История философии - смерть бога

фундаментальная метафора постмодернистской философии, фиксирующая в своем содержании парадигматическую установку на отказ от идеи внешней принудительной каузальности, характерной для линейного типа понимания детерминизма (см. НЕОДЕТЕРМИНИЗМ), и от презумпции логоцентризма (см. ЛОГОЦЕНТРИЗМ). Генетически восходит к постулату Ницше 'старый Бог умер' и протестантскому модернизму. Однако если в рамках протестантского модернизма фигура 'С.Б.' выражала идею когнитивной и моральной зрелости субъекта, лишая его универсальной объяснительной формулы, позволяющей маскировать свое незнание ссылкой на высшую инстанцию и конечную причину и заставляя принять моральную ответственность персонально на себя (Д.

Бонхеффер), то постмодернистская фигура 'С.Б.' ориентирована на переосмысление самого феномена причины, переориентацию с понимания ее как внешнего фактора причинения к пониманию ее как имманентного перехода предела. В постмодернистской системе отсчета понятие Бога символизирует собою идею наличия финальной и исчерпывающей внешней детерминанты, и метафора 'С.

Б.', соответственно, установку на осмысление имманентности. И если для классики фокусом когнитивных усилий выступал поиск подлинной (ближней, естественной) причины явления, то для постмодернизма отказ от идеи внешнего причинения, осмысление самораскрытия объекта в подлинном становлении множественного и нового: 'мало сказать 'Да здравствует множественность!', множественное еще нужно создать' (Делез, Гваттари).

Трансформирующаяся система выступает в этом случае для постмодернизма как альтернативная той, которая подчинена централизованным командам, т.е. фактически анти-кибернетическая (П.Вирилио моделирует понимание Бога именно в таком контексте). Так, в номадологии (см. НОМАДОЛОГИЯ) радикальной критике подвергается такая 'несносная черта западного сознания', как интенция переносить чувства или поступки на внешние или трансцендентные объекты вместо того, чтобы оценить их с точки зрения внутренних качеств и ценности самих по себе' (Делез, Гваттари).

Концепция трансгрессии эксплицитно фиксирует факт отсутствия внешнего причинения трансгрессивного перехода посредством метафоры 'С.Б.': как пишет Фуко, 'убить Бога, чтобы освободить существование от существования, которое его ограничивает, но также чтобы подвести его к тем пределам, которые стирает это беспредельное существование' (см.

ТРАНСГРЕССИЯ). Это означает, что 'смерть Бога обращает нас не к ограниченному и позитивному миру, она обращает нас к тому миру, что распускает себя в опыте предела... в акте эксцесса, излишества, злоупотребления, преодолевающих этот предел, переступающих через него, нарушающих его' (Фуко). Согласно формулировке Р.Барта, классической философией 'принимается за аксиому обусловленность произведения действительностью (расой, позднее Историей), следование произведений друг за другом, принадлежность каждого из них своему автору'.

Р.Барт фактически фиксирует такие параметры линейного детерминизма, как преемственность, принудительная каузальность и эволюционность процесса: в то время как 'произведение отсылает к образу естественно... 'развивающегося' организма', текст находится в ином, не эволюционном процессе трансформаций, и ключевой 'метафорой' их может служить не линейная причинная цепочка, но 'сеть': "если текст и распространяется, то в результате комбинирования и систематической организации компонентов'. Противопоставляя традиционную ('университетскую') и постмодернистскую ('имманентную') версии отношения к тексту ('критики'), Р.Барт усматривает принципиальное отличие между ними именно в том, что если имманентное прочтение текста не только допускает, но и предполагает плюральное самодвижение смысла, то традиционный 'критик исполняет произведение, как палач исполняет приговор'.

По оценке Р.Барта, истоки линейного характера 'университетской критики' коренятся именно в линейном понимании детерминизма: 'чем вызвано ... неприятие имманентности..? ...Возможно, дело в упорной приверженности к идеологии детерминизма, для которой произведение 'продукт' некоторой 'причины', а внешние причины 'причиннее всех других'.

Важнейшим моментом постмодернистской интерпретации детерминизма является, наряду с финальным отказом от идеи внешней причины, и признание фундаментального статуса непредсказуемой случайности, что находит свое выражение в постмодернистской метафоре 'игры'. Лиотаром осуществляется рефлексивная оценка метафоры 'С.Б.' в указанном ключе: 'вопрос заключается не в том, что представляет собой соперник ('природа'), а в том, в какие игры он играет.

Эйнштейн отвергал мысль о том, что 'Бог играет в кости'. Тем не менее, именно игра в кости позволяет установить 'достаточные' статистические закономерности (в пику старому образу верховного Предопределителя)'. Этот характерный для философии постмодернизма поворот фактически изоморфен повороту, осуществленному современной синергетикой: как пишет 'для большинства основателей классической науки (и даже Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности мира Спинозы. Но, может быть, существует более тонкая форма реальности, схватывающая законы и игры, время и вечность' (Пригожин). В метафорической системе постмодернизма установка на отказ от идеи внешней каузальности находит свое выражение также в парадигмальной фигуре 'смерти Автора' как внешней причиняющей детерминанты текста (см.

СМЕРТЬ АВТОРА) и в отказе от идеи Отца в его традиционном психоаналитическом понимании, а именно в качестве внешнего и травмирующего детерминационного фактора развития психики, и, соответственно, в программной стратегии анти-Эдипизации бессознательного (парадигматическая презумпция 'Анти-Эдипа' в шизоанализе, основанная на той презумпции, что 'бессознательное изначально сирота' см.

ШИЗОАНАЛИЗ, АНТИ-ЭДИП). Финальным аккордом постмодернистского отрицания линейного детерминизма, лежащего в основе классической культуры, является интерпретация 'С.Б.', предложенная Делезом и Гваттари во втором томе 'Капитализма и шизофрении'. Фигура Бога, безусловно, выступает для постмодернизма символом внешней каузальности, однако в данном случае речь идет не столько об освобождении бессознательного от ее гнета, сколько вообще о принципиальной невозможности для шизофренического сознания какого бы то ни было внешнего причинения, т.е. угнетения. Как пишут Делез и Гваттари, 'смерть Бога не имеет никакого значения для бессознательного. Плодами этой новости являются не последствия смерти Бога, а другая новость: смерть Бога не имеет никаких последствий. Другими словами, Бог и отец никогда не существовали'. В целом отказ от концепта 'субъект' и самой идеи субъекта как действующего и причиняющего агента любого процесса неизбежно приводит к идее спонтанности.

В этом отношении совершенно естественны и объяснимы многочисленные апелляции постмодернизма к традиционной восточной культуре с ее акцентом на объективно-предметной составляющей деятельности. Например, критика Кристевой аристотелевской логики с ее жестко фиксированной 'действующей причиной' и обращение к классической китайской логике, в частности, к концепции Чан Дунсуня, показавшего недостаточность аристотелевской логики в ее приложении к языковым средствам.

Применительно к стилю мышления Чан Дунсуня, Кристева замечает, что 'он вышел из другого лингвистического горизонта (горизонта идиограмм), где на месте Бога выявляется диалог Инь-Ян'. Если учесть, что фигура Бога осмыслена философией постмодернизма как персонификация идеи внешнего линейного причинения, то обращение Кристевой к имманентной креативности 'диалога Инь-Ян' может быть прочитано как поворот к идее спонтанной самоорганизации. Обращение к культуре традиционного Востока характерно и для Фуко, и для Дерриды в плане его программного 'антиэллинизма'. В настоящее время обнаруживает себя обратное влияние постмодернистской методологии на протестантскую теологию. Так, наряду с развитием традиционного для протестентизма содержания этой презумпции (Г.

Кокс, У.Гамильтон, Т.Дж. Альтицер), теология 'С.Б.' предлагает программу 'реинтерпретации Бога', которая фактически является программой деконструкции библейских текстов (см. ДЕКОНСТРУКЦИЯ}; П.Ван Бурен основывается на отказе от иллюзии соотнесенности языка теологии с некой якобы описываемой им объективной реальностью, разрушая на базе этого прежнюю версию Б.

, подчиненную универсальному трансцендентализму (см. ОЗНАЧИВАНИЕ, ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ ОЗНАЧАЕМОЕ). На базе концепции 'С.Б.' в теологии оформляется концепция 'смерти теологии', которая констатирует уход из человеческой жизни 'трансцендентного измерения', перманентного проецирования событий человеческой жизни на Бога, что выступает как 'конец теологии' (К.

Рашке). В целом введение постмодернизмом фигуры 'С.Б.' в семантическое пространство современной культуры влечет за собой радикальные трансформации последнего, ибо 'вся западная теологическая традиция иерархической последовательности сущего начинается с нематериального духа (Бога) источника этой последовательности и нисходит к недуховной материи' (Р.

Руйтер). (см. АВТОР, ДЕМИУРГ, ИДЕАЛИЗМ, БИНАРИЗМ, НЕОДЕТЕРМИНИЗМ, СМЕРТЬ СУБЪЕКТА.) .