Сводная энциклопедия афоризмов - джонатан свифт

А что, если церкви — это усыпальницы не только для мертвых, но и для живых?

Болезни старости ослабляют нашу привязанность к жизни по мере того, как мы приближаемся к смерти.

Большинство браков несчастно потому, что молодые жены плетут сети, в то время как им следовало бы позаботиться о клетках.

Большинство мужчин любят лесть потому, что сами они ценят себя невысоко; с женщинами все наоборот.

Бывает, что я читаю книгу с удовольствием и при этом ненавижу ее автора.

Власть — такое же искушение для монарха, как вино или женщины для молодого человека, как взятка — для судьи, деньги — для старика и тщеславие для женщины.

В мире нет ничего более постоянного, чем непостоянство.

В спорах, как на войне, слабая сторона разжигает костры и устраивает сильный шум, чтобы противник решил, будто она сильней, чем есть на самом деле.

В старости умный человек занят тем, что пытается избавиться от того недомыслия и безрассудства, которые он совершил в молодости.

Всякий, кто способен вырастить два колоска пшеницы на том месте, где раньше рос только один… заслуживает высшей похвалы человечества, для своей страны он делает гораздо больше, чем все политики вместе взятые.

Всякое правительство, действующее без согласия тех, кем оно правит, — вот исчерпывающая формула рабства!

Выдержки, извлечения и прочая подобны зажигательным стеклам — они собирают лучи ума и знания, рассеянные в произведениях писателей, и силою и живостью сосредоточивают эти лучи в сознании читателей.

Гения сразу видно хотя бы потому, что против него объединяются все тупицы и бездари.

Говорить, что человек обязан верить в Бога, — не только неверно, но и неразумно.

Давно известно, что те, кому отводят вторые места, имеют неоспоримое право на первое.

Достоинство, положение, богатство в каком-то смысле необходимы старикам, чтобы молодежь соблюдала дистанцию и не вздумала издеваться над их преклонными годами.

Дурная компания подобна собаке, которая пачкает тех, кого больше всех любит.

Если бы на небесах богатство почиталось ценностью, его бы не давали таким негодяям.

Если вы направляете в чей-либо адрес остроту, вы должны быть готовы принять ее и в свой адрес.

Если со мной держатся на расстоянии, я утешаю себя тем, что мой недоброжелатель от меня так же далеко, как и я от него.

Есть только один способ появления книги (как, кстати, и их авторов) на свет божий — и десятки тысяч способов этот мир навсегда покинуть.

Женщине не нужно много ума, — так, нам довольно, если попугай отчетливо произнесет хотя бы несколько слов.

Жить иногда имеет смысл чужим умом, но полагаться можно только на свой.

За все утехи и развлечения нам воздастся сполна страданиями и тоской — это все равно, что до времени промотать накопленные сбережения.

Заговоры, составляемые мелкими умами против человека, явившегося в свет со славою, только удостоверяют гениальность этого человека.

Законы как паутина, в которой запутывается мелкая мошка, а не шмели и осы.

Из свиного уха шелкового кошелька не сошьешь.

Казалось бы, ложь — такая простая и общедоступная вещь, а между тем я ни в одном разговоре ни разу не слышал, чтобы даже самые умудренные лжецы удачно соврали трижды кряду.

Как же можно рассчитывать, что человечество способно внять совету, если его не хватает даже на то, чтобы внять предостережению?

Как человека можно распознать по обществу, в котором он вращается, так о нем можно судить и по языку, которым он выражается.

Клевета наносит удары обыкновенно достойным людям, так черви предпочтительно набрасываются на лучшие фрукты.

Книги — дети разума.

Когда врачи говорят о религии, они уподобляются мясникам, рассуждающим о жизни и смерти.

Когда кто-то заметил одному весьма влиятельному лицу, что народ недоволен, тот ответил: «Подумаешь, несколько ослов сидят в кофейне да несут вздор, а им уж кажется, будто их болтовня — глас народный».

Когда мы стремимся к чему-то, это что-то представляется нам исключительно в положительном свете; но вот цель достигнута, и теперь уже в глаза бросаются лишь отрицательные стороны нашего предприятия.

Коль скоро великий смысл нашей религии в единении духовного и человеческого, как странно бывает видеть некоторые духовные трактаты, начисто лишенные человеколюбия.

Критика — налог, который великий человек платит публике.

Кроме действительных болезней мы подвержены множеству болезней мнимых.

Кто станет отрицать, что все люди отчаянные правдолюбы, — ведь они так откровенно и чистосердечно раскаиваются в своих ошибках, при этом не проходит и дня, чтобы они не противоречили сами себе.

Лесть, говорят, пища глупых, между тем сколько умных людей готовы от времени до времени отведать хоть глоток этой пищи.

Лишь очень немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее.

Любимым развлечением мужчин, детей и прочих зверей является потасовка…

Людей, которые пользуются всеми благами жизни, ничего не стоит вывести из себя; доставить им удовольствие куда труднее.

Менее всего мудрец одинок тогда, когда находится в одиночестве.

Мне никогда не доводилось видеть, слышать или читать в книгах, чтобы духовенство пользовалось в христианской стране любовью. Завоевать симпатию у народа могут лищь те священники, которые подвергаются преследованиям.

Мы довольны, когда смеются нашему остроумию, но не нашей глупости.

Мы религиозны ровно настолько, чтобы уметь друг друга ненавидеть.

Мы так привязаны друг к другу только потому, что страдаем от одних и тех же болезней.

Наблюдательность — это память старика.

Настоящую сатиру никто не принимает на свой счет.

Нас часто обвиняют в том, что мы не замечаем своих собственных слабостей, но много ли, скажите, таких, которые бы знали свои сильные стороны? Они подобны земельной породе, которая не ведает, что скрывает в себе золотую жилу.

Не было еще ни одного мудрого человека, который хотел бы помолодеть.

Невозможно представить себе, чтобы такое естественное, необходимое и универсальное явление, как смерть, задумывалось Небесами в виде наказания человечеству.

Некоторые, стремясь искоренить предрассудок, истребляют заодно добродетель, честность и религию.

Никто не стремится получать советы, зато деньги получать горазды все, — выходит, деньги лучше, чем советы.

Ничто так не нарушает расчеты, как неудача, сопровождаемая чувством стыда и вины.

Нужное слово в нужном месте — вот наиболее точное определение стиля.

Нытье — та дань, которая больше всего угодна небесам; это и наиболее искреннее проявление нашей набожности.

Обещания даются только затем, чтобы их нарушать.

О лошадях говорят, что «их сила — во рту и в хвосте». Это же, по сути, можно сказать и про женщин.

Отдаваться гневу часто все равно, что мстить самому себе за вину другого.

Отсутствие веры — это тот недостаток, который необходимо либо преодолеть, либо скрыть.

Партия — это безумие многих ради выгоды единиц.

Похоже, что религия с возрастом впала в детство, и теперь, как и в детстве, ее необходимо подкармливать чудесами.

При том, как легко прощаем мы себе наши дурные поступки, мелкие страсти, как старательно скрываем немощь нашего тела, не мудрено, что и к собственной глупости мы относимся снисходительно.

Причина великих событий, как и источники великих рек, часто бывает очень мала.

Пусть одарен Фортуной вдруг

Наш недруг, талым бы не друг;

Мы первое стерпеть готовы,

Но не переживем второго.

Религия — болезнь души.

Самую большую и самую искреннюю часть наших молитв составляют жалобы.

Сатира — своеобразное зеркало, в котором каждый, кто смотрит в него, видит любое лицо, кроме собственного.

Слоны всегда изображаются меньшими, чем они есть на самом деле; блохи же — всегда большими.

Старики и кометы почитаются по одной и той же причине: и у тех, и у других длинные бороды; и те, и другие владеют даром предсказания.

С умом — как с бритвой: острый, он ранит других; притупившись — самого себя.

Тот, кто, казалось, добился всего в жизни, находится обыкновенно в том состоянии, когда неудобства и огорчения заслоняют радости и утехи.

Тщеславие скорее есть признак ничтожества, нежели величия.

То, что люди зловредны, меня никогда не удивляло, но вот то, что им не стыдно, мне кажется странным.

Убежденность — необходимое качество для проповедников и ораторов, ибо тот, кто поверяет свои мысли толпе, преуспеет тем вернее, чем больше верит в них сам.

Удовлетворять потребности ценой отказа от желаний равносильно тому, чтобы отрубить ноги, когда нужны башмаки.

У писателей вошло в привычку называть наш век «переломным», у художников — «грешным».

Человека можно заставить (деньгами или угрозой) ходить в церковь — но не более того.

Чем человек душевнее, тем он бездушнее.

Что может быть смехотворнее, чем зрелище катящегося по улицам катафалка?