Сводная энциклопедия афоризмов - мишель де монтень

Мишель де Монтень

(1533—1592 гг.) философ-гуманист, писатель

Бич человека — это воображаемое знание.

Благоразумию также свойственны крайности, и оно не меньше нуждается в мере, чем легкомыслие.

Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо.

В дружбе нет никаких расчетов и соображений, кроме нее самой.

Взять город приступом, выслать посольство, царствовать над народом — все это блестящие деяния. Смеяться, любить и кротко обращаться со своей семьей, не противоречить самому себе — это нечто более редкое, более сложное и менее заметное для окружающих.

Вовсе не требуется всегда говорить полностью то, что думаешь, это было бы глупостью, но все, что бы ты ни сказал, должно отвечать твоим мыслям; в противном случае это — злостный обман.

В природе нет ничего бесполезного.

Врач, впервые приступая к лечению своего пациента, должен делать это изящно, весело и с приятностью для больного; и никогда хмурый врач не преуспеет в своем ремесле.

Все средства — при условии, что они небесчестны, — способные оградить нас от бедствий и неприятностей, не только дозволены, но и заслуживают всяческой похвалы.

Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.

Достойно похвалы деяние, а не сам человек.

Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его.

Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.

Если бы человек хотел быть только счастливым, то это было бы легко, но всякий хочет быть счастливее других, а это почти всегда очень трудно, ибо мы обыкновенно считаем других счастливее, чем они есть на самом деле.

Если можно быть учеными чужой ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью.

Если я лгу, я оскорбляю себя в большей мере, чем того, о ком я солгал.

Жениться, ничем не связывая себя, — предательство.

Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.

Знания — обоюдоострое оружие, которое только обременяет и может поранить своего хозяина, если рука, которая держит его, слаба и плохо умеет им пользоваться.

Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, — удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас…

Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.

Истинные друзья те, у кого «одна душа в двух телах».

Истинные ученые подобны колосьям в поле. Пока колос пуст, он весело растет и гордо подымает кверху главу; но когда он разбухает, наполняется зерном и созревает, он проникается смирением и опускает голову.

Книжная ученость — украшение, а не фундамент.

Когда судят об отдельном поступке, то, прежде чем оценить его, надо учесть разные обстоятельства и принять во внимание весь облик человека, который совершил его.

Когда творишь добро, сам испытываешь некое радостное удовлетворение и законную гордость, сопутствующую чистой совести.

Когда философ Диоген нуждался в деньгах, он не говорил, что одолжит их у друзей; он говорил, что попросит друзей возвратить ему долг.

Кто боится страдания, тот уже страдает от боязни.

Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.

Кто обяжет себя говорить все без утайки, тот обяжет себя и не делать того, о чем необходимо молчать.

Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания — те раздувают его словами.

Кто учит людей умирать, тот учит их жить.

Лживость — гнуснейший порок.

Любовь — неистовое влечение к тому, что убегает от нас.

Людям дюжинным дано зреть плоды своих дел; семена, разбрасываемые гениальными натурами, всходят медленно.

Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали.

Мне неведомы браки, которые распадались бы с большей легкостью или были бы сопряжены с большими трудностями, нежели заключенные из-за увлечения красотой или по причине влюбленности.

Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный.

Можно поучиться и у врага.

Молчаливость и скромность — качества очень пригодные для разговора.

Мы не в силах придумать человеку лучшую похвалу, чем сказав, что он одарен от природы.

Мы не столько освобождаемся от наших пороков, сколько меняем их на другие.

Надо много учиться, чтобы осознать, что знаешь мало.

…Надо стараться выяснить — не кто знает больше, а кто знает лучше.

Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.

Наихудшее состояние человека — это когда он перестает сознавать и владеть собой.

Настоящий друг — это тот, кому я поверил бы во всем, касающемся меня, больше, чем самому себе.

Наука — великое украшение и весьма полезное орудие…

Наука — дело очень нелегкое. Наука пригодна лишь для сильных умов.

Нашему остроумию, как кажется, более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность и медлительность.

Не без основания говорят, что кто не очень-то полагается на свою память, тому нелегко складно лгать.

Невежество бывает двоякого рода: одно — безграмотное, предшествует знанию; другое — чванное, следует за ним.

Невозможно вести честный и искренний спор с дураком.

Не все, что колеблется, падает.

Недостаточно, чтобы воспитание только не портило нас, — нужно, чтобы оно изменяло нас к лучшему.

Не представляю себе, как можно довольствоваться знаниями, полученными из вторых рук; хотя чужое знание может нас кое-чему научить, мудр бываешь лишь собственной мудростью.

Нередко сам порок толкает нас на добрые дела.

Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание.

…Нет столь дряхлого старца, который, памятуя о Мафусаиле, не рассчитывал бы прожить еще годиков двадцать.

Нет стремления более естественного, чем стремление к знанию.

Неукоснительно следовать своим склонностям и быть в их власти — это значит быть рабом самого себя.

Нечестные средства, с помощью которых многие возвышаются, ясно говорят о том, что и цели также не стоят доброго слова.

Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.

Ни то, что предшествует смерти, ни то, что за ней следует, не является ее принадлежностью.

Обвинениям в адрес самого себя — всегда верят, самовосхвалению — никогда.

Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает такую же откровенность.

От недостатка уважения к себе происходит столько же пороков, сколько и от излишнего к себе уважения.

Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания.

Очень полезно оттачивать и шлифовать свой ум об умы других.

Первый признак порчи общественных нравов — это исчезновение правды, ибо правдивость лежит в основе всякой добродетели.

Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.

Подлинно разумное обучение изменяет и наш ум и наши нравы.

Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь.

Понятие добродетели предполагает трудность и борьбу, добродетель не может существовать без противодействия.

Порицать в другом свои недостатки столь же допустимо, как порицать чужие в себе.

После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных, чем те, что им завидуют.

Предпочитай, чтобы у человека кровь приливала к щекам, чем чтобы она была им пролита.

Природа может все и все творит.

Природа — приятный наставник, и даже не столько приятный, сколько осторожный и верный.

Пытливости нашей нет конца, удовлетворенность ума — признак его ограниченности или усталости.

Раз мы ненавидим что-либо, значит, принимаем это близко к сердцу.

Разумный человек ставит себе предел даже в добрых делах.

Самая глубокая дружба порождает самую ожесточенную вражду.

…Самое главное — это прививать вкус и любовь к науке; иначе мы воспитаем просто ослов, нагруженных книжной премудростью.

Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.

Самый краткий путь к завоеванию славы — это делать по побуждению совести то, что мы делаем ради славы.

Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа.

С истинно учеными людьми происходит то же самое, что и с колосьями пшеницы: пока они пусты, они гордо и высоко поднимают голову, когда же наливаются и полнеют от зерен, то начинают униженно поникать головой.

Следовало бы иметь установленные законом меры воздействия, которые обуздывали бы бездарных и никчемных писак, как это делается в отношении праздношатающихся и тунеядцев.

Следует отличать душевный порыв человека от твердой и постоянной привычки.