Философский словарь - миф

(от греч. mythos слово, сказание, предание) сказание, воспроизводящее в вербальной форме архаические верования древних (и современных первобытных) народов, их религиозно-мистические представления о происхождении Космоса, явлениях природы и событиях социальной жизни, деяниях богов, героев, демонов, "духов" и т.д. Традиция исследования М. восходит к антич. философии, где сформировалось весьма критическое отношение к антропоморфным верованиям древних. Рассматривая М. лишь как правдоподобные объяснения, Платон тем не менее нередко использовал их в качестве архаичной формы мысленного эксперимента, которую он противопоставлял рассуждению. Аристотель объяснял появление М. чувством удивления людей перед необычными явлениями и, по-видимому, также не придавал им серьезного познавательного значения. В последующие исторические эпохи отношение филос. мысли к М. существенно варьировалось от попыток реанимировать древнюю мифологию и дать философско-теологическую интерпретацию мифологическим образам (неоплатонизм) до просветительской критики (эпикурейцы, скептики), отрицавшей существование божеств и даже находившей прототипы их образов в реальных исторических персонажах прошлого. В эпоху Возрождения антич. М. служили одним из источников гуманистических идей. Фр. просветители 17-18 вв. (Б. Фонтенель, П. Бейль, Вольтер, Д. Дидро), напротив, видели в мифологических представлениях лишь проявления предрассудков и суеверий, рассматривали их как результат сознательного обмана со стороны жрецов, заинтересованных в укреплении своего авторитета. Только в кон. 19 в., благодаря достижениям психологии и социогуманитарных наук, а также все более интенсивным контактам европейцев с первобытными народами, М. становится объектом специальных исследований, ориентированных на поиск первооснов человеческой культуры.

К.-л. универсальной всеобъемлющей теории М. к настоящему времени не разработано. Однако на протяжении 20 в. выдвинуто довольно много концепций, где различные аспекты М. его структура, функции, происхождение, характерная для него бессознательная диалектика развертывания мысли и т.п. исследуются с различных т.зр. Согласно культурно-исторической теории, разработанной англ. этнографом и антропологом Дж. Фрэзером, М. представляет собой воспроизведение в вербальной форме содержания древних ритуалов. Фрэзер пытался связать многие М. (в частности, т.н. аграрные) со сменой верховной власти, интерпретируя их как изложение универсального ритуала убийства старого жреца и замены его новым жрецом, обладающим магической силой, которая позволяет обеспечить первобытному коллективу богатые урожаи.

Часто полемизировавший с Фрэзером фр. психолог Л. Леви-Брюль отталкивался от разработанной Э. Дюркгеймом концепции "коллективных представлений" и рассматривал М. как феномен "пралогического" мышления. Такое мышление подчиняется "закону партиципации" (или сопричастия), который управляет ассоциациями и связями представлений в первобытном сознании и мышлении и предполагает существование различных мистических форм трансляций свойств от одного объекта к др. путем соприкосновения, заражения, овладения словом, ритуальных действий и т.д. Согласно Леви-Брюлю, М. воспроизводит когнитивные особенности "пралогического" мышления, специфику восприятия древними народами пространства и времени, присущие им представления о кругообороте рождения и смерти и т.д.

Наряду с культурно-историческим и социально-психологическим подходами в нач. 20 в. формируется психоаналитическая концепция М., в которой содержание мифологических представлений интерпретируется как результат воспроизведения вытесненных в бессознательное неприемлемых для субъекта мыслей, сексуальных влечений. Согласно З. Фрейду, в основе устойчивых, часто повторяющихся мифологических сюжетов лежит эдипов комплекс (т.е. эмоциональные отношения между матерью, отцом и детьми), который порождает чувство вины у победивших сексуальных конкурентов, приводит к обожествлению образа умерщвленного отца и формированию элементарных норм морали. Поскольку содержание бессознательного может проявить себя лишь косвенным образом в сновидениях, оговорках, забываниях и т.д., то типичные мифологические сюжеты, образы и символы должны совпадать с символикой и сценариями сновидений. Фрейд, в частности, ссылался на сравнительные исследования О. Ранком М. о рождении героя, где центральную роль играет бросание в воду и спасение из воды. Ранк открыл, что это изображение рождения, которое практически полностью совпадает с аналогичными сценариями сновидений.

Однако, как показал британский антрополог Б. Малиновский, эдипов комплекс и чувство вины не могли возникнуть в матриархальном обществе, где ребенок воспитывался братом матери. Поэтому эта гипотеза Фрейда не может служить универсальным ключом к пониманию истоков М. (и человеческой культуры вообще). Малиновский, в свою очередь, предложил рассматривать М. в неразрывном единстве с ритуалом и древней магией: в силу особенностей архаического мышления М. одновременно выступает здесь и как ритуал, и как его вербальная репрезентация. Соответственно и ритуал может быть интерпретирован как "единство слова и дела", М. и действия. В первобытных коллективах М. выполняет важную функцию регулятора социального поведения, он устанавливает связь между прошлым и настоящим, гармонизирует отношения внутри общества и т.д.

Психоаналитическая концепция М. получила дальнейшее развитие в работах К. Юнга. Он, в частности, предположил, что наряду с индивидуальным бессознательным существует также и более глубинный (идентичный у всех людей) пласт человеческой психики, который он назвал "коллективным бессознательным". Содержащиеся здесь "архетипы" (напр., мифологические образы круга, креста, квадрата, числа четыре и т.д.), по его убеждению, сами по себе непредставимы, пусты и чисто формальны, в них нет ничего, кроме возможности представления, которая дана априори. Содержание М. сводится к "архетипам", которые как "присутствующая форма", как часть наследственной структуры психологического бытия отражают генетическую и генно-культурную предрасположенность людей к образованию соответствующих мифологических образов и символики сновидений.

Под влиянием психоаналитических теорий бессознательного, а также структурной лингвистики наиболее математизированной в сер. 20 в. гуманитарной дисциплины в 1950-х гг. сформировалась структуралистская концепция М., которая рассматривала его как особым образом структурно упорядоченную форму архаического мышления. К. Леви-Строс впервые высказал и тщательно обосновал ставшую впоследствии классической мысль о том, что М. как ментальный феномен обладает бессознательной структурой, а различия касаются лишь материала образов, которыми он оперирует. Анализ Леви-Строса (как и ряда исследователей до него) показал, что архаическое мышление довольно активно и свободно манипулирует весьма обширным набором оппозиций, противопоставлений, исходным материалом которых обычно выступают конкретные образы животных, растений, предметов, небесных светил и др. природных объектов, а также общие свойства (категории), признаки, форма и т.д. Эти оппозиции, а их корни уходят в древнюю магию, располагаются на различных уровнях сознания и взаимодействуют между собой. Дихотомия сакрального и профанного (божественного и земного) наиболее универсальная, она пронизывала все сферы мировосприятия древнего человека и определенным образом структурировала все прочие полярные противопоставления, менее универсальные, напр., космические ("правое левое", "высшее низшее", "ночь день", "жизнь смерть"), этические ("добро зло"), этнические ("мы чужеземцы"), мифологические ("близнецы антагонисты") и т.д. Поясняя бессознательную диалектику М., Леви-Строс, в частности, отмечал, что М. обычно оперирует противопоставлениями и стремится к их постепенному снятию медиации. Цель М. состоит в том, чтобы представить логическую модель для разрешения некоего противоречия, что невозможно, если противоречие реально. Это приводит лишь к порождению в его структуре бесконечного числа слоев: М. будет развиваться как бы по спирали, пока не истощится породивший его интеллектуальный импульс. Пытаясь разрешить исходное противоречие (напр., между "верхом" и "низом"), М. заменяет его более узкой оппозицией (в данном случае "земля вода"), а затем еще более узкой и т.д. Противоречие, однако, остается неразрешенным, и поэтому задача М. в конце концов сводится к доказательству верности обоих членов оппозиции. Т.е., если, напр., А отождествляется с сугубо негативной функцией, а В с позитивной, то в процессе медиации В оказывается способным принимать на себя и негативную функцию. Т.о., согласно Леви-Стросу, прогрессирующая медиация постепенно ведет к замене более отдаленных и абстрактных полюсов более близкими и конкретными, пока, наконец, не будет найден символический медиатор, семантические ресурсы которого позволят совместить противоположности, что, собственно, и отвечает цели М. снять исходное противоречие. Среди прочих направлений в исследовании М. следует отметить концепцию неокантианца Э. Кассирера, рассматривавшего М. как "символическую форму", а также работы М. Элиаде, в которых было проанализировано характерное для М. восприятие времени и пространства. В последние десятилетия 20 в. получили все более широкое распространение и признание эволюционноэпистемологический и тесно связанный с ним когнитивный подход к М. Здесь М. интерпретируется как представленный в вербальной форме феномен архаического, преимущественно пространственно-образного мышления. Эти подходы не только позволяют объяснить структурные особенности М. (напр., наличие здесь оппозиций, обладающих важным символическим значением, присущую М. бессознательную диалектику разрешения противоречий и т.д.) как результат правополушарных мыслительных стратегий, но и проливают дополнительный свет на когнитивные механизмы мифотворчества, на их связь с верой в сверхъестественное. С позиции этих подходов получают объяснение многие данные, касающиеся М., полученные др. направлениями, в частности тот факт, что в силу присущей архаическому мышлению магии слова содержание М. воспроизводит ритуалы и магический "опыт" первобытных народов. Однако необходимо учитывать, что мир М. явно не ограничен лишь этими узкими рамками. В качестве источников весьма разнообразных мифологических символов, образов и сюжетов, по-видимому, выступали не только архетипы бессознательного, обнаруживавшиеся в результате применения специальной психотехники, которой весьма эффективно владели жрецы, колдуны и шаманы первобытных обществ, но также и сюжеты сновидений. Характерное для архаического, преимущественно образного мышления абсолютное доверие к показаниям органов чувств, скорее всего, распространялось и на сюжеты, воспринимаемые "наблюдателем" в состоянии сна. Поэтому древний человек верил в реальное существование фигурирующих в сновидениях иллюзорных персонажей, событий, сценариев точно так же, как он верил в реальное существование объектов и событий окружающей среды. Т.о., наши древнейшие предки первоначально были избавлены от необходимости как-то дифференцировать естественное и сверхъестественное мир сновидений (как и мир М.) вполне мог представляться им таким же естественным, как и внешний мир, который могли населять "невидимые" в состоянии бодрствования "души" умерших родственников, вождей, животных и т.п., наделенные глубоким сакральным смыслом.

Фрейд З. Тотем и табу. М.; Пг., 1923; Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994; Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995; Меркулов И.Л. Когнитивная эволюция. М., 1999.

И.П. Меркулов