Большая биографическая энциклопедия - снегирев иван михайлович

— профессор Московского университета, известный этнограф и археолог, род. в Москве 23 окт. 1792 г. и был сын профессора того же университета, Михаила Матвеевича С. (ум. 1820). После домашнего обучения поступил в академическую гимназию при университете (1802 г.); в 1807 г. был произведен в студенты, а в 1810 г. — в кандидаты. При этом он два раза получил серебряную медаль за сочинение по отделениям этико-политическому и словесному. Первоначальные основы своего образования и общее направление С. получил в филологической школе профессоров Буле, Маттеи и Тимковского. Эта школа дала ему прочный метод для ученых исследований. Сам С. в своих воспоминаниях признает влияние на него названных профессоров. В 1815 г. он получил степень магистра словесных наук и в следующем году сделан был преподавателем по кафедре римской словесности и древностей при Московском университете. Под влиянием своих учителей — классиков С. настолько увлекся латинским языком, что искал людей, с которыми можно бы было говорить по-латыни, а с академиком Френом завязал переписку на латинском языке. И его первые работы тоже были направлены в область классической филологии; так в 1816 г. вышли его труды на латинском языке: "Dissertatio de profectibus Romanorum in disciplinis severioribus" и "Nova Ghrestomatia "Latina". Несколько позже появилась и его "Латинская грамматика" (3 издание 1836 г.). Но на этом и остановились работы Снегирева по классической филологии, хотя он еще долго был профессором римской словесности: именно, с 1816 г. он состоял преподавателем при университете, с 1819 г. — адъюнктом, с 1826 г. — экстраординарным профессором по кафедре латинского языка, а вскоре сделан был и ординарным и оставался им до 1836 г. В это время он преподавал также русскую словесность в гимназии Московского Воспитательного дома (с 1817 г. по 1827 г.), а с 1828 г. назначен был цензором.

Но С. не остановился на классической филологии, хотя она и дала ему методы исследования; с ранних пор его тянуло в другую область, в область московской старины и русской древности вообще. Что он уже очень рано заинтересовался русской стариной, видно из его воспоминаний, где он рассказывает, как еще, будучи студентом, ездил с своим отцом по Рязанской губернии, и какое впечатление произвели на него виденные им там древности. Очевидно он не переставал интересоваться русскими древностями и после, так как еще в 1820 г. был выбран в члены Общества любителей русской словесности и в заседаниях этого общества делал доклады о своих археологических исследованиях относительно русских пословиц, праздников и проч. В 1827 г. он избран был в члены Москов. Общества истории и древностей и семь лет подряд был секретарем этого общества. Таким образом с самого начала 20-х годов интересы Снегирева были направлены в область русской этнографии, которая в то время, как наука, не существовала. Не было ни научных приемов, ни подготовительных работ. По словам самого С. он в своих трудах по этнографии употреблял ученую методу, которую заимствовал у своих наставников — Буле, Маттеи и Тимковского. Работы его увенчались успехом и к началу 30-х годов он приготовил свой знаменитый труд: "Русские в своих пословицах". Первый толчок к изучению пословиц дал ему, по его собственным словам, профессор Брянцев, любивший приводить их в разговоре и прекрасно их знавший. С. начинает свое исследование издалека, с общего объяснения пословицы, ее происхождения т значения, говорит о пословицах и притчах у евреев, греков и римлян, у новых европейских народов, у славянских племен, наконец у русских и перечисляет их издания. Затем он ставит вопрос об иностранных источниках русских пословиц, об отношении пословиц и поговорок к словесности. Всему этому посвящена первая книга его труда; со второй книги и до конца (всего 4 кн.) идет перечисление самих пословиц. Они расположены не по алфавиту, а по содержанию и в след. порядке: 1) пословицы антропологические (остаток язычества и суеверий, пословицы, рисующие нравы и обычаи, взгляды и мировоззрение народа); 2) пословицы физические (метеорологические, астрономические, агрономические и медицинские); наконец 3) пословицы исторические (хронологические, топографические и этнографические). Пословицы неизменно сопровождаются комментарием. Для своего времени этот труд Снегирева имел большое значение и был оценен. Имп. Николай I благосклонно принял его и выразил автору свое монаршее благоволение как за этот труд, так и за участие в издании "Ученых записок" при Москов. университете. Впоследствии С. еще несколько раз возвращался к этому предмету с новыми объяснениями и дополнениями. Он впрочем расширил область своих исследований и обратил внимание на простонародные праздники, суеверные обряды и даже на лубочные картинки. В 1836 г. он был уволен от профессуры, вследствие преобразования университета по уставу 1835 г. и с этого момента еще более отдался излюбленным работам по археологии и этнографии. Так в 1837—1839 гг. он издал свой второй знаменитый труд — "Русские простонародные праздники и суеверные обряды". В 1840 г. Академия Наук присудила автору за его труд демидовскую премию. По словам самого Снегирева еще Киевский митрополит Евгений предложил ему собрать и описать народные русские праздники; он даже дал ему (в 1825 г.) план сочинения. И свой первый набросок сочинения о праздниках С. читал митр. Евгению. Когда московский митрополит Филарет узнал, что С. начал писать о народных праздниках, то заметил, что предмет этот труден для исследования.

Как и в предыдущем своем труде, С. здесь не имел предшественников и первый прокладывал дорогу. Пред ним лежала тема обширная и никем еще незатронутая. При своем исследовании он пользуется указаниями Тредьяковского о народной песне, Гютри — о старинных русских обычаях. Он делает ссылки на Шлегеля, Ваксмута, Отфрида Мюллера, а в начале книги высказывает сожаление, что не мог пользоваться только выходившими тогда в свет сочинениями о мифологии и древностях, Шеллинга, Гримма и Шафарика. Как в книге о пословицах, так и здесь, обильный материал собран был живым личным наблюдением, сведениями от других и большим знанием старой и новой русской литературы. Такого богатого материала до Снегирева не было собрано никем, никем не было и объяснено. Но есть и недостатки в его работе: он все еще чересчур легко поддается внешним сходствам и созвучиям и строит на них мифологические выводы. Несмотря на это, труд С. до сих пор остается незамеченным и никто еще не собрал всего материала о русских праздниках, точно так же, как не дано еще и объяснения пословиц с новой, научной точки зрения. Некоторые историко-бытовые замечания Снегирева доныне остаются неразвитыми далее. За это сочинение С. получил от Императора Николая I бриллиантовый перстень (1839 г.).

С начала 40-х годов С. увлекается древностями монументальными, старым русским художеством и в особенности памятниками московской и подмосковной старины. В 1844 г. он окончил и напечатал свой третий знаменитый труд — "Лубочные картинки". И здесь он первый прокладывал дорогу, так как до него никто не затрагивал вопроса о лубочных картинках. За исследование их он принялся еще в 1822 г. и через два года читал о них доклад в Обществе любителей российской словесности, но встретил мало сочувствия своей новой работе. Некоторые члены даже сомневались, "можно ли и должно ли допустить рассуждения в их обществе о таком пошлом, площадном предмете, какой предоставлен в удел черни".

До новейшего издания Д. А. Ровинского труд Снегирева о лубочных картинках был единственным цельным трактатом по этому предмету. Ровинский в предисловии к своему труду отзывается о труде Снегирева с величайшей похвалой. Вскоре после этого труда С. был привлечен к изданию "Древностей Российского Государства", начавших выходить с 1846 г. В этом издании им написан текст в выпусках I, IV, и V. Как известно, издание прекратилось в 1853 году. К концу этого периода своей жизни С. пользовался известностью и слыл авторитетом в области археологии и этнографии. Как московский старожил, связанный воспоминаниями детства и семейными преданиями с московскою стариною, С. в течение всей своей жизни воспитывал в себе любовь к исследованию московских древностей и вообще истории русского быта. Никто из ученых не знал так хорошо, как он, все урочища древней столицы, никто больше его не исходил и не исследовал до малейших подробностей московские церкви, монастыри и другие остатки московской старины, никто не знал столько разных сказаний и анекдотов, связанных с разными местностями и памятниками древней столицы. Затем, когда решено было возобновить так наз. Романовские палаты, то прежде всего обратились к Снегиреву, как знатоку древностей. За эти труды ему высочайше пожалован был орден Станислава I степени. Одесское общество истории и древностей избрало Снегирева своим членом. Имп. Археологическое общество в Петербурге избрало его членом-корреспондентом. То же сделала и Академия наук (1854 г.). Археографическая комиссия не раз обращалась к нему за содействием. Почтило его избранием в свои члены и Королевское Копенгагенское Общество северных антиквариев.

Не так успешно шли служебные дела Снегирева по цензуре. Как старший цензор, С. весьма часто, за отсутствием попечителя, занимал его место председателя в цензурном комитете. Однако при всей своей опытности и осмотрительности, он не избег неудовольствия, как цензор, за пропуск статьи "Очерк истории университетской типографии", помещенной в "Моск. Ведомостях"; в ней говорилось о деятельности Новикова. Снегиреву предложили подать в отставку и, хотя за него сильно хлопотали, тем не менее он был уволен от службы 15 февр. 1855 г. Отсюда начинается последний период его жизни, когда и надвигающаяся старость и нужда начинают теснить бедного труженика, так беззаветно отдававшегося исследованию русской старины. За этот период С. успел, однако, сделать еще довольно много. Особенно занялся он описанием московских старинных церквей и монастырей, напр. Знаменского монастыря, Новоспасского, Успенского собора и т. д. В 1865 г. он напечатал "Подробное историческое и археологическое описание города Москвы". В следующем году в "Рус. Архиве" появились отрывки из его воспоминаний; они отлично характеризуют личность Снегирева и особенно его любовь и страсть к древностям. Он мастерски умеет обрисовывать лица, и все выведенные им профессора или его знакомые встают перед читателем, как живые.

В конце своей жизни, гонимый нуждою, С. поехал в Петербург хлопотать о пенсии, но там он скоро заболел; с ним случился удар, и он умер в Мариинской больнице 9 декабря 1868 г. Похоронили его в Александро-Невской лавре. Академия Наук и Московский университет в своих годичных собраниях (29 дек. 1868 г. и 12 января 1869 г.) публично признали за Снегиревым неотъемлемые заслуги на поприще историко-археологических изысканий.

С. отличался упорством и настойчивостью в проведении раз задуманного предприятия. Он сам говорит об этом в письме к Анастасевичу (25 мая 1844 г.) "Кажется, я вам доставил брошюрку опыта о лубочных русских картинах — предмета моих исследований. Чем более рассматриваю его на досуге, тем более нахожу отношений к народности и связи с внутреннею жизнью народа и его грамотностию, отдельною от школьной и принявшей особенную форму. Однако ж, взявшись за какой предмет, я не выпускаю его из виду и по мере сил и способов обрабатываю его". И далее С. просит Анастасевича указать ему: нет ли в Польше "опытов народного гравирования", сходных с русскими и может быть послуживших им образцами.

Вопрос о народных пословицах занимал Снегирева всю жизнь. Он постоянно искал сближения с простым народом, желая у него перенять, схватить и понять народный дух и мировоззрение, выразившиеся в пословицах и поговорках. Нет уголка в России, куда бы не обращался С. с просьбою о доставлении ему местных поговорок.

Главная заслуга его состоит в том, что он первый у нас начал смотреть на эти важные проявления практической народной мудрости с научной точки зрения, обратил внимание на аналогические соотношения их с пословицами других народов, указал на заимствования некоторых у этих последних и старался расположить их в порядке по антропологическим и историческим соображениям. При этом он не довольствовался подготовленными его предшественниками материалами, которые, впрочем, и не могли, кроме разве известного издания покойного Д. М. Княжевича, быть ему очень полезны. Он сам лично допытывался, сколько мог, у народа о его природном мировоззрении, собирал, записывал изречения, в которых оно выражалось, и обращался к пособию других лиц, имевших возможность и желание наблюдать изучаемый им предмета в самом его источнике.

В течение всей своей жизни С. был в хороших отношениях с Московским митрополитом Филаретом и, кажется, ни одного сочинения не печатал, предварительно не посоветовавшись с ним. Любил его также и Киевский митрополит Евгений; он так доверял его честности и добросовестности, что передал ему все свои материалы и черновые наброски для словаря русских писателей, поручив их напечатать. С. действительно напечатал первый том "Словаря светских писателей" митрополита Евгения.

Сочинения Снегирева: