Литературная энциклопедия - гладков

ГЛАДКОВ Федор Васильевич (1883-) пролетарский писатель. По происхождению крестьянин, работал в типографии, в аптекарском магазине, был учителем; принимал участие в революционном движении, был в ссылке; участвовал в гражданской войне, член ВКП(б); входит в группу «Кузница». Первое появление в печати (провинциальной) в «Кубанских ведомостях» (1899). В 1925 в «Красной нови» появился роман «Цемент», сделавший Гладкова одним из самых популярных современных писателей. В изд-ве ЗИФ вышло четыре тома его сочинений.В повести «Изгои» (1912) Г. берет темою жизнь политических ссыльных, раздираемых сомнениями, исканиями нового мировоззрения, находящихся в состоянии экстатического возбуждения и духовного упадка. Та же эпоха реакции, те же настроения и искания являются предметом изображения в «Старой секретной» (1927). Но здесь психологический сюжет осложнен борьбой революционеров с тюремной администрацией, подозрениями в провокации, попыткой побега, избиением заключенных, военно-полевым судом, смертной казнью. Обычная манера Гладкова давать в гиперболических образах экстатические душевные состояния и возбужденные споры и разговоры в этих повестях наиболее оправдана материалом болезненной душевной жизни пленников самодержавия. В таких же тонах, с изобильным описанием жестокой и буйной игры страстей написана пьеса «Ватага». «Огненный конь» имеет темой гражданскую войну на Кубани, но преломляет ее главным образом через болезненные переживания двух друзей, ставших врагами: казака-большевика Гмыри и офицера Андрея, колеблющегося между красными и белыми и наконец становящегося на сторону последних. Безвольный, колеблющийся, истерический, то энергичный, то странно пассивный, сходящий с ума в атмосфере плохо понятной ему гражданской войны Андрей; измученный злобой и жалостью к Андрею и мучительной любовью к Марине, ведущий полубредовые разговоры о крови Гмыря; полумистик и идеалист, истерически-иступленно рассуждающий о «скифском» в революции большевик и комиссар Глоба; Марина, мучающая любимого во имя нежелания подчиниться его любовной мужской власти, таковы герои «Огненного коня». Революция в романе трактуется в образах космических (шквал, землетрясение, потоп) и мистических (Голгофа). Нагромождение описаний зверств, пыток, смертей придает еще более жуткий колорит этому роману, обильно уснащенному оригинальными (но не всегда удачными) метафорами и кубанским диалектом. Темой «Пьяного солнца» является конфликт между различными социальными (точнее профессиональными) группами и разными возрастными прослойками в коммунистической партии, вопрос о любви в жизни коммунистов и комсомольцев, тяжелые условия быта и воспитания молодежи в период хозяйственного строительства. Все эти моменты даны на фоне жизни отдыхающих в партийном санатории на юге. Как всегда у Г. проблемы заострены, герои исключительны, разговоры повышенно нервны. Комсомолец-активист, ревнуя девушку комсомолку, пытается ее изнасиловать, а когда она его прощает и говорит о своей любви, едет предавать себя суду товарищей. Рабочий Мордых, недовольный привилегиями ответственных работников, произносит истерически-погромные речи. Многие проблемы поставлены правильно и остро, но не уточнены и не указано никаких путей к их разрешению.«Цемент» значительнейшее произведение Г. Основная тема романа восстановление заброшенного в эпоху гражданской войны завода, происходящее в самом начале нэпа под угрозой белогвардейских нападений. Ярко показана начавшая было деклассироваться рабочая масса. Она под руководством кровно с ней связанного демобилизованного участника гражданской войны и старого большевика Глеба и его ближайших друзей, пробивая брешь в саботаже спецов и равнодушии закоренелых бюрократов, самоотверженным трудом и яростным упорством восстанавливает завод. Совершенно правильно и четко рисует Г. отношения «героев», авангарда и массы, дает меткие портреты «добросовестного» бюрократа-коммуниста и преданного производству, но политически заблудившегося инженера контрреволюционера и саботажника. Вторая тема семейная драма Глеба и его жены Даши, свободной женщины, отрекшейся от семьи, допустившей смерть ребенка в голодающем детском доме, отказавшейся от любви мужа не только в ту пору, когда он пытался вернуть ее на кухню и в спальню, но и когда он признал ее свободу в личной и общественной жизни. Даша боится своей любви к Глебу и прокламирует отрицание любви. Это типичнейшая тема Г. Третья тема интеллигенты в ВКП; бывший меньшевик Сергей и романтическая девушка Поля Мехова; при всей правдивости изображения обеих фигур Г. слишком прямолинейно решает вопрос. Наименее ясна тема предисполкома Бадьина развратника, бюрократа, холодного эгоиста, «покрывающего» разложившихся коммунистов, но дельного администратора, опытного политика, пользующегося поддержкой высших партийных инстанций. Бадьин несомненный, как нам видно теперь, перерожденец, но Г. очень неопределенно выявляет и свое авторское отношение к нему и отношение к нему партии. Неудачнее всего разработана тема «партийной чистки», где действия комиссии, явно неправильные, не объяснены и не осуждены автором. «Цемент» породил большую полемику в нашей критике (см. в частности «На лит-ом посту», 1926) и до сих пор вызывает большой интерес среди рабочих читателей. Это один из лучших пролетарских романов по остроте темы, по сложности и многообразию типов партийцев, по пафосу строительства, по четкости основных идеологических линий. «Цемент» однако имеет ряд недостатков, связанных с общими свойствами поэтики Г.Основные принципы художественных приемов Г. довольно точно сформулированы в словах рабочего из романа «Кровью сердца», обращенных к писателю: «Разверзай перед людьми гнойники их жизни, бей их... открой перед ними невиданные картины, сильных людей и их героические свершения, расскажи им пленительные легенды о людях, которых нет в их быту... Не бойся преувеличений...» Г. действительно не боится преувеличений, применяя впрочем эту романтическую поэтику к самому реальному, часто повседневному материалу. Герои Г. всегда находятся в повышенном настроении, в любом споре пытаются решить мировые проблемы, у них необыкновенные характеры. Поступки их гиперболически-резки, решительны, причем Г. не считает нужным эти поступки достаточно психологически мотивировать, находя, очевидно, достаточной мотивировкой исключительность характеров. Основное средство создать впечатление необычной психологической атмосферы в повестях Г. (иногда почти до комизма или до нелепости, контрастирующей с повседневностью материала) язык автора и героев. Язык этот гиперболичен, сплошь метафоричен, причем метафоры неожиданны, разговоры обычно ведутся на повышенных интонациях. У Г. герои не спорят, а бранятся, одновременно крикливо и странно образно: «Ты балбес, сухая корка, старый сапог, деревянный идол». Самые обыкновенные вещи герои делают «с сердцем, замирающим от восторга, задыхаясь от крика». «Огненный конь» написан таким, примерно, стилем: «Где-то глубоко, в недрах души, сгустком крови запекся ужас, и все человеческое ушло в эти глубины, к этому неугасающему шматку крови. Умер на грани застрял в черной щели с раздавленным мозгом». Отрывочный синтаксис, недосказанные намеки, абстрактная и идеалистическая, порой религиозная, лексика, любовь к малопонятным диалектам еще усугубляют эту окраску революционных по тематике и тенденции произведений Г. Эта манера Г. заимствована от лит-ры эпохи реакции. Влияния Достоевского, но преломленного через Л. Андреева, Гамсуна, частично искаженного сквозь Арцыбашева (мотивы любовной борьбы, «опрощения» и торжества плоти) переплелись у Г. с марксистской интерпретацией революционных героев. Но в результате «Огненный конь» превратился в идеалистически психопатологическую повесть, а в «Цементе», более свободном от бреда и мистики, умный и выдержанный предчека Чибис советует для понимания новой экономической политики смешать солнце и кровь «в корыте в самую обыкновенную болтушку». Партийцы и рабочие в «Цементе» оказались полуистериками, рефлектиками и патологически чувствующими субъектами. Фигура Акатуева в «Пьяном солнце» стала уродливой и непонятной. Чрезмерное выпячивание личных отношений, переживаний и гордого чувства своей связанности с классом сделали сомнительной и фигуру рабочего-директора в «Головоногом человеке». Нужные же и чрезвычайно современные мысли о стремлении вперед от уже достигнутого, о беспокойстве, к-рое должна будить литература, не давая погрязнуть в мещанском самодовольстве, облечены в романе «Кровью сердца» в очень абстрактную форму. Пережитки космизма и влияние лит-ры реакционных лет искажают законную, но часто неудачно применяемую романтическую установку Г., одного из самых интересных, волнующих и близких к подлинным запросам революционного пролетариата современных писателей.

Библиография:

I. Собр. сочин., т. I (Огненный конь), т. II (Цемент), т. III (Старая секретная. Повести и рассказы), изд. ЗИФ, М., 1926; Сочин. в 3 тт. (т. I, Изгои, т. II, Огненный конь, т. III, Цемент), бесплатное приложение к журналу «30 дней» за 1927; Волны, со вступит. ст. П. Когана и автобиографией, изд. «Пролетарий», Харьков, 1927 (избран. отрывки из произведений); Рассказы, со вступит. ст. Л. Лозовского, изд. 2-е, «Никитинские субботники», М., 1929 (здесь же автобиография Г. и библиография произведений Г. и лит-ры о нем).

II. Воронский А., О группе писателей «Кузница», «Красная новь», кн. 3, 1923; Коган П. С., Брик О. М., Полянский Вал., Минаев К., Статьи в журн. «На лит-ом посту», 1926, I, II, IV, V-VI (дискуссия о «Цементе»); Красильников В., Федор Гладков, журн. «Октябрь», 1926, IX; Якубовский Г., Литературные портреты, Л., 1926; Его же, О повести Ф. Гладкова «Старая секретная», журн. «На лит-ом посту», 1927, XV-XVI; Шувалов С. Ф., Гладков, композиционно-стилистический анализ романа «Цемент», сб. Е. Никитиной и С. Шувалова «Беллетристы-современники», М., 1927; Горбачев Г. Е., Современная русская литература, М., 1928.

III. Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия, т. I, М. Л., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, ред. Н. К. Пиксанова, Гиз, М. Л., 1928.