Большая биографическая энциклопедия - спиридов григорий андреевич

— адмирал, герой Чесменского боя, родился в 1713 г., ум. в Москве в 1790 г. Вся жизнь его сложилась и протекла на море. С десятилетнего возраста (1723 г.) он является уже вольноопределяющимся во флоте — явление довольно обычное в XVIII в. Пять лет подряд С. ежегодно ходил в плавание в качестве волонтера и только в 1728 г. вступил в действительную службу гардемарином. Сведения о первой половине его жизни скудны и сухи: сначала он определен был в Астрахань и несколько лет, командуя гекботами "Св. Екатерина" и "Шах-Дагай", совершал рейсы от Астрахани до берегов Персии. В 1732 г. он переведен в Кронштадт, в 1737—в Азовский флот, и 1741—командирован оттуда в Архангельский порт. Каждый год он делал кампании — сначала на Каспийском, затем на Балтийском и Азовском морях. В то же время идет постепенно его производство. В Архангельске на С. обратил внимание главный командир этого порта, вице-адмирал Бредаль, который, заняв пост главного начальника Азовской флотилии во время турецкой войны (1735—1741 г.), в феврале 1737 г. взял С. к себе и адъютанты "ранга капитанского", и последний сопровождал адмирала во все время продолжения войны, принимая непосредственное участие в военных действиях. Звание адъютанта было за ним сохранено и по производстве в лейтенанты.

С 1741 г. служба С. связывается надолго с северными морями. Два раза (1742—43 и 1752 гг.) он совершает переезд из Архангельска в Кронштадт на новопостроенных кораблях и по-прежнему — ежегодные кампании и плавания с флотом из Кронштадта по Балтийскому морю, иногда по Неве "до Невского монастыря". Вероятно, молодой лейтенант успел выдвинуться и обратить на себя внимание, о чем можно судить по разнообразию и значению даваемых ему поручений: в 1747 г. ему было поручено командование фрегатом "Россия", на котором ехал в Киль принц Голштинский Август; в 1749—он был командирован присутствовать в московской адмиралтейской конторе; в 1750—командовал придворными яхтами.

В 1754 г. С., произведенный в капитаны 3-го ранга, получил новое ответственное поручение: по указу адмиралтейств-коллегии, велено было ему ехать в Казань — надзирать за отправкою корабельного леса из заповедных казенных дач для петербургского адмиралтейства. Напрасно С., находившийся в это время где-то около Белгорода, очевидно в отпуску, отговаривался от командировки, отписывая в коллегию, что он "находится болен, и от полкового лекаря свидетельствован, и нашелся слаб и немощен, за которыми ехать ему никак не возможно"; в правительственных сферах царил еще старый суровый взгляд на службу: в ответ на "доношение" С. коллегия категорически велела ему ехать "в самой крайней скорости" и не представляя никаких отговорок, пригрозив описью недвижимого имущества и предупредив, что на нем взыщется, если, за нескорым его приездом, выйдет какой-нибудь непорядок и "казне Ея Императорского Величества убыток". В то же время и белгородская губернская канцелярия получила приказ "означенного Спиридова выслать немедленно, не приемля никаких отговорок". Пришлось ехать. Очевидно, деятельность С. в Казани удовлетворила коллегию, потому что, немедленно по возвращении оттуда, он был назначен в комиссию для рассмотрения регламента и вместе с тем определен в должность ротного командира при морском корпусе.

После нескольких лет однообразных плаваний по Балтийскому морю, С. принял участие в Семилетней войне. В 1760 и 1761 гг., в самый разгар войны, главные усилия русских были направлены на взятие прибрежной крепости Кольберга: эта крепость была необходима для подвоза провианта и снарядов из России. Крепость была обложена с суши и с моря. С. принимал участие в осаде, командуя флагманским кораблем "Св. Дмитрий Ростовский". С ним были малютки сыновья 8 и 10 лет. Кампания 1760 г. кончилась неудачей. Весною 1761 г. возобновились операции против "досадной нам крепостцы". С., командуя кораблем "Св. Андрей Первозванный", снова участвовал с флотом в блокаде. 20 августа решено было высадить, в помощь осадному корпусу, десант, и начальство над двухтысячным отрядом "оного морского войска" было поручено "г-ну флота капитану Григорию Спиридову". Отряд сослужил хорошую службу, участвуя сначала в выгрузке провианта, а затем двинутый и в огонь. Благодаря распорядительности С., операция была произведена удачно. Сам С. все время был в огне, и адм. Мордвинов доносил Императрице, что он "неоднократно о храбрых поступках флота капитана Спиридова слышал, в чем и данный ему Спиридову от гр. Румянцева аттестат засвидетельствует".

В 1762 г. С., произведенному в контр-адмиралы, поручено было командование эскадрой, посланной в крейсерство к берегам Померании. Эскадра начала плавание 1-го июня. В бурю и густой туман, растеряв часть кораблей, С. к 15-му июля дошел до Кольберга. Эскадра стала на рейде на якорь, и отсюда по два корабля поочередно направлялись в крейсерство. Значение похода свелось к "экзерциции", — ни о каких столкновениях не было слышно, "прикрывать" транспорты было не от кого. 29-го июня эскадра и крепость, расцветившись флагами, торжественно праздновали тезоименитство Имп. Петра, а 7-го июля с берега пришли вести о перевороте: были получены от гр. Румянцева экземпляр печатного манифеста Екатерины II и присяжный лист. С., собрав на шканцах командиров всех судов и офицеров своего корабля, громогласно прочел манифест. Затем последовала присяга и благодарственный молебен. Переворот был принят безропотно, по крайней мере, в шканечном журнале не упоминается о каких-либо инцидентах. Так же послушно присягнула и команда: сверженный Император, видимо, и во флоте не пользовался симпатией. В августе 1762 г. эскадра, в составе 7 кораблей, вернулась от Кольберга в Ревель, втянулась в гавань и разоружилась.

В 1762—63 гг. С. находился в Петербурге, при адмиралтействе; его имя упоминается на парадах, при торжественных посещениях Императрицею адмиралтейства и судов эскадры. Осенью 1763 г. учреждена была при адмиралтейств-коллегии "морская российских флотов и адмиралтейского правления комиссия". В число членов ее (4) был назначен С.; деятельность этой концессии неизвестна.

4-го мая 1764 г. С. был произведен в вице-адмиралы и командовал Кронштадтской эскадрой в Балтийском море. В июле адм. Полянский (под начальством которого С. служил в 61-м г. во время Кольбергской экспедиции), заболев, передал С. начальство над ревельским флотом, в октябре же, когда Полянский скончался, С. официально был назначен главным командиром Ревельского порта, а еще через год (5 дек. 1765 г.) переведен главным командиром порта в Кронштадт.

В 1768 г. англичанин Грейг, капитан флота русской службы, внес в коллегию проект новой системы оснастки и парусов. Опыты были назначены на корабле "Трех Иерархов" в Ревельском порте, и С. поручено присутствовать при них. Вернувшись в Петербург, С. дал в адмиралтейств-коллегии отчет о предложенном нововведении; по его наблюдению, система Грейга, облегчая оснастку, действительно, увеличивала несколько ход судов, но применимость ее зависела от конструкции корабля; по представлению С., решено было, по системе, принятой в английском флоте, предоставлять капитану каждого корабля ввести на своем корабле или отвергнуть нововведение, на свой страх и риск.

В ноябре 1768 г. началась война с Турцией. Одновременно с движением сухопутных армий кн. Голицына и гр. Румянцева начались приготовления и к морской войне. Сделаны спешные распоряжения о заготовлении материала и постройке судов в Таврове, Павловске и других донских верфях, а адм.-коллегии указано "примыслить род вооруженных судов", коими бы против тамошних морских судов с пользою действовать могли"; к обсуждению этого дела были привлечены адмиралы С. и Сенявин, "ибо первый в нужных местах сам был, а второму действовать". По указаниям С., решено было строить только небольшие, мелко-сидящие суда (не глубже 9 ф. при нагрузке), maximum на 16 пушек 12 фунт, калибра.

Между тем в Петербурге создался смелый и широкий план действии: по проекту гр. Алексея Орлова, решено было сделать попытку поднять против Турции греков Балканского полуострова, острова Архипелага, черногорцев и других ее подданных-христиан. Орлов жил в Италии и руководил оттуда готовящимся восстанием.

Посылка эскадры была решена, и выбор пал на С. "Мы поручили нашему вице-адмиралу Спиридову некоторую экспедицию, чего ради адм.-коллегия имеет чинить ему по его требованию всевозможные вспоможения" — гласил секретный указ коллегии от 20 марта 1769 г. Хотели, кажется, сохранить экспедицию в тайне, но слухи о ней распространились по городу; пьяные матросы болтали на улицах — "Идем на Азов". 4 июня С. был произведен в адмиралы и официально назначен начальником вооруженного для похода флота.

Назначение было трудное и ответственное; плавание должно было идти такими водами, где до тех пор не видан был российский военный флот. Флот, никогда не ходивший дальше Балтийского и Немецкого морей, был совершенно не приспособлен к такому дальнему плаванию и находился в весьма печальном состоянии. Многие суда протекали. Было предложено для охранения кораблей от течи обшить подводную часть дюймовыми сосновыми досками с шерстью; работа стала производиться с поспешностью; отсюда вся эскадра получила название "обшивной".

В гавани шла усиленная работа по снаряжению назначенных кораблей в путь; императрица торопила С. выступлением — от Орлова приходили тревожные известия о близости восстания и о необходимости присутствия русской эскадры в турецких водах. Наконец, 18 июня императрица осматривала готовые в путь суда эскадры и собственноручно возложила на адмирала орден св. Александра Невского. В ту же ночь эскадра снялась с якоря и двинулась в путь.

Всего шло 7 линейных кораблей (84-х и 66-и пушечных), один 36-ти пушечный фрегат и 7 мелких военных судов. Адмирал держал флаг на "Евстафии". Полномочия С. были велики — он должен был действовать совершенно самостоятельно, по соглашению, конечно, с Орловым; наравне с последним, он мог выдавать свидетельства качерам ("арматорам"); мог, по своему усмотрению, издавать манифесты к "варварским республикам для отвлечения их от турецкого повиновения". На чрезвычайные расходы ему было отпущено 480000 рублей. Сам он получил 700 руб. в месяц и 4 тыс. руб. подъемных, все офицера третное жалованье не в зачет. Правительство, не жалея издержек, старалось обставить как следует эскадру и поощрить людей, на которых возлагалось столько надежд. Через несколько дней по выступлении эскадры, императрица снова слала С. приказание торопиться и идти без замедления.

Суровая действительность, однако, давала себя знать. Уже 6-го июля самый большой корабль "Святослав", не выдержав шторма, отстал и пошел чиниться в Ревель. Наступили, по донесению С. "столь сильные и мрачные погоды с большой стужею, что редко когда половину эскадры видеть было можно". До Копенгагена добрались только 30 августа, и тут пришлось остановиться до 12 сент. и подождать отставшие суда. "Святослав" так и не поспел. Письмо С. из Гулля (гр. Чернышеву) от 25 сент. носит самый мрачный характер, близкий к отчаянию. "До сего числа еще ни один час не прошел, когда бы я без прискорбности пробыл", жалуется адмирал. Из 15 судов дошло с ним до Гулля только 10, остальные или потерпели аварии и остановились для починки, или просто растерялись. Из матросов лишь единицы были привычны к морю, большинство же вовсе никогда не плавали; от перемены воздуха, от холода, мокроты и качки — на эскадре к 25-му сент. было уже до 600 больных, свыше 100 умерло, да за стоянку в Гулле умерло 83. Недоставало свежей провизии. В Гулле не оказалось лоцманов, и приходилось опять ждать. Англичане, по признанию С., с улыбкой говорили об этом несчастном плавании. Около середины октября выступили из Гулля; по выходе в море эскадра окончательно рассыпалась, и в начале ноября адмиральский корабль "Св. Евстафий" один дошел до Гибралтара и, не останавливаясь, спустился к о. Минорке; 18 ноября он стал на якорь в Порт-Магоне. В течение всего декабря сюда подбирались мало-помалу отставшие суда эскадры. К концу месяца собралось в П.-Магоне 4 линейных корабля и 4 мелких судна. Корабль "Северный Орел" совсем разломался и был оставлен со всем экипажем и грузом в Портсмуте; починить его было нельзя, и С. распорядился к следующей весне построить в Портсмуте новый корабль и прислать к нему, с экипажем и грузом, "Северного Орла". Из отставших некоторые корабли могли присоединиться к эскадре только в мае следующего (1770) года. Да и из собравшихся в П.-Магоне "редко кто не требовал, от претерпения жестоких бурь и валов, нужного исправления". Бомбардирский корабль "Гром" был негоден к делу, так как тяжелая артиллерия с него — мортиры и гаубицы — находилась на корабле "Ростислав", присоединившемся к эскадре только в конце марта. Императрица, с нетерпением ждавшая прибытия С. на место назначения, была крайне недовольна медленностью движения. "Можно б им прийти из Кронштадта в Гибралтар в 6 недель", писала она Орлову: "Гибралтар нашим казался конец света, и так в знакомых местах и портах мешкали Бог весть для чего; если сие не приписать незнанию, то отчего же произошло, что много больных находится?" Судя по оправданиям С. (донесение им Екатерине от 26 дек.), императрица и ему выразила свое неудовольствие; но упреки эти вряд ли им заслужены. Корабли, данные С., были совершенно неприспособленны для дальнего плавания и, очевидно, весьма неудовлетворительной постройки; каждая буря выводила несколько судов из строя и заставляла укрываться в портах и чиниться; на нескольких кораблях сломались мачты; Эльфинстон, командовавший второй эскадрой, посланной вслед С., доносил также о жалком состоянии своих кораблей: на одном нет ни одного годного блока, все приходится переменить; помпы почти недействительны; корабль "Святослав" рискует не выдержать сотрясения от своей крупной артиллерии...

Не лучше был и личный состав: выше упоминалось донесение С. о массовых заболеваниях матросов вследствие непривычки к морю; офицеры, по донесению Орлова, также не обладали ни знаниями, ни любовью к своему делу.

Говоря короче, у России в описываемое время не было настоящего флота и императрице оставалось одно утешение, — что этот поход поправит дело: "все закоснелое и гнилое наружу выходит, и он (флот) будет со временем круглехонько обточен".

Сам С., будучи уже в преклонных летах, чуть не в каждом донесении жаловался на слабость и болезни и униженно оправдывался, извиняясь за медленность движения. "В мыслях припадая к стопам В. И. В., приношу мое рабское благодарение, усматривая из оного письма высокоматерний недостойному мне рабу вашему монарший милосердный выговор и наставление".

Через несколько дней по приходе С. в Порт-Магон, прибыл туда же генерал-майор Орлов, присланный братом с отрядом сухопутных войск. Отношения его к адмиралу вряд ли были официально установлены. С. доносил, что будет поступать "по советам и приказаниям графов, из которых гр. Ф. Гр. по милости своей жалует меня как своими рассуждениями, так одобряет и к будущим действиям".

В начале января гр. Алексей Орлов потребовал присылки в Ливорно кораблей, на которых он мог бы присоединиться к эскадре в начать военные действия; С. отправил корабль, фрегат и пакетбот; этот небольшой отряд опять был рассеян бурей и собрался в Ливорно только в феврале, причем пакетбот сел на мель, и его едва стащили. А между тем остальная эскадра, под начальством С. и Ф. Орлова, подошла к берегам Греции и стала в бухте Витуло, — на Майне, южном полуострове Мореи. Здесь высадили десант, и тотчас вспыхнуло восстание; отряды майниотов организовались под начальством русских офицеров. Эскадра, покинув Витуло, по решению С. и Ф. Орлова, разделилась и приняла участие в осаде крепостей Корова и Наварина, одновременно осажденных и с суши. С. находился в отряде, стоявшем под Короном. Наварин, после нескольких дней бомбардировки с судов и суши, сдался на капитуляцию (10 апр. 1770 г.), но осада Корона успеха не имела. Через несколько дней после взятия Наварина, прибыл к эскадре главнокомандующий, А. Орлов, — и на общем совете решено было снять осаду. Эскадра собралась в Наваринской бухте.