Большая биографическая энциклопедия - шарлотта-христина-софия

— кронпринцесса, урожденная принцесса Бланкенбургская, жена царевича Алексея Петровича; родилась в Вольфенбюттеле 2-го августа 1694 года, умерла в С.-Петербурге 22-го октября 1715 года. Кронпринцесса Шарлотта происходила из герцогского дома Брауншвейг-Вольфенбюттельского, одной из линий знаменитого в Германии дома Вельфов, в XII веке оспаривавших корону у германских императоров.

Дед ее, герцог Антон-Ульрих, был одним из мелких германских владетельных князей и управлял небольшим герцогством Вольфенбюттельским. Для своего сына Людовика-Рудольфа он выделил небольшую область города Бланкенбурга. Принцесса Шарлотта, вторая дочь герцога Людовика-Рудольфа, шестилетним ребенком взята была на воспитание своей родственницей, женой Августа III, курфюрста саксонского, короля Польского.

Воспитание она получила по тому времени очень хорошее, модное и вполне светское. Ее учили французскому, итальянскому и латинскому языкам, кое-каким наукам, игре на лютне, танцам; жизнь при одном из самых блестящих дворов того времени сделала из нее светскую девушку, доставила ей лоск, любезность и выдержку придворной, но не дала ей понятия о жизни, не дала ей необходимого уменья жить, приноровляясь к обстоятельствам, тем более к таким, с какими ей пришлось столкнуться в ее последующей жизни в положении супруги русского царевича.

Между тем родные Шарлотты, особенно герцог Антон-Ульрих, выдавший уже свою старшую внучку за короля Карла VI испанского, старался и для Шарлотты подыскать выгодную партию. В то время почти все принцессы из владетельных домов не выходили замуж по собственному влечению: интересы целого дома были выше интересов его членов, и каждая принцесса, даже из самого незначительного владетельного дома выдавалась так, чтобы это было выгодно ее дому.

Шарлотта также не избегла общей участи, и очень скоро глава Вольфенбюттельского дома, герцог Антон-Ульрих, начал подыскивать для нее выгодного жениха. В то же самое время и Петр Великий искал невесты для своего сына, царевича Алексея. Один из его приближенных, дипломатический агент Петра за границей барон Гюйссен, предложил царю женить царевича на Бланкенбургской принцессе.

Царь выразил свое согласие на этот брак, и барон Гюйссен начал переговоры с родственниками Шарлотты. Со стороны Вольфенбюттельского дома уполномочен был барон Урбих, один из тех дипломатов-авантюристов, каких было много в XVIII веке и которые разъезжали по Европе, составляя дипломатические комбинации и проекты, устраивая браки и получая за это значительные деньги.

Переговоры, однако, не сразу пошли успешно. Герцогу Антону-Ульриху очень льстила мысль сделаться родственником одного из могущественнейших государей того времени, с желаниями и взглядами которого считалась вся Европа, но он не решался выдавать свою внучку за сына русского царя, прежде чем Россия не кончит своей войны с Швецией, выжидая исхода войны и надеясь, в случае победы Швеции, выдать ее за короля Карла XII шведского, который в таком случае мог быть для него полезнее, чем побежденный русский царь.

К тому же и сама Шарлотта, воспитанная при утонченном Саксонском дворе, не хотела и даже боялась выходить замуж в далекую, полудикую Московию, населенную, по мнению западноевропейцев того времени, полудиким народом. "Ваше письмо, — писала принцесса своему деду, — дает мне некоторую возможность думать, что московское сватовство меня еще, может быть, минует".

Переговоры о браке, начавшиеся еще в 1707 году, затянулись до 1709 года, когда Полтавская победа ясно показала, на чьей стороне будет успех в Северной войне. Герцог Антон-Ульрих оставил всякие сомнения и решился выдать свою внучку за русского царевича. Делу помог король Август III, желавший угодить Петру Великому и с этой целью взявшийся за устройство проектировавшегося брака.

Он обещал принять на себя издержки по свадьбе воспитанницы своей жены, чем сильно расположил к себе бедного герцога Вольфенбюттельского. Шарлотту успели также убедить в необходимости этого брака для благосостояния ее семьи и она, по словам знаменитого Лейбница, "была так хорошо вразумлена, что приняла честь, которую ей предназначали".

Конечно, ни о какой симпатии со стороны принцессы здесь не могло быть и речи: она просто выходила замуж за совершенно неизвестного и чуждого ей человека, потому что это было угодно ее родственникам, которым ее учили повиноваться: "это подает мне надежду, — писала она в одном из своих писем деду, — что все в скором времени придет к благополучному концу, я желаю этого для того, чтобы быть в состоянии доказать вам мою преданность и мое послушание".

К ноябрю 1709 года вопрос уже был решен окончательно. Царевич Алексей, отправленный отцом в Германию учиться, имел здесь случай видеться с принцессой, но вынес впечатление несколько неопределенное. "Шарлотта, — писал он в Россию своему духовнику Якову Игнатьеву, — человек добр, и лучше ее здесь не сыскать". Ему было совершенно безразлично, на ком жениться.

Правда, отец ему предоставил свободу в выборе невесты, настаивая только, чтобы он женился непременно на иностранной принцессе, а царевич стремился к России и под влиянием среды, в которой воспитывался, и своего духовника, имел желание жениться только на русской. Разумеется, решаясь из желания угодить отцу жениться на "басурманке", он безразлично смотрел на личность этой басурманки, на то, насколько она подходит к нему.

Совершенно иначе смотрела Шарлотта на царевича. Сентиментальная от природы, она готова была полюбить своего будущего мужа и находила в нем все лучшие качества. "Моя дочь Шарлотта, — писала мать невесты, Христина-Луиза, барону Урбиху, — уверяет меня, что царевич очень переменился в свою пользу, что он очень умен, что у него самые приятные манеры, что он благороден, что она считает себя счастливой и очень польщена честью, которую царевич и царь оказали ей своим выбором".

Однако дело шло очень медленно. Интриги других германских князей, которые также были не прочь выдать своих дочерей за сына могущественного русского царя, медлительность царевича Алексея, все еще думавшего как-нибудь избежать брака с иноземкой, наконец "докуки" самих герцогов Вольфенбюттельских, на которые жаловался впоследствии барон Урбих, значительно затормозили дело.

Только 19-го апреля 1711 года Петр Великий, отправляясь в турецкий поход, подписал наконец брачный договор в местечке Яворове. Договор был составлен из 17-ти статей: после статей общего характера о любви и уважении между супругами, царь обязывался на свой счет перевезти принцессу и ее двор в Россию, Шарлотта и все ее придворные сохранили свое лютеранское вероисповедание.

Царь обязывался выдавать принцессе на содержание двора ежегодно 50000 талеров. В случае смерти царевича содержание сохранялось за ней и принцесса могла, по желанию, остаться в России или уехать за границу. Царь обязывался приобрести для нее в Германии особое владение. Дети, которые родились бы от этого брака, должны были быть православными.

Шарлотта отказывалась от права наследования брауншвейгских земель в пользу мужского колена, а царь обещал покровительство и помощь Вольфенбюттельскому дому. Принцесса имела право вывезти свой двор из Германии и составить его по своему усмотрению. Шарлотта получала на официальном русском языке титул кронпринцессы. Теперь дело пошло очень быстро: уже 14-го октября 1711 года в Торгау в Саксонии "добрым порядком", по выражению Петра, была отпразднована свадьба Шарлотты в присутствии царя и семьи невесты.

Молодые остались на некоторое время в Германии, так как царевич должен был оканчивать курс своего учения, но постоянные поручения отца, как раз в это время перенесшего театр войны в Померанию и старавшегося приохотить к делу и царевича, скоро заставили Алексея уехать от своей жены и оставить ее одну. Кронпринцесса, искренно привязавшаяся к своему мужу, скучала без него, сильно боялась за него, когда ему пришлось участвовать в походе под Штеттин.

К тому же, и положение ее оказалось сразу же довольно тяжелым: денег ей выдавалось мало и она постоянно нуждалась в них, ее придворные постоянно интриговали против нее, распускали о ней разные сплетни, приходилось иногда ссориться и с своими родными, часто мешавшимися в ее дела. Ко всему этому она замечала, что ее муж совсем не любит ее.

"Я нежно люблю царевича, моего супруга, — писала Шарлотта матери, я бы нисколько не дорожила жизнью, если бы могла ее принести ему в жертву или этим доказать ему мое расположение, и хотя я имею всевозможные поводы опасаться, что он меня не любит — мне кажется, что мое расположение от этого еще увеличивается"... "Я совершенно смущена, — писала кронпринцесса в другом письме, — ввиду того что меня ожидает, ибо горе мое идет от человека слишком дорогого, чтобы на него жаловаться"... Отношения ее к родным и приближенным мужа, вообще довольно хорошие, также портились.

Петр, относившийся к ней всегда хорошо, иногда делал ей выговоры; Меншиков из ненависти к царевичу относился к ней совсем уже враждебно. Все это, разумеется, делало ее положение еще более невыносимым. Молодая кронпринцесса, почти девочка по возрасту, не умела справиться со всеми затруднениями, не умела и не была способна поступать твердо там, где это требовалось.

.