Библиологический словарь - иеремиас

(Jeremias) Иоахим (1900-79), нем. протестантский библеист и экзегет. Род. в Дрездене в семье пастора; молодые годы провел в Палестине, где тогда жил и работал его отец. Это способствовало развитию библ. интересов И., а знание вост. природы и обычаев помогло ему в дальнейшем как толкователю Писания. После завершения высшего богословского образования И. был орд. проф. Свящ. Писания НЗ в ун-тах Берлина (1928-29), Грейфсвальда (1929-35) и Геттингена (с 1935 до конца дней). В 1957 Упсальский ун-т присвоил ему звание доктора богословия "гонорис кауза". И. вступил в новозав. науку всесторонне подготовленным: ученик *Дальмана, он продолжил его изыскания и вскоре был признан одним из авторитетнейших знатоков *арам.

языка. Хотя первый период его деятельности совпал с безраздельным господством на Западе *"истории форм" школы и сам И. не избежал ее влияния, он не разделял скептицизма этой школы. В основании Церкви, утверждал он, лежит не просто сотериологич. *керигма, а реальное существование Христа, Его откровение о Своей жизни и миссии. Изучая Евангелия, И. пришел к выводу, что они дают возможность услышать подлинное слово Христово. За греч. языком евангелистов, отмечал И., явственно проступает арамейская речь. В "Источнике речений" (см. ст. Квелле) он предпочитал видеть скорее *устную традицию, нежели письменный документ. Однако И. соглашался с существованием некоторых письменных *источников, к-рыми пользовались евангелисты, в т.

ч. ев. Лука, переработавший их после посещения Рима. В исследовании "Евхаристические слова Иисуса" ("Abendmahlsworte Jesu", Gott., 1935) И. приходит к выводу, что "предание о Тайной Вечере сохранило драгоценное воспоминание о сущности того, что говорил Иисус на Вечери". Книга "Притчи Иисуса" ("Die Gleichnisse Jesu", Z., 1947) дает многогранный анализ евангел. притч и показывает, что в них присутствуют следы двух *"жизненных контекстов".

С одной стороны, притчи были собраны Церковью и евангелистами в соответствии с нуждами эллинистич. общин; причем новая аудитория и сам перевод на греч. язык не могли не сказаться на форме, в какой притчи дошли до нас. Но, с другой стороны, это, по мнению И., не затемнило первоначал. их смысла, к-рый может быть понят и сегодня. Для *языко-христианских общин притчи были прежде всего назиданиями, относящимися к повседневной жизни.

В проповеди же Христа они пронизаны призывом бодрствовать перед лицом Божьего посещения, когда каждый должен будет дать отчет. И. подчеркивает гиперболический характер мн. притч, тесно связанных с благовестием о Вселенском Царстве Господнем. Так, в притче о закваске (Мф 13:33; Лк 13:20-21) "три меры муки" означают "такое количество, которым можно было бы насытить больше ста человек".

В этом заключено указание на обилие даров Царства. То же самое И. находит и в притче о горчичном зерне (Мк 4:32). Дерево, вырастающее из него, не столько ботаническая реальность, сколько эсхатологич. иносказание. В *апокрифах и у *пророков птицы, вьющие гнезда среди ветвей, нередко символизировали язычников, к-рые находят пристанище под сенью истинной веры.

Своеобразно толкование И. притчи об овцах и козлищах. Он полагает, что она в первую очередь относилась к иноплеменникам, не ведавшим богооткровенной религии. Контраст между началом и итогом в притчах (малое зерно дерево, малая закваска тесто, кажущаяся неудача сеятеля успешный результат его труда) указывает на одну из важнейших сторон евангел.

проповеди: "Час Божий приближается! Более того, он уже коснулся нас! В том, что Господь начинает, уже заключен и конец. Никакие сомнения в Его миссии, никакие насмешки, маловерие, нетерпение не могут поколебать этой уверенности: начиная с самого малого, вопреки неудачам, Бог доводит начатое до полного завершения". Толкованию притч способствовало глубокое знание И.

евангельской эпохи и среды. Этой теме посвящена его книга "Иерусалим времен Иисуса" ("Jerusalem zur Zeit Jesu", Th.1-2, Lpz., 1923-24). В ней И. рисует самую подробную (после труда *Шюрера) картину жизни в Иудее во дни земного служения Иисуса Христа. Описаны экономич. положение страны, ее политическая и социальная ситуация, жизнь духовенства, книжников, фарисеев, состояние рабов, женщин, прозелитов и т.

д. В ряде трудов И. проводил сравнение между Евангелиями и *Кумранскими текстами. Вывод ученого вполне недвусмыслен: находки рукописей Мертвого моря лишь оттенили "контраст между Иисусом и религией того времени", а *ессеи, к-рых считали наиболее близкими к христианству, предстали как его антиподы. "Там, в монастыре у Мертвого моря, писал И.

, живет в суровом покаянии маленькое воинство аскетов, святых, небесное ополчение. Устремленное к совершенной чистоте, строго чтущее Закон, оно непоколебимо в ненависти к врагам Божьим, оно отвергает изгоев, хромых, слепых. Здесь же Иисус проповедует беднякам, обездоленным и нищим непостижимую и безграничную любовь Божью, провозглашает зарю радостного времени, когда слепые прозревают, хромые начинают ходить и на бедных изливается благодать.

Это два мира, встретившихся лицом к лицу". И. утверждает, что обращение Иисуса Христа к Богу "Авва", "Отче" есть беспрецедентное явление в истории религии. "Аввой" называли дети своих отцов. Это доверчивое, сыновнее обращение, к-рое повторялось и в языко-христианских церквах, передает самую суть Благой Вести о чадах Божьих. Хотя критики И.

указывали ему на то, что обращение "Авва" было известно и в иудейской лит-ре, несомненно, что духовность НЗ имеет неповторимые черты непосредственности и доверия, к-рые выразились в этом арам. слове. Особняком стоит труд И. "Неизвестные слова Иисуса" ("Unbekannte Jesusworte", Z., 1948). В нем рассмотрены важнейшие *аграфы, их происхождение и достоверность.

Признавая, что некоторые из них можно считать действительно восходящими ко Христу, И., однако, пишет: "Истинное значение внеевангельского предания состоит в том, что оно отчетливо выявляет уникальную ценность нашего Четвероевангелия. Тот, кто хочет знать о жизни Иисуса и Его провозвестии, найдет и то и другое лишь в четырех канонических Евангелиях.

Отдельные речения Господа могут дать нам только дополнения, дополнения ценные и важные, но не более того". И. внес большой вклад в разработку *богословия НЗ как многочисл. статьями для *словаря *Киттеля Г., так и специальными монографиями. В "Богословии Нового Завета" ("Neutestamentliche Theologie", Gutersloh, 1971) И. подчеркивал, что Христос с особой суровостью обращался к трем категориям людей: духовенству, книжникам и фарисеям.

Это значит, что Он произнес суд над старым законническим благочестием. Именно самодовольная набожность, сакральное и формальное понимание праведности больше всего отдаляет от Бога. Вера Евангелия это вера, проникнутая сознанием богосыновства. Она выражена в простых словах *Молитвы Господней, к-рая, по И., лишена иератического, сакрального характера.

В ней человек выражает свое непосредственное доверие и любовь к Отцу. И. решительно отклонил гипотезу, распространенную среди радикальных критиков, согласно к-рой под *Сыном Человеческим Христос подразумевал не Себя, а некое иное мессианское Лицо. То, что Христос говорил о Сыне Человеческом, выражает различие между Христом уничиженным и прославленным.

Начало Своего прославления Христос видел в страданиях, к-рые Его ожидают. Вершина же прославления в восстании Иисуса из гроба. Это, по словам И., "не единичный акт Божественного всемогущества в ряду событий, стремящихся к концу", а начало "эсхатона", начало эры *Парусии. Само возникновение Церкви было возможно именно в силу такого восприятия апостолами пасхальной тайны.

Ее основы тесно связаны с эсхатологич. трапезой, к-рая есть евхаристия. В ней осуществляется мистическая реальность общины, нового народа Божьего. Jesus als Weltvollender, Gutersloh, 1930; Das Problem des historischen Jesus, Stuttg., 1960; Die theologische Bedeutung der Funde am Toten Meer, Gott., 1962; The central Message of the New Testament, L.-N.Y., 1965; Abba. Studien zur neutestamentlichen Theologie und Zeitgeschichte, Gott., 1966. "Логос", 1971, №7; G e n t h e, 1977, s.

279-83; H a r r i n g t o n W.G., The Path of the Biblical Theology, Dublin, 1973. .