Большая биографическая энциклопедия - тараканова елизавета

— княжна-самозванка, "всклепавшая на себя имя", была не более как искательница приключений. В сущности, это загадочное лицо так и осталось неизвестным ни по фамилии, ни по имени, ни по роду. И не совсем верно также замечание Екатерины II, что она "всклепала на себя имя" действительной княжны T., о существовании которой, вероятно, даже не знала; не имя "всклепала" она, а только происхождение той; имя же той, за кого она себя хотела выдать, дочери Елизаветы Петровны, ей дано впоследствии историками и народной молвой, последней — серьезно, первыми — только формально. Если придерживаться обычая, принятого для наименований самозванцев, то Т. следовало бы назвать Лже-Таракановой, с тем большим основанием, что ее действительное имя осталось невыясненным и вероятно никогда и не выяснится. Загадочно и происхождение T. Некоторые современные ей писатели называли ее, основываясь на слухах из сомнительных источников, дочерью то пражского трактирщика, то нюрнбергского булочника, но это вряд ли достоверно ввиду ее хорошего воспитания, изысканных манер, такта, обворожительности, знания многих языков, — французского и немецкого в совершенстве, английского и итальянского в степени достаточной для свободного разговора. Другие искренно считали ее дочерью турецкого султана, третьи приписывали ей знатное польское происхождение. Сама она говорила о своем происхождении весьма различно.

Жизнь Т. — сплошная сказка из "Тысячи и одной ночи", бесконечная вереница сменяющихся как в калейдоскопе авантюр и приключений, увлечений, успехов и падений, перемен места, перемен имени, блеска и роскоши, преследований и бегства, погони за ролью и даже погони за властью. Отличаясь необычайною красотою, гибким и живым умом, веселым нравом, она очаровывала людей всякого круга, ранга, состояния и происхождения, кружила им головы, часто доводила их до разорения и тюрьмы; знатные вельможи бросали свет, общество, придворную жизнь и поступали к ней чуть не в услужение, представитель цесарского рода просил ее руки, готов был оставить свое княжество и следовать за нею куда угодно. Не отличаясь строгостью нравов, Т. любила хорошо пожить, любила роскошь, тратя на это громадные деньги, чужие и свои, неизвестно откуда к ней притекавшие. Преследуемая кредиторами, она перекочевывала из города в город, из страны в страну: из Киля, где впервые объявилась (1770), она переехала в Берлин, из Берлина в Гент, оттуда в Лондон, затем в Париж и т. д., именуясь то девицей Франк, то Шель, то госпожей Тремуйль. Поселившись в 1772 г. в Париже, Т. из Али-Эмете или Алины, ее последнего имени, превратилась вдруг в принцессу Владимирскую и стала распространять рассказы о том, что происходит от богатого рода русских князей Владимирских, воспитывалась будто бы в Персии у дяди, которым был чуть ли не персидский шах, и ныне, по достижении совершеннолетия, приехала в Европу с целью отыскания наследства, находящегося в России. Эта первая попытка Т. выдать себя за русскую была скомпонована явно неудачно, ибо никаких князей Владимирских в России не было уже в течение трех с лишком столетий, тем не менее в Западной Европе, где о России знали очень немногое, придали ей веру, и Т. могла свободно спекулировать на своей выдумке. Замечательно, что T., по-видимому хорошо зная историю Западной Европы, вплоть до мелких дипломатических и дворцовых тайн, в русской истории обнаруживала невежество и промахи, простительные и естественные разве только ввиду вообще низкого уровня знаний в Европе того времени о России. Новые поклонники T. помогли ей весело прожить еще некоторое время, — среди них блестящий придворный Людовика XV маркиз де-Морин, растративший на Т. все свое состояние и затем, когда кредиторы обратились в суд, не задумавшийся последовать за нею во Франкфурт-на-Майне. Там поклонники ее за долги были посажены в тюрьму, а сама Т. очутилась в критическом положении ввиду отсутствия материальных средств и угроз кредиторов. Из этих затруднений она вышла благодаря сближению с гр. Рошфором де-Вилькуром, официально считавшимся ее женихом, а затем с владетельным князем Гольштейн-Лимбурским, который, несмотря на свой преклонный возраст, настолько увлекся T., что не остановился перед заточением своего бывшего друга и ныне соперника — де-Вилькура. Поселившись в одном из замков кн. Лимбурского (Нейсисе), Т. окружила себя своим двором, учредила даже свой орден и повела безумно-роскошную жизнь, называя себя то султаншей Элеонорой, то принцессой Азовской, то снова принцессой Владимирской. Своими тратами она совершенно расстроила дела князя Лимбурского, почти совсем его разорила, и если не совсем успела в этом, то благодаря только приближенному министру князя, нередко отказывавшемуся совершать для него новые и новые займы. В свою очередь и Т. принесла в дар кн. Лимбурскому очень значительную сумму, неизвестно откуда полученную, на покупку графства Оберштейн и выкуп заложенного графства Стирум, из которых первое в октябре 1773 г. было ей князем подарено. Обвороженный, очарованный князь предложил Т. свою руку, но она отклонила его предложение, ссылаясь на необходимость ехать в Персию, отклонила и тогда, когда князь решился отказаться от престола в пользу младшего брата и следовать за нею в Персию или куда будет ей угодно. Будучи с князем в интимных отношениях, T. тем не менее не хотела связывать себя официально, ибо около этого времени она начала вовлекаться в планы, сулившие ей более широкие перспективы и кружившие ей голову большими высотами, чем трон княжества Гольштейн-Лимбурского. Переселившись в графство Оберштейн, где она окружила себя еще более пышным двором, Т. оттуда вступила в оживленные сношения с польскими конфедератами, которые решили ее использовать в своих целях, для создания трудностей императрице Екатерине II.

В начале 1774 г., под влиянием поляков, окружавших кн. Карла Радзивилла, бывшего палатина виленского, богатейшего магната, приверженца Барской конфедерации, T. объявила себя дочерью Елизаветы Петровны, сестрою Пугачева, действовавшего в это время очень успешно, и претенденткою на русский престол, его законною наследницею. Успехи Пугачева и длительные военные действия России с Турцией окрыляли надеждами как T., так и игравших ее личностью поляков. Чтобы быть ближе к последним и к Радзивиллу, Т. в марте 1774 г. отправилась в Венецию, где, поселившись под именем графини Пиннеберг в пышной квартире дома французского посольства, повела прежний блестящий образ жизни, окружая себя обществом из знатных представителей всех нации и при всяком удобном случае распространяя последнюю легенду о своем происхождении. Пышность и роскошь, питаемые средствами Радзивилла, не имели бы, вероятно, конца, если бы в это время огромные литовские имения польского магната не подверглись секвестру, а вместе с этим иссяк источник доходов. Ввиду этого пришлось торопиться выполнением дальнейших пунктов намеченного плана, — и 6 мая того же года Т. и Радзивилл выехали в Константинополь с целью послать оттуда в действующую против Турции русскую армию воззвание с призывом присягать "законной наследнице престола", — Т. Доплыть до Константинополя им, однако, не удалось, так как корабль бурею был прибит к берегу около Рагузы, в которой Т. была принята, благодаря некоторым неладам этой республики с русскими властями, довольно радушно и прожила до конца 1774 г.

Из Рагузы T., при содействии Радзивилла, стала сочинять "манифестики" и письма и рассылать их к коронованным особам в Западной Европе и влиятельным русским деятелям, в том числе гр. Панину. В письмах она говорила о своем происхождении от Елизаветы Петровны, представляя даже вымышленное духовное завещание императрицы, о житье при матери до 9-летнего возраста, затем у шаха персидского, о намерении при помощи Пугачева занять престол и пр. Эту легенду она дополняла и приукрашивала устными рассказами, которым старалась доставить возможно широкое распространение. Легенда в версии этого времени сложилась в общих чертах таким образом: Родилась T. в 1753 г.; до 9 лет жила при матери; согласно завещанию последней, по достижении совершеннолетия должна унаследовать российский престол, до тех же пор ее опекуном и вместе с тем регентом должен быть Петр III Екатерина II, низложив супруга, ее, T., в возрасте 10 лет, сослала в Сибирь, откуда она через год каким-то сердобольным священником была похищена и перевезена к отцу, гетману Разумовскому (смешивала гр. Алексея Григорьевича Разумовского с его младшим братом, Кириллой Григорьевичем); опасаясь за ее судьбу, отец отослал ее к своему родственнику (!), персидскому шаху; в Персии получила образование с помощью выписанных из Европы учителей; когда ей исполнилось 17 лет, шах открыл ей тайну ее рождения и предложил свою руку, но она, как православная, предложения не приняла, почему была отпущена в Европу. Пугачев, по словам T., был ее единокровным братом, сыном Разумовского от первого брака.

Будучи в Рагузе, Т. замыслила, помимо обращения к русской армии, послать воззвание с "объявлением себя" и на русскую эскадру, стоявшую под начальством гр. Алексея Орлова и адмирала Грейга в Ливорно. В успехе, притом близком, Т. была настолько уверена, что в середине июля писала к кн. Лимбурскому, продолжавшему считаться ее женихом: "Постараюсь овладеть русским флотом, находящимся в Ливорно. Мне необходимо объявить, кто я, ибо уже постарались распустить слухи о моей смерти. Я издам манифесты, распространю их по Европе, а Порта открыто объявит их во всеобщее сведение. Друзья мои уже в Константинополе. Они работают, что нужно. Сама я не теряю ни минуты и готовлюсь объявить о себе всенародно. В Константинополе я не замешкаю, стану во главе своей армии, и меня признают". Между тем распространившиеся слухи о происхождении T. и связанный с этим шум вокруг ее имени встревожили рагузский сенат, который через своего представителя при петербургском дворе запросил гр. Н. И. Панина, заведовавшего иностранными делами, как относиться к ней. Панин, по уполномочию Императрицы, ответил, что нет никакой надобности обращать внимания на "эту побродяжку". Екатерина не хотела делать из этого громкой истории и решилась на другое средство — без шума и огласки захватить Т. в чужих краях. Исполнение этого плана было поручено гр. Алексею Орлову. Между тем планы Т. один за другим стали рушиться. Обращение к султану осталось без ответа. Пугачев, на успехи которого Т. возлагала столько надежд, был окончательно разбит и схвачен. Турецкая война кончилась унизительным для Порты миром. При изменившихся столь круто условиях оставил надежды на успех и кн. Радзивилл, который в октябре 1774 г. окончательно разорвал с Т. и уехал в Венецию. После нескольких оставленных Т. без ответа писем прекратил с нею сношения и князь Лимбурский, все еще горячо ее любивший. Французское посольство, по указанию из Парижа, отказало ей в квартире. Брошенная всеми, кто был влиятелен и богат, Т. осталась с поклонниками второго и третьего сортов и без тех средств, которые нужны были для удовлетворения ее страсти к роскоши. Если до тех пор он домогательства можно было еще рассматривать более или менее серьезно, то с этого момента они были не более как политическими шалостями, детскою и наивною игрою в политику. Переехав в Неаполь, а оттуда в Рим, Т. вновь где-то достала значительную сумму денег и стала искать поддержки своим планам сначала у римских кардиналов, а затем, по явному недоразумению, у английского посла Гамильтона, — в обоих случаях, конечно, без всякого успеха. Тогда Т. прибегла к давно лелеянному средству, — стала сноситься с гр. Орловым, послав к нему на эскадру "манифестик", а ему самому обширное письмо, в котором "объявляла себя" и спрашивала Орлова, чью сторону он примет. И "манифестик", и письмо гр. Орлов немедленно отправил к императрице, а к T., чтобы выиграть время до получения ответа из Петербурга, подослал де-Рибаса (впоследствии основателя Одессы) с поручением уверить ее в своей готовности на поддержку, чему Т. могла вполне поверить, так как гр. Орлов в это время находился в некоторой немилости. Получив от императрицы категорическое приказание "схватить поклепавшую на себя имя бродяжку во что бы то ни стало", Орлов послал к Т. своего генерал-лейтенанта Христанека с новыми поручениями — войти в доверие к T., заплатить за нее долги (около 11 тысяч червонцев) и заманить ее в Пизу, где жил Орлов.