Краткие содержания произведений - владимир маканин - где сходилось небо с холмами

морщится. Жена композитора объясняет окружающим, что он не оскорбляется пением, а, напротив,

чувствует себя виноватым за то, что в поселке, откуда он родом, его земляки совсем не поют. Башиловукажется, что вина его огромна. Обхватывая руками седую голову (ему сильно за пятьдесят), он ждетнекой кары, может быть, с неба. И загадывает себе, что ночью услышит в тишине и темноте высокий,

чистый голос ребенка.Аварийный поселок невелик, всего три дома, расположенных буквой «П», открытой частью, как чуткимухом, обращенной к старому заводу, на котором часто случались пожары. В одном из таких пожаров увосьмилетнего Башилова сгорели отец с матерью. Он жил у дядьки, где кормили и одевали, платили занего в музыкальную школу в городишке, куда возили за тридцать километров. В поселке пели напоминках, на праздниках и пели просто так, от скуки, долгими вечерами. И маленький Башилов пел,

набирая голосом силу, и голос мальчика звучал чисто, как будто он просто дышал. Потом он сталиграть на гармонике, и люди объясняли ему, что никто и никогда так не играл. Голоса в поселке былизамечательные. Единственный, кого Бог заметно обошел, был дурачок Васик — антипод маленькогоГеоргия. Когда Васик пытался мычать, подпевать, его отгоняли от стола — петь безголосому былонельзя. Когда пришло время продолжать учебу, поселковские собрали деньги и отправили Башилова вМоскву, в музыкальное училище. Дядька к тому времени тоже сгорел. Повез мальчика в столицуАхтынский, первый поселковый силач с прекрасным низким голосом. В Москве Ахтынского потряслопиво. Пока Георгий сдавал экзамены, сопровождающий восхищался его баллами и мягким пивным хмелем.

Узнав, что Георгий поступил и будет жить в общежитии, Ахтынский на остатки денег загулял и потерялголос — как оказалось, навсегда. Старенький преподаватель сольфеджио объяснил Георгию, что весьпоселок заплатил замечательным голосом Ахтынского за образование Башилова.В первый раз Башилов поехал в поселок, когда ему исполнилось двадцать два года. В междомье, застолами, старухи пили чай. Георгия узнали, с радостными возгласами останавливались возле неголюди. Но бабка Василиса, проходя мимо, медленно и раздельно проговорила: «У, пьявка… высосал из нассоки! Души наши высосал!» После шумного застолья Башилову постелили у Чукреевых, в спальне егодетства. Башилов, засыпая, ответил кому-то: «Не вытягивал я соки…» Но мысль о вине уже поселилась вего душе.Песенный запас поселка казался велик, но только двое стали музыкантами — Башилов и его ровесникГенка Кошелев. Генка был певец слабый, он-то и сосал из поселка соки в том смысле, что тянул со своихродителей деньги, даже после окончания учебы. Он пил, пел по ресторанам. Вспомнив о Генке, Георгийрешил, что старая Василиса просто спутала их. Вечером аварийщики пели. Когда Башилов стал игратьна гармонике, две женщины беззвучно плакали.Шло постепенное признание Башилова-композитора, отчасти ради этого признания Башилов-пианистмного концертировал. Когда ему было лет тридцать пять, в Пскове, в перерыве после первогоотделения, к нему пришел Генка Кошелев. Он просил земляка, известного композитора, помочь емуперебраться в Подмосковье. Башилов помог. Через год Генка в знак благодарности пригласил Башиловав загородный ресторан, где он пел для гостя. К тому времени Башилов написал несколько удачныхэстрадных песен, две из них он подарил Геннадию для первого исполнения, чем Кошелев был потрясен.

Башилов видел, как люди в ресторане пытались подпевать оркестру, мычали, чем остро напомнилибезголосого дурачка Васика. Генкины приглашения стали Башилову в тягость, он и слышать больше нехотел про ресторан «Петушок».Несколько лет спустя Башилов поехал в поселок с женой. В междомье стояли трухлявые столы, закоторыми пили чай две старухи. Все рассказывали: так же вдвоем и песню иногда запоют, молодыеслушают, но никто уже не подтягивает. Башилов смотрел туда, где сходилось небо с холмами. Этаволнистая линия рождала мелодию только в воспоминаниях. Здесь, наяву, эта местность была выпита,

как вода. Вечером они с женой наблюдали пожар, остро напомнивший Башилову детство, и ранним утромуехали.После своего авторского концерта в Вене Башилов в доме у своего австрийского коллеги «обкатал»свой новый квартет. Чужеземцам особенно понравилась третья часть, включающая старинные,

перекликающиеся темы Аварийного поселка. Башилов не удержался и объяснил, что с поселкомсуществует трагическая связь: там этой замечательной темы, увы, больше нет, так как она есть в егомузыке. Он как бы признался. Он — куст, который вольно или невольно иссушает скудеющую почву.

«Какая поэтическая легенда!» — воскликнули венцы. Кто-то из них тихо произнес: «Метафизика…»Все чаще мерещился стареющему Башилову удар сверху, как расплата, в виде падающей доски издалекого детского пожара, все чаще донимало чувство вины.Башилов решает ехать в поселок, чтобы учить там детей музыке. Столов уже нет, на их месте торчатостатки столбиков. Старухи, помнившие его, уже умерли, Башилов долго объясняет незнакомымженщинам, что он здесь вырос. Вместе с вахтой приходит старик Чукреев, он узнает Георгия, нопредлагает постой — полтинник за ночь. Башилов идет к племяннику Чукреева и долго объясняет, чтохочет учить поселковских детей музыке. «Детей?.. В хор?» — восклицает мужик и смеется. И увереннойрукой включает транзистор — а вот, мол, тебе и музыка. Потом, подойдя вплотную к композитору,

говорит грубо: «Чего тебе надо? Вали отсюда!»И Башилов уезжает. Но разворачивает машину — проститься с родными местами. Башилов сидит наполуупавшей скамье, ощущая мягкий душевный покой, — это прощание и прощение. Он негромко напеваетпесню — одну из запомнившихся в детстве. И слышит, как ему подпевают. Это слабоумный Васик, совсемуже старичок. Васик жалуется, что его бьют и песен не поют. Они негромко поют — тихо-тихо мычитВасик, стараясь не сфальшивить. «Минута, когда прозвучал высокий чистый голос ребенка,

приближалась в тишине и темноте неслышно, сама собой».

См. также:

Овидийпн Метаморфозы, Виктор Розов Гнездо Глухаря, Гогольнв Ночь Перед Рождеством, С Т Аксаков Семейная Хроника, Джованни Боккаччо Декамерон, Уильям Шекспир Отелло