-то еще, – концепция, ставящая свободу в зависимость от способности, но только в "межличностных" случаях. Вторая основная трудность возникает главным образом при сравнении "межличностных" и "внутриличностных" случаев. Некоторые исследователи, такие как Штайнер, рассматривают свободу только в смысле "межличностных" отношений. Другие, однако, желают расширить диапазон ограничивающих свободу помех или препятствий, добавив к ним и те, которые возникают на основе "внутренних" характеристик или склонностей. Предположим, что мне крепко не повезло, и я страдаю агорафобией. Никто не несет ответственности за мое состояние – оно не было навязано мне никем другим, даже если эти другие в принципе способны помочь мне избавиться от него. Если мы говорим, что моя свобода расширится в случае ликвидации этого навязчивого страха, то, следовательно, мы признаем возможность существования "внутриличностной" свободы. И наоборот, если мы ограничим понятие свободы только "межличностными" случаями, мы можем констатировать, что я свободен находиться в открытом пространстве, но, по-видимому, психологически не способен заставить себя делать это. Третья проблема – это связь между свободой и ресурсами. Для того чтобы быть способным достичь некоторых целей или даже произвести какие-то действия, человеку необходимо иметь доступ к компонентам этого действия, в первую очередь к пространству и часто к деньгам. Говорить о ком-то, кто не имеет ресурсов, чтобы "p", как о человеке, свободном произвести действие, – значит полагать, что если данный индивид получит необходимые ресурсы сейчас, то его свобода от этого не возрастет, возрастут лишь ресурсы, и многие ученые согласны с такой трактовкой ситуации. Другие ученые считают необходимым различать формальную свободу и свободу реальную. В приведенном выше случае в формальной свободе индивида не произошло бы никаких изменений, расширилась бы лишь его реальная свобода. Подобная же аргументация применяется и в случае с правами (rights). Людей заботят проблемы реальной свободы. Такой вывод влечет за собой еще одну проблему: есть ли смысл искать определение свободы в отрыве от причин, заставивших нас ценить ее? Некоторые ученые разделяют проблему на два отдельных вопроса: что такое свобода и почему мы ценим ее? Если, конечно, на самом деле ценим. Другие считают подобное разделение несостоятельным. Например, во многих дискуссиях по поводу свободы говорится о ценности индивидуального выбора или автономии. Заключается ли смысл обладания свободой в расширении возможности выбора и автономии и не является ли наличие выбора и автономии самой свободой? Одно из решений данной проблемы состоит в том, чтобы обнаружить разницу между свободой в общем смысле и свободами частными, конкретными (хотя далеко не ясно, как следует собирать в единое целое различные "свободы"). Целая категория явно бесполезных свобод (например, свобода делать то, что я делать не хочу, или то, что я свободен делать, но у меня нет для этого ресурсов), возможно, окажется полезной для понимания ценности свободы. Мои желания могут меняться, я могу обретать необходимые ресурсы, а понятие ценности свободы вообще (того, что делает возможным выбор и не противоречит автономии) можно с полным правом отнести и к свободам, которые условно считаются не имеющими никакой ценности. Вышеупомянутые и неупомянутые реакции на противоречивые аспекты свободы породили много концепций свободы. Попытки разобраться в них, в свою очередь, порождают недовольство тем, что философский поиск различий маскирует идеологические предпочтения.

Политика. Толковый словарь. — М.: "ИНФРА-М", Издательство "Весь Мир".

Д. Андерхилл, С. Барретт, П. Бернелл, П. Бернем, и др. Общая редакция: д.э.н. Осадчая И.М.

2001