Сводная энциклопедия афоризмов - валери поль

Валери Поль (Valery, Paul) (1871 1945)

Французский поэт, прозаик, мыслитель.

Афоризмы, цитаты -

Валери Поль. Paul Valery. Биография.

• Умная женщина та, в обществе которой можно держать себя как угодно глупо.

• В будущее мы входим, оглядываясь на прошлое.

• Если кто-то лижет тебе подошвы, прижми его ногой, прежде чем он начнет кусаться.

• Сознание царствует, но не управляет.

• В природе корень тянется к влаге, верхушка к солнцу, и растение формируется от одной неудовлетворенности к другой... Жить значит ежемгновенно испытывать в чем-то недостаток: изменяться, дабы чего-то достичь, и тем самым переходитьв состояние какой-то иной недостаточности.

• Наши действительные враги молчаливы.

• Больше всего гордись тем, что меньше всего тебе обязано.

• Власть без злоупотребления не имеет очарования.

• Наука это истина, помноженная на сомнение.

• Только когда мы приходим к цели, мы решаем, что путь был верен.

• Охотнее всего мы говорим о том, чего не знаем.

• У серьезного человека немного идей. Человек с множеством идей никогда не бывает серьезным.

• "Кризис духа". Перевод с французского А. Эфроса *)

• (Первое из двух писем-откликов на события первой мировой войны; впервые опубликовано в английском переводе лондонским журналом "Атенеум" в апреле 1919. В августе того же года оригинальный текст появился в журнале "Нувель ревю Франсез".)

•

• Мы, цивилизации, мы знаем теперь, что мы смертны. Мы слыхали рассказы о лицах, бесследно исчезнувших, об империях, пошедших ко дну со всем своим человечеством и техникой, опустившихся в непроницаемую глубь столетий, со своими божествами и законами, со своими академиками и науками, чистыми и прикладными, со своими грамматиками, своими словарями, своими классиками, своими романтиками и символистами, своими критиками и критиками критиков. Мы хорошо знаем, что вся видимая земля образована из пепла и что у пепла есть значимость. Мы различали сквозь толщу истории призраки огромных судов, осевших под грузом богатств и ума. Мы не умели исчислить их. Но эти крушения, в сущности, нас не задевали.

• Ныне мы видим, что бездна истории достаточно вместительна для всех. Мы чувствуем, что цивилизация наделена такой же хрупкостью, как жизнь. Обстоятельства, которые могут заставить творения Китса и Бодлера разделить участь творений Менандра, менее всего непостижимы: смотри любую газету.

• Великие качества германских народов принесли больше зла, нежели когда-либо родила пороков леность. Мы видели собственными нашими глазами, как истовый труд, глубочайшее образование, внушительнейшая дисциплина и прилежание были направлены на страшные замыслы. Все эти ужасы были бы немыслимы без стольких же качеств. Нужно было несомненно много знаний, чтобы убить столько людей, разметать столько добра, уничтожить столько городов в такую малую толику времени; но и не меньше нужно было нравственных качеств. Знание и Долг вот и вы на подозрении! (...) Не все подверглось гибели, но все познало чувство уничтожения. Необычайный трепет пробежал по мозгу Европы. Всеми своими мыслительными узлами она почувствовала, что уже не узнает себя более, что уже перестала на себя походить, что ей грозит потеря самосознания, того самосознания, которое было приобретено веками выстраданных злосчастий, тысячами людей первейшей значимости, обстоятельствами географическими, этническими, историческими, каковых не исчислить.

• Надежда есть только недоверие живого существа к точным предвидениям своего рассудка. Она внушает, что всякое заключение, неблагоприятное для данного существа, должно быть ошибкой его рассудка.

• __________

• "Кризис духа" *)

• (Второе из двух писем-откликов на события первой мировой войны; впервые опубликовано в английском переводе лондонским журналом "Атенеум" в мае 1919. В августе того же года оригинальный текст появился в журнале "Нувель ревю Франсез".)

• Станет ли Европа тем, чем она действительно является, то есть: малой оконечностью Азиатского материка? Или же Европа останется тем, чем она кажется, то есть: драгоценной частицей земного универсума, жемчужиной сферы, мозгом громадного тела?"

• "Тетради". Перевод с французского В. Козового **)

• (Работу над "Тетрадями" Поль Валери считал главным трудом своей жизни. Он приступил к ней в 1894 и до самой смерти (1945) ежедневно посвящал ей три-четыре часа утренних размышлений. Всего осталась 261 тетрадь. С 1957 по 1961 Национальный центр научных исследований в Париже осуществил публикацию всех тетрадей фототипическим способом, которая составила 29 увесистых томов.)

• Если бы птица знала определенно, о чем она поет, зачем поет и что в ней поет, она бы не пела.

• То, что ты пишешь играючи, другой читает с напряжением и страстью. То, что ты пишешь с напряжением и страстью, другой читает играючи.

• Функции чтения Эти функции полностью определяют литературу. Одна из важнейших избавить от необходимости думать. То, что мы называем "рассеяться". Читать = не думать. Существует, однако, чтение, которое думать заставляет. От произведений, которые мы создаем, можно требовать лишь одного... чтобы они чему-либо нас научили.

• Идеал писателя: Если вы хотите сказать, что идет дождь, пишите: "идет дождь". Для этого достаточно чиновника.

• Герой ищет катастрофу. Без катастрофы герой невозможен. Цезарь ищет Брута, Наполеон Св. Елену, Геракл тунику... Ахиллес находит свою пяту, Наполеон свой остров. Жанне нужен костер, насекомому пламя. Таков своеобразный закон героического жанра, который история и мифология изумительно подтверждают наперебой.

• Дайте мне перо и бумагу и я сочиню вам учебник истории или священный текст, подобный Корану и Ведам. Я выдумаю короля Франции, космогонию, мораль, теологию. По каким признакам невежда или ребенок узнают, что я их обманываю? В чем будет отличие воображения, пробужденного в них моей ложью, от воображения, обусловленного текстами подлинными?

• Невозможно мыслить всерьез с помощью терминов: "классицизм", "романтизм", "гуманизм", "реализм... " Бутылочными этикетками нельзя ни опьяняться, ни утолять жажду. Литература, систему которой мы угадываем, обречена. Мы увлекаемся системой, и произведение низводится на уровень грамматического примера. Оно лишь помогает уяснить систему.

• *) Текст "Кризис духа" (перевод с франц. А. Эфроса) -

• в Библиотеке Максима Мошкова

• **) Текст "Тетради" (перевод с франц. В. Козового) -

• "Тетради". Перевод с французского В. Козового *)

• London-Bridge. Не так давно, проходя по Лондонскому мосту, я остановился, чтобы взглянуть на любимое зрелище: великолепную, мощную, изобильную гладь, расцвеченную перламутровыми пеленами, возмущаемую клубящимся илом, смутно усеянную роем судов, чьи белые пары, подвижные лапы, странные жесты, раскачивающие в пустом пространстве ящики и тюки, приводят в движение формы и оживляют взгляд. Я замер на месте, не в силах оторваться; я облокотился о парапет, словно влекомый каким-то пороком. Упоительность взгляда держала меня, всей силой жажды, прикованным к великолепию световой гаммы, богатства которой я не мог исчерпать. Но я чувствовал, как за спиной у меня семенят, несутся безостановочно сонмы слепцов, неизменно ведомых к своей насущной жизненной цели. Мне казалось, что эта толпа состояла отнюдь не из отдельных личностей, имеющих каждая свою историю, своего особого бога, свои сокровища и изъяны, свои раздумья и свою судьбу; я воображал ее безотчетно, в сумраке моего тела, незримо для моих глаз какой-то лавиной частиц, совершенно тождественных и тождественно поглощаемых некой бездной, и я слышал, как они монотонно проносятся по мосту глухим торопливым потоком. Я никогда не испытывал такого одиночества, смешанного с гордостью и тревогой; то было странное, смутное ощущение опасности, кроющейся в этих грезах, которым я предавался, стоя между толпой и водой. Я сознавал себя виновным в грехе поэзии, который совершал на Лондонском мосту. Это косвенное чувство беспокойства нелегко было сформулировать. Я угадывал в нем горький привкус неясной вины, как если бы я грубо нарушил некий тайный закон, хотя совершенно не помнил ни своего прегрешения, ни даже этого правила. Не был ли я внезапно исторгнут из лона живущих, в то время как сам лишал их всякого бытия?

• В каждом, кто обособляется в себе, есть что-то от преступника. Грезящий человек грезит всегда вопреки царству смертных. Он отказывает ему в его доле; он отдаляет ближнего в бесконечность.

• Каким это образом прохожий вдруг исполняется такой отрешенности и в нем происходит такое глубокое превращение, что из мира, состоящего почти всецело из знаков, он мгновенно переносится в мир, построенный почти всецело из значимостей? Все сущее внезапно утрачивает по отношению к нему свои обычные эффекты; и механизм, понуждающий нас узнавать себя в этом сущем, теряет всякую силу. Предметы лишаются обозначений и даже имен; тогда как в самом обычном своем состоянии окружающий нас мир может быть с пользою заменен миром символов. Вы видите этот мир стрелок и надписей?.. In eo vivimus et movemur *. (* В нем мы живем и движемся. (латин.)). Но подчас наши чувства, рождая какой-то необъяснимый восторг, своим могуществом помрачают все наши познания. Наше знание испаряется, как сон, и мы вдруг переносимся в какую-то совершенно неведомую страну, в самое лоно чистой реальности. Как если бы в совершенно неведомой стране мы внимали незнакомой речи, находя в ней лишь поражающие слух созвучия, ритмы, тембры и интонации, то же самое мы испытываем, когда предметы теряют внезапно всякий общеполезный человеческий смысл и наша душа поглощается миром зрения. Тогда, на какое-то время, имеющее пределы, но лишенное измерений (ибо бывшее, будущее и должное быть суть лишь пустые символы), я есть то, что я есть, я есть то, что я вижу, одновременно присутствуя и отсутствуя на Лондонском мосту.

• Наши ученики и наши преемники открыли бы нам в тысячу раз больше истин, нежели наши учителя, если бы наше долгоденствие позволило нам увидеть их работы.

• Всякая книга есть лишь фрагмент внутреннего монолога автора. Человек или душа говорит с собой; из этой речи автор нечто выбирает.

• Вы хотели написать книгу? Написали вы ее? Чего вы добивались? Стремились ли вы к какой-то высокой идее или же просто искали реальных выгод успеха у публики, крупных денег? А может быть, вы преследовали постороннюю цель: обращались лишь к нескольким вашим знакомым или даже к кому-то одному, чье внимание вы решили привлечь, прибегнув к печатному произведению?.. Кого вы хотели развлечь? Кого восхитить, с кем сравниться, кого исполнить безумной зависти, кого озадачить и кого преследовать по ночам?

• Писать безупречно на французском или на другом языке это, по убеждению ученых, иллюзия. Я не вполне с ними согласен. Иллюзией было бы верить в существование органичной и определимой чистоты языка...

• Язык продукт статистический и обновляющийся. Применяясь к известным нормам, каждый вносит в него что-то свое, его суживает, обогащает, по-своему воспринимает его и им пользуется...

• В чем больше человеческого? Некоторые полагают, что жизнеспособность произведения зависит от его "человеческих" свойств. Они стремятся к правдивости. Однако что может сравниться по долговечности с произведениями фантастическими? В неправдоподобном и сказочном больше человеческого, нежели в реальном человеке.

• Назначение живописи неясно. Будь оно определенным, скажем, создавать иллюзию видимых предметов либо радовать взгляд и сознание своеобразным мелодическим размещением красок и форм, проблема существенно упростилась бы и, без сомнения, было бы больше прекрасных произведений (то есть произведений, отвечающих конкретным требованиям), но исчезли бы вовсе творения необъяснимой красоты. Совсем не нашлось бы таких, которые исчерпать невозможно.

• В любом бесполезном занятии нужно стремиться к божественности. Либо за него не браться.

• Музыка довольно быстро меня утомляет, и тем быстрее это происходит, чем глубже я ее чувствую. Ибо она начинает мешать тому, что во мне только что породила, мыслям, прозрениям, образам, импульсам. Редкостна музыка, которая до конца остается тождественной себе не отравляет, не губит ею же созданное, но питает то, что породила на свет во мне.

• *) Текст "Тетради" (перевод с франц. В. Козового) -

• Есть произведения, которые создаются своей аудиторией. Другие сами создают свою аудиторию. Первые отвечают потребностям средней природной чувствительности. Вторые создают искусственные потребности, которые сами удовлетворяют.

• Классические произведения это, быть может, такие произведения, которые способны застыть, не умирая и не разлагаясь

• Всякий поэт будет в конце концов оцениваться по тому, чего стоил он как критик (свой собственный).

• Величие поэтов в умении точно улавливать словами то, что они лишь смутно прозревают рассудком

• Человек, который никогда не пытался сравняться с богами, не вполне еще человек.

• У книг те же враги, что и у человека: огонь, влага, животные, время и их собственное содержание.

• Обнаженные мысли и чувства столь же беспомощны, как обнаженные люди. Нужно, стало быть, их облачить.

• Мысль двупола: она сама себя оплодотворяет и вынашивает.

• Долго, долго человеческий голос был основой и принципом литературы. Наличие голоса объясняет древнейшую литературу, у которой классика позаимствовала форму и восхитительный темперамент. Все наше тело представлено в голосе; и в нем же находит опору, свой принцип устойчивости наша мысль... Пришел день, когда люди научились читать глазами, не произнося и не вслушиваясь, в результате чего литература изменилась до неузнаваемости. Переход от внятного к ускользающему от ритмического и связного к моментальному от того, что приемлет и чего требует аудитория, к тому, что приемлет и схватывает на странице быстрый, алчущий, неудержимый взгляд

• Удачная вещь есть трансформация вещи неудачной. Следственно, вещь неудачная является таковой лишь потому, что была оставлена.

• Стихотворение никогда не бывает законченным только случай его заканчивает, отдавая читателям. Эту роль выполняют усталость, требование издателя, созревание нового стихотворения.

• Я лично считаю, что один и тот же сюжет и почти одни и те же слова могут использоваться до бесконечности и способны заполнить целую жизнь.

• Переводы великих иностранных поэтов это архитектурные чертежи, которые могут быть превосходными, но за которыми неразличимы сами здания, дворцы, храмы... Им недостает третьего измерения, которое превратило бы их из созданий мыслимых в зримые.

• Форма это скелет произведения; но есть произведения, которые совсем его лишены. Все произведения смертны, но те из них, которые имели скелет, живут в этих бренных останках гораздо дольше, чем те, которые состояли только из мягких частей. Произведения больше не трогают, не возбуждают. Они могут начатьвторую жизнь, когда к ним обращаются за советом; и третью, когда к ним обращаются за справкой. Сначала радость. Затем техническое пособие. И, наконец, документ.

• Совет писателю. Из двух слов следует выбрать меньшее.

• Когда произведение опубликовано, авторское толкование не более ценно, нежели любое прочее.

• Подумайте о том, что нужно, чтобы нравиться трем миллионам читателей. Парадокс: нужно меньше, чем для того, чтобы нравиться исключительно сотне людей. Но тот, кто нравится миллионам, всегда доволен собой, тогда как тот, кто нравится лишь немногим, как правило, собой недоволен.