Сводная энциклопедия афоризмов - олдос хаксли

Очень многие предпочитают репутацию прелюбодея репутации провинциала.

Официальный статус дипломатического представительства растет обратно пропорционально значимости державы, где оно открылось.

То, что люди не учатся на ошибках истории, — самый главный урок истории.

Последовательность одинаково плоха и для ума, и для тела. Последовательность чужда человеческой природе, чужда жизни. До конца последовательны только мертвецы.

Цель не может оправдывать средства по той простой и очевидной причине, что средства определяют природу цели.

До тех пор, пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья.

Целомудрие — самое извращенное из всех сексуальных извращений.

Смерть — это единственное, что нам не удалось окончательно опошлить.

Я могу сочувствовать страданиям людей, но не их радостям. Что-то в чужом счастье есть на редкость тоскливое.

Факты истории интересуют нас только в том случае, если они вписываются в наши политические убеждения.

Во всем считают себя правыми лишь те, кто добился в жизни немногого.

Опыт — это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.

Усовершенствовать можно только самого себя.

Большинство людей обладают совершенно уникальной способностью все принимать на веру.

Факты — это манекены чревовещателя. Сидя на коленях у мудреца, они могут изрекать мудрости, но могут, окажись он где-то в другом месте, тупо молчать, или нести вздор, или же удариться в мистику.

Искусство — это средство, с помощью которого человек пытается превознести жизнь, а значит — хаос, безумие и — большей частью — зло.

Мысль о равенстве может в наше время прийти в голову разве что буйнопомешанному.

Для художника XV века описание смертного ложа было таким же верным средством обрести популярность, как для художника XX века — описание ложа любовного.

Между цивилизованным обществом и самой кровавой тиранией нет, в сущности, ничего, кроме тончайшего слоя условностей.

Факты не перестают существовать от того, что ими пренебрегают.

Все мы рано или поздно приходим к выводу, что если в природе и есть что-то естественное и рациональное, то придумали это мы сами…

Основная разница между литературой и жизнью состоит в том, что… в книгах процент самобытных людей очень высок, а тривиальных — низок; в жизни же все наоборот.

Человек — это интеллект на службе у физиологии.

Ритм человеческой жизни — это рутина, перемежаемая оргиями.

Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать. Мало сказать, безнаказанно — с ощущением собственной правоты.

Идеализм — это благородные одежды, под которыми политик скрывает свое властолюбие.

Угрызения совести — это не до конца раскаявшаяся гордыня.

Революция хороша на первом этапе, когда летят головы тех, кто наверху.

Естественных прав нет — есть улаживание спорных притязаний.

С точки зрения отдельно взятых барашков, ягнят и коз, нет такого понятия, как «хороший пастух».

Опыт учит только тех, кто на нем учится. Художники же, известное дело, всю жизнь только и делают, что и учат, и учатся.

Цинизм — это героический идеализм, вывернутый наизнанку.

Трагедия — вещество химически чистое, иначе бы она не была столь мощным средством воздействия на наши чувства.

Каждая иерархия создает своего Папу Римского.

Иностранцы, особенно пожилые и женского пола, питают противоестественную страсть к домашним животным.

Светская беседа — как тоник без джина: возбуждает, но не пьянит.

Аксиома: чем больше любопытства вызывают наши новые знакомые, тем меньше они его заслуживают.

Как замечательны, интересны, оригинальны люди — на расстоянии.

Чтобы все знать, надо быть не только зрителем, но и актером.

В любую эпоху теория вызывала у людей любовь ко всему плохому и ненависть ко всему хорошему.

Пророчество интересно прежде всего тем, какой свет оно отбрасывает на настоящее.

Предаваться безделью — большое искусство. Все мы мастера ничего не делать, но лишь немногим дано бездельничать со вкусом.

Почти все наши ошибки, в сущности, языкового характера. Мы сами создаем себе трудности, неточно описывая факты. Так, например, разные вещи мы называем одинаково и, наоборот, даем разные определения одному и тому же.

Различие между любовью священной и святотатственной, идеальной и плотской очень условно, зыбко.

Самая идеальная любовь коренится в плоти; самая священная — сублимация святотатственной.

Глупо, даже бессовестно критиковать писателя за то, что ему не удалось. Читателя должно интересовать не то, что писатель не сделал, а то, что сделал.

Сочиняя сонет, нужно думать о себе: если читатель сочтет его скучным или лишенным смысла — тем хуже для читателя. Когда же сочиняешь рекламу, необходимо думать о других.

Удивительно, каким сложным путем шла к простоте литература.

Абсурд, как и поэзия, с которой он тесно связан, как философское умозаключение, как всякий вообще продукт воображения, есть утверждение духовной свободы человека, восставшего против тирании обстоятельств.

Тяга к сельской жизни, стремление вырваться «на природу» особенно широко распространены в странах с плохим климатом…

Только потому, что мы люди, мы считаем себя вправе рассуждать о Человеке.

Всякая литература, всякое искусство, книги, которые раскупаются за час или пылятся на прилавках годами, должны, прежде всего, быть искренними… ведь человек не может быть никем, кроме самого себя.

Искренность в искусстве — это не вопрос метода, вкуса или нравственного выбора между честностью и бесчестьем. Это, прежде всего, вопрос таланта… В искусстве искренность — синоним одаренности.

Некоторые сознают, что такое добро, лишь против него ополчившись.

Один из путей познания Бога — его отрицание.

Христианство сделало нас духовными варварами, наука — интеллектуальными.