Исторический словарь - плевицкая (урожд. винникова) надежда васильевна

(7.9.1884, с. Винниково, Курской губ. 21.9.1941, Ренн, Франция) певица (меццо-сопрано), исполнительница народных песен. Отец отбывший службу солдат, Надежда пятый ребенок в трудолюбивой, богобоязненной крестьянской семье. Через всю жизнь Дёжка, так звали ее в детстве, пронесла воспоминания о деревенских буднях и праздниках, -о хороводах, гуляньях, обрядах. Выплакав у родителей разрешение учиться, закончила три класса церковно-приходской школы. В 14 лет была отдана в монастырь в качестве прислужницы, после испытательного срока и денежного взноса ей предстояло пострижение в монахини. Свободолюбивая и своенравная, девочка не ужилась в монастыре. Посланная по делам в Курск, сбежала, прельстившись стоявшим на площади балаганом. Уже примеряла «роскошное» голубое платье в блестках, тренировалась в хождении по канату, но... после недолгих поисков ее нашли и со скандалом водворили в семью. Отправили к старшей сестре в Киев, где она оказалась в хоре Л.Липкина, который выступал в летних садах и кафешантанах юга России. Своей первой «учительницей» называла солистку хора А.Липкину, исполнявшую народные песни. Начала понемногу солировать сама, но хор вскоре распался. Поступила в польскую балетную труппу Штейна, где познакомилась и вышла замуж за бывшего танцора Варшавского казенного театра Эдмунда Плевицкого (1902). С 1903 вместе с мужем в труппе Минкевича, летом работавшей в Петербурге. Выступала в шантанах с модными цыганскими романсами, но вскоре по совету Минкевича перешла на русские бытовые песни. С этим репертуаром была приглашена в московский Яр (1908-9). Киевский журнал «Подмостки» посвятил ей статью под названием «Звезда русского кафешантана» (1909, № 7). «Силой своего дарования Плевицкая держит весь зал нужно не забывать, что есть зрительный зал кафешантана», писал автор. Выступление в ресторане Наумова на Нижегородской ярмарке летом 1909 определило дальнейшую судьбу певицы. Она пела драматическую песню «Ухарь-купец» и грустную повесть деревенских похорон «Тихо тащится лошадка». Случайно присутствовавший на одном из выступлений Л.Собинов оценил стихийный дар певицы и пригласил П. участвовать вместе с ним в благотворительном концерте. В сентябре в разгар великосветского сезона П.

с триумфальным успехом пела в летнем театре Ялты. С кафешантаном было покончено.П. начала выступать в самых престижных столичных концертных залах, гастролировала по стране; пела в Царском Селе, в Мариинском театре в присутствии императорской фамилии; в Эрмитаже давала концерты «военно-патриотической» песни для офицеров московского гарнизона.

Стала кумиром армейских кругов, была принята в великосветских салонах. Огромные гонорары, роскошные туалеты, бриллианты контрастировали с ее репертуаром. Ей тактично передали совет царя «одеваться поскромнее». В родном Винникове в 1911 была куплена часть помещичьей земли, выстроен дом, где П. отдыхала летом. У нее появилось множество подражательниц (М.Комарова, М.Лидарская), но ни одной из них не суждено было повторить П. Война застала П. на отдыхе в Швейцарии. С осени 1914 она на фронте (Вильно, Ковно), давала концерты в пользу Красного Креста, работала сиделкой в дивизионном госпитале: «притерпелась и к ранам и к лишениям. Сплю на соломе, в душной хате, на полу, не раздеваясь», писала она в письме. В боях погиб любимый человек, считавшийся ее женихом (с Э.Плевицким она рассталась). Вернулась с фронта в сильном нервном потрясении. После некоторого перерыва снова начала концертировать, по отзывам критиков, ее исполнение стало тоньше, одухотвореннее, строже, Еще в 1913 сменила концертные платья на подлинный костюм крестьянки Курской губернии. Среди ее почитателей Ф.Шаляпин, В.Качалов, И.Москвин, А.Кугель; пела в доме К.Станиславского. Попав в водоворот гражданской войны, П., далекая от политики, оказывалась то по одну, то по другую линию фронта. В 1918 пела в революционном Курске, в Одессе в одном концерте с другой звездой эстрады И.Кремер, впоследствии тоже эмигранткой. Вместе с мужем, офицером Э.Левицким командиром взвода Красной армии П. была взята в плен частями деникинской армии (1919). Левицкий, мгновенно переметнувшийся к деникинцам, вскоре бросил жену на произвол судьбы. Вместе с офицерами деникинской армии П. отплыла в Турцию, жила в Галлиполийском лагере, давала концерты. Здесь произошло ее обручение с молодым генералом Н.Скоблиным. В 1922 молодожены обосновались в Париже, купили небольшой дом в предместье.П. много гастролировала, пела в Берлине, Белграде, Софии, Бухаресте. В 1926 состоялись триумфальные гастроли в США, собравшие весь «русский Нью-Йорк». П. позировала С.Коненкову, который лепил ее бюст. Пением П. восторгался С.Рахманинов, с аккомпанементом которого записана на пластинку русская народная песня в исполнении П. «Белолицы, румяницы вы мои... В эмиграции П. выходила на эстраду только в русском национальном костюме. Выступление заканчивала обычно песней «Занесло тебя снегом, Россия», неизменно вызывавшей слезы у слушателей. Выросшая на русской почве («курский соловей»), она остро тосковала по России. Тоска звучала в ее песнях «чарующих, русских, черноземных». Французского языка она так и не освоила, круг знакомых был довольно узким в основном русская военная диаспора. В Париже пела в ресторане «Большой Московский Эрмитаж», разрисованном боярами и тройками, с русской кухней. Здесь выступали А.Вертинский, Ю.Морфесси, иногда хор цыган, играли оркестры, в том числе оркестр балалаечников. Среди посетителей, кроме русской эмиграции, богатые американцы и др. иностранцы, которых манила русская «экзотика». Вертинский вспоминал, что П. привозил на автомобиле «скромный и даже застенчивый» генерал Скоблин, выглядевший «забытым мужем у такой энергичной и волевой женщины». Ничто не предвещало трагедии, разразившейся осенью 1937. Одновременно с исчезнувшим руководителем Русского общевоинского союза (РОВС) генералом Е.Миллером, заменившим на этом посту похищенного в 1931 генерала А.

Кутепова, пропал Скоблин. Было неопровержимо доказано, что именно он организовал похищение Миллера по заданию советской разведки. Скоблину удалось скрыться. Он навсегда исчез из жизни П" привлеченной к делу сначала в качестве свидетельницы, а вскоре как соучастницы. На суде, все детали которого подробно обсуждались в прессе, П. упорно отрицала свою вину, всячески выгораживала мужа. Суд приговорил 53-летнюю певицу к 15 годам каторжной тюрьмы, где она скончалась в одиночестве, забвении, нищете после 4 лет заключения. В Колумбийском университете НьюЙорка хранятся 6 толстых тетрадей, исписанных крупным угловатым почерком, чернилами и карандашом, тюремный дневник П., в котором она продолжала утверждать о своей невиновности. Созналась лишь перед смертью священнику на исповеди и не оставившему ее адвокату. Уже в ходе судебного процесса восхищение, почитание сменились ненавистью к «убежденной большевичке», но П. никогда таковой не была. Скорее всего, ее поступками руководило отсутствие каких-либо убеждений, самоотверженная любовь к мужу, а также «звездное» пристрастие к безбедному существованию (на суде было доказано, что ее расходы более чем в 10 раз превышали гонорары). П. не была красива яркие черные глаза выделялись на деревенском широкоскулом лице с большим ртом и слегка вздернутым носом. Внешность служила объектом для карикатуристов, высмеивавших «фабрично-кухарочную певицу».

Музыкальные критики указывали на слабые вокальные данные, отсутствие «школы», музыкального образования, неразвитый вкус. Но все это не помешало П., выросшей в русском кафешантане, стать кумиром не только самой широкой публики, но и элитарных, высокообразованных кругов. «По мне ...не считайте П. певицей, отрицайте у нее голос не все ли равно? Дело в том, что она чарующе прекрасно сказывает народные песни и былины... и я вижу, чувствую «калужскую дорогу» с разбойничками, и словно обоняю братину зелена вина, которую пьет-не-перепьет ухарь-купец.

Песни П. для национального самосознания и чувства дают в тысячу раз больше, чем все гунявые голоса гунявых националистов, взятых вместе», писал театральный критик А.Кугель. При всем художественном несовершенстве многих песен, отмеченных примитивностью напевов, сентиментальностью, слезливостью текстов, стихийный дар П. окрашивал их подлинным, глубоким драматизмом.

С годами она научилась владеть своим небольшим от природы голосом, гибким и сочным меццо-сопрано, передавать им сотни оттенков и настроений. Задушевный полушепот переходил в удалые деревенские выкрики (почти «белый звук»), мягкие приглушенные тембры сменялись драматически обостренными, резкими. Присущее П. мастерство речитатива, насыщенного правдой чувств, сравнивали с шаляпинским. При этом естественность «сказа», декламационность, драматизм общего рисунка органически сочетались с музыкальной напевностью, свойственной устной деревенской традиции. Романтические баллады, раздольные русские песни, сентиментальные городские шлягеры переплавлялись в недрах ее души и таланта, создавая «иллюзию русской силы, русского простора, русской хватки и порой скорби, что в ней лучше всего». Покоряла (а в эмиграции особенно) ее великолепная русская речь, особый южнорусский, звонкий говор. Выразительные руки, запечатленные в скульптуре Коненкова, дополняли впечатление. Пальцы, как-то по-особому сцепленные, страдали, шутили, смеялись. Умела быть вовремя неподвижной, вовремя двинуться с чисто русской степенностью и природным изяществом. Репертуар П., широкий и разнообразный, представлен в различных нотных изданиях. Более 60 песен записаны на пластинки. Среди них песни эпического склада «Есть на Волге утес», «Славное море, священный Байкал», «Дубинушка», «Из-за острова на стрежень»; исторические повествования «Варяг», «Среди лесов дремучих»; песни народной печали «Умер, бедняга, в больнице военной», «Когда на Сибири займется заря.,.», «Мучит, терзает головушку бедную...»; «городские» песни малоизвестных композиторов В.Бакалейникова, своего аккомпаниатора А.3аремы (его песня «Шумел, звенел пожар московский» десятилетиями сохранялась в репертуаре П.). Исполняла она и песни веселые, танцевальные, удалые «Калинка», «Всю-то я вселенную проехал», «Ах, ты сад, виноград...», «Во селе Покровском» и др. В первые годы концертирования продолжала исполнять модные цыганские песни «Ну, быстрей летите, кони...», «Пожалей ты меня, дорогая...» и др. Были в репертуаре и песни ее собственного сочинения («О, Русь!», «Золотым кольцом сковали...» и др.) нехитрые стихи неизвестных авторов положены П.

на собственный простой напев. Репертуар певицы вызывал споры. Этнографы, фольклористы обвиняли ее в спекуляции на фольклоре, отрицали народность ряда ее песен. Прислушиваясь к критике, П. с конца 1913 ввела в репертуар старинные хороводные, свадебные песни («Во пиру была» и др.).

И все-таки наибольший успех в ее исполнении имели мелодраматические баллады «лубочного» содержания: «Ухарь-купец», «Стенька Разин и княжна» и им подобные. В эмиграции пользовалась в основном проверенным, сложившимся в России, репертуаром. Стремилась строже подходить к своим песням, отказывалась от проходных, случайных типа «Маруся отравилась.

,,», «Чисто русский» репертуар был в особой цене, если учесть, что в парижском Эрмитаже рядом с ней выступали великолепный исполнитель цыганских песен, романсов Ю.Морфесси и изысканный А,Вертинский со своими драматическими ариэтками. Для многих П. была больше, чем артистка, она «воспоминание о прекрасной сказке зеленых полей России».

В эмиграции выпустила автобиографические книги: «Дёжкин карагод» (Берлин, 1925) и «Мой путь с песней» (Париж-Берлин, 1930). .