Словарь литературных терминов - динамизм

ДИНАМИЗМ (от греч. Δύναμις, сила, мощь) — лозунг, особенно близкий поэзии наших дней. Буквальный смысл этого термина несколько не совпадает со смыслом, фактически обретенным им в новой литературе: динамичность предполагает наличие не всякой силы, но силы в действии, т.-е. движения. Примененная в поэтической практике, идея динамизма затрагивает как выбор тем, так (естественное следствие) и самые приемы художественной изобразительности.

Город и машина — центральная тема динамической поэзии. И владычица города — толпа. Певец ее Верхарн весь проникнут безумьем ее самозабвенных движений:

«Как крыло, что теряется там, в облаках,

Исчезни вдруг.

В толпе, о, сердце, где блуждает ужас бледный,

Где топот многих ног в их ярости победной».

Но в вечной смене движений поэт прозревает один неизменный закон жизни, в безумстве, в бесновании толпы прислушивается к высшей мудрости бытия:

«Изменяться стремись все безумней и резче,

Как люди и вещи,

Чтоб почуять, как темный и грозный закон,

Что, тяготея, ими владеет,

Вдруг молнией был бы в глубинах твоих отражен».

В движеньи не только высшая мудрость, в нем — высшая красота, красота быстроты. Вот почему образный инвентарь современных поэтов-урбанистов (см. этот термин) включает в себя автомобиль, аэроплан, кинематограф, митральезу...

Новыми темами рождаются и новые приемы: 20-й век создает новый поэтический синтаксис, новый лексикон, новый ритм, новый стиль.

Маринетти требует полной свободы слова «без проводов синтаксиса и без всяких знаков препинания». Словарь поэта обогащается неологизмами, терминами городской цивилизации.

В области ритма динамизм современной поэзии и теоретически, и практически выдвигает свободный стих, как способный более чутко отозваться на ритм этого искусства — ритм обнаженных нервов и напряженных мускулов. Свободный стих предвозвестника динамической поэзии У. Уитмана, Верхарна, Гриффина, у нас — Маяковского — выявление этого ритмотворчества.

В области ритма динамизм соженные искания. Еще Маринетти наряду с освобождением слова поставил полную свободу образов и аналогий. Это устремление нового стиля особенно резко подчеркнуто у русских имажинистов, точнее у Шершеневича и Мариенгофа. Тот же уклон и в конструктивизме, где использован стиль телеграммы и газетного объявления, фельетона и цирковой афиши, кинематографических надписей, рекламы и боевого приказа.

Наконец, в области композиции, проявленье динамизма сказывается, например, в тяготеньи современной литературы к кинематографии, где все построено на смене движений. Герой кино Чарли Чаплин стал и героем современного искусства вообще. Орган конструктивизма «Вещь» помещает о нем статьи, Иван Голль пишет целую поэму «Чаплиниада», посвященную неистощимому мастеру трюков Шарло. Самая поэма Голля носит название кино-поэмы и построена по образцу кинематографического сценария: здесь как бы одно обнаженное движение, преодолевающее и пространство, и время. Тот же прием осуществлен и у О. Генри: последняя часть его романа «Короли и капуста», написанная отрывистыми фразами сценария, дает, как и сценарий, ряд извне наблюденных движений. И не одна эта особенность, все вообще построение романа, американского не только по происхождению автора, но и по всему своему духу, отображает принцип динамизма: развитие фабулы, разветвление сюжетных подробностей — все, чем так пренебрегал символизм, воскрешено во всей своей радостной пестроте пером американского выдумщика.

Динамизм, таким образом, есть лозунг наших дней. Но новая поэзия, провозглашая динамичность творчества, лишь ищет новые пути для оформления идеи, знакомой и прошлым векам. Она не чужда ни теории, ни практике старого искусства. Менялось обоснование этой идеи, менялись приемы ее выявления, но динамичность присуща и античной трагедии, где она отливается в застывшие формы трех единств, и бульварному роману с его учащенной сменой событий, и романам Достоевского, сочетавшим роковую предопределенность античной трагедии с калейдоскопичностью бульварного романа.

Теоретически вопрос о динамичности литературы поставил (по существу, не употребляя термина) еще Лессинг в своем «Лаокооне» (1766): на примере Ахиллесова щита, ставшем классическим, он показывает, как Гомер, повинуясь общему закону поэзии, дает, вместо описания предмета в пространстве, изображенье действия — во времени: самого щита мы не видим, мы только видим, как создает его божественный мастер.

Однако, и Лессинг, и новые теоретики динамической поэзии несколько упрощают идею динамизма. Это относится к тематической стороне и к области изобразительных средств.

Что касается тем, то поэтически можно воспринимать динамичность предмета и тогда, когда он, с точки зрения физики, находится в состоянии покоя. Так, динамична пушкинская Истомина, когда она, перед легким полетом своим, стоит на сцене и «одной ногой касаясь пола, другою медленно кружит».

Что касается изобразительных средств, то и здесь динамичность далека от буквального своего смысла: «немая сцена» из «Ревизора», где Гоголь заставляет всех застыть на несколько секунд, без единого слова, гораздо больше насыщена движеньем, чем неугомонная и суетливая болтовня Бобчинского и Добчинского в I действии.

Валентина Дынник.

Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель

Под ред. Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского

1925