Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - бедность

Б., в обширном смысле, понимается обыкновенно как скудость и противопоставляется богатству, как обилию вообще, какому бы то ни было. В этом смысле говорят о бедности (и богатстве) природы, языка, права, литературы, разных отраслей науки и искусства — вообще всех умственных и нравственных проявлений жизни человека, личной и собирательной (общественной, государственной, церковно-религиозной и т. д.). В более тесном, прямом и непосредственном смысле, бедность означает скудость средств, определяющих хозяйственную (экономическую) обстановку жизни отдельного человека (личности), слоев населения (общественных классов, сословий, местностей) и целых стран или государств. Но и в этом более тесном смысле, в котором бедность противопоставляется благосостоянию, как понятие о бедности, так и ее значение в кругу явлений общественной и государственной жизни — всегда и повсюду относительное, определяющееся общим уровнем цивилизации и теми требованиями, которые предъявляются экономической обстановке жизни, личной и собирательной. Оттого смысл и значение бедности всегда и повсюду были и остаются весьма различными, изменяясь в различные эпохи и в разных странах, в зависимости не только от того, в какой степени развито сознание важности общего благосостояния, но и от того, в какой мере эгоистические чувства отдельных людей разных слоев населения уравновешиваются готовностью или необходимостью сознавать и чувствовать нужду тех, экономическая жизнь которых полна лишений. В этом отношении особенно важен коренной переворот, который с конца XVIII в. происходит в миросозерцании народов европейской культуры. Понятия и душевные настроения, вызываемые бедностью, изменяются в таком направлении, которое до этого было совершенно чуждо цивилизованному населению не только классической (языческой) Европы, но и позднейшей (христианской) Европы. Пока рабство и крепостное право, в их различных видах и формах, принадлежали к коренным государственным и общественным устоям и в качестве таковых оберегались и освящались властью положительного закона и силой нравов, обычаев, привычек и инстинктов (широко распространенных вплоть до классов, пребывавших в рабстве и крепостном состоянии), для сознания важности и необходимости общего благосостояния оставалось очень узкое поле. Экономическое благосостояние считалось уделом лишь привилегированного меньшинства, так называемых "правящих" классов (слоев) населения; да и у них оно было не столько результатом сознательных и намеренных о нем забот и стремлений к нему, сколько косвенным последствием привилегированности их положения в государстве и обществе. В других случаях, когда благосостояние встречалось вне связи с привилегированным положением в государстве и обществе — главным образом в виде плодов, которые давала торговая предприимчивость, — на это явление смотрели как на исключение, свойственное только известным местностям, в силу особенностей обстановки и условий жизни их населения. Это миросозерцание, сложившееся еще в древности (в Греции и Риме), долго господствовало в Европе и после падения классического мира. Потребовалось несколько столетий для того, чтобы сознательные стремления к экономическому благосостоянию, к умножению богатств стали повсеместным явлением во всех европейских государствах. От этого-то характера явлений, в которых выражалось историческое движение к экономическому благосостоянию, зависели и явления противоположного свойства, относящиеся к бедности. Если бедность сосредоточивала на себя внимание, то вплоть до новейшего времени это происходило не в силу ее общего экономического значения, а в силу жалости, возбуждаемой страданиями и лишениями, в которых бедность выражается, и в силу страха от тех влияний, которые иногда оказывала бедность, толкая значительные части населения на путь порока, преступлений и насилий, вредных и опасных для общего мира, общественного спокойствия и государственного порядка. Иначе говоря, бедность сосредоточивала на себе внимание или как повод к благотворительности (см. это слово), или как основа для особых частей государственного управления и законодательства. Как коренной повод к благотворительности, частной и общественной, бедность очень рано выделилась в самостоятельный и особый круг явлений общественных и государственных, по мере того как распространялось христианство. Взывая к чувству милосердия, возбуждая, воспитывая и укрепляя это чувство, уговаривая и склоняя к пожертвованиям в пользу бедных, собирая эти пожертвования и раздавая их нуждающимся, церковь этим не только исполняла одну из прямых своих обязанностей — вместе с тем достигались и другие цели. Сосредоточивая у себя попечения о бедных и благотворительности в их пользу и стремясь к возможно большему расширению этой области своей деятельности, церковь в этом как бы находила некоторое возмещение за ту уступку, которую она повсюду должна была сделать, мирясь с рабством и крепостным правом. В то же время попечения о бедных и благотворительность сосредоточивали в руках церкви одну из важнейших и наиболее видных областей государственного управления и ставили ее в ближайшие отношения к самым многочисленным слоям населения. Наконец, пожертвования, которые делались во имя милосердия и любви к ближнему, сосредоточиваясь в распоряжении церкви, давали ей то огромное богатство, которое долго было одной из наиболее замечательных особенностей положения церкви во всех западноевропейских государствах. Секуляризация имуществ церкви, лишив ее средств для широкой деятельности по попечению о бедности, отодвинула на второй план эту деятельность, с ослаблением которой ослабели и постепенно на продолжительное время почти совсем замерли лежавшие в ее основании начала милосердия и любви к ближнему. Характер попечений о бедности, даже понятие о ней самым коренным образом изменились, когда это дело перешло в руки светской власти, в момент перехода как раз всего более отличавшейся полицейско-фискальным направлением. В основание своей деятельности светская власть положила не сознание обязанности помогать неимущему и бедствующему, а сознание тех опасностей для государственного порядка и общественного спокойствия, которые представляли массы неимущих, сильно увеличившиеся повсюду именно тогда, когда государственная власть впервые на них должна была сосредоточить свое внимание, по разным причинам (главным образом, вследствие разорения продолжительными войнами и непосильными налогами и вследствие сильно ухудшившегося повсюду положения крестьян, оказавшихся на континенте Европы еще более закрепощенными, а в Англии потерявшими последние остатки своей земли). Самое представление о бедности тогда существенно изменилось и его место заняло понятие о нищенстве (см. это слово). В господствовавшем же миросозерцании и основанной на нем практики вместо прежнего сострадания к бедности появились репрессивные меры против нищенства, нередко бесчеловечно жестокие, представляющие одну из самых мрачных страниц в истории законодательства и государственного управления даже таких стран, как Англия и Франция. Лишь в весьма слабой степени означенные меры смягчались, но далеко не уравновешивались тем, что одновременно с преследованием нищенства государственная власть поставила одной из своих задач призрение общественное (см. это слово), как совокупность тех способов, которыми она признавала возможным помогать неимущим в известных случаях, ограниченных очень узкими пределами уже вследствие того, что нуждавшиеся в помощи были разделены на заслуживающих и не заслуживающих ее. Заслуживающими считались лишь те нуждающиеся, которые не только оказывались совершенно неспособными к работе, но которые своей оседлостью и, так сказать, прикрепленностью к их местожительству могли быть сделаны предметами местных попечений, в Англии — графств и городов (то есть всех органов местного самоуправления), а на континенте Европы — только городов. Засим все способные к работе, но не находившие ее на месте, уже вследствие поисков этой работы и именно в эпоху преследования нищенства значительно умножившие собой городское население, образовали новый, очень значительный слой населения, преимущественно городского, считавшегося "не заслуживающим" помощи. Этому новому слою, несмотря на всю бедственность его положения, в течение долгого времени никто не признавал себя обязанным являться на помощь, ни по побуждениям сострадания, ни по соображениям государственной пользы или по видам административно-политическим; напротив, помощь им даже признавалась вредной. Эти-то массы "не заслуживающих" помощи, хотя и нуждавшихся в ней, постепенно больше и больше разрастаясь, составили источник и основание европейского пролетариата (см. это слово). Широкому гуманитарному движению идей второй половины XVIII века предшествовали 2½ столетия преследования нищенства и полный переворот, происшедший в составе и условиях жизни городского населения. В составе этого населения главнейшим элементом являлись уже, как особый общественный слой и отдельное сословие, рабочие или рабочие классы (см. это слово). В то же время унаследованные от Средних веков отношения между различными слоями промышленно-городского населения сильно изменились, вследствие значительных перемен, происшедших в самой промышленности. Постепенное развитие крупной мануфактуры, поощряемой мерами таможенного протекционизма и притоком значительных масс дешевого труда, уменьшило в более богатых слоях городского населения интерес к городскому самоуправлению и к поддержанию прежних организаций ремесел и промыслов, цехов, корпораций, промышленных и рабочих союзов (см. эти слова). Своей регламентацией цехи стесняли крупное производство, затрудняли для него соперничество с ремеслами и мешали пользованию дешевым трудом. К концу XVIII столетия прежнее городское самоуправление было в весьма значительной мере упразднено; последние его остатки не соответствовали времени и никому в данном своем виде уже не были нужны. Наступала эпоха необходимого преобразования, и так как это преобразование требовалось во имя свободы, как от старинных стеснений, унаследованных от Средних веков, так и от позднейших стеснений и ограничений, созданных фискально-полицейским законодательством, подрывавшим интересы городского населения, то естественно, что все слои этого населения сгруппировались под знаменем промышленной свободы. Требования ее вошли в ту программу, которая впервые полным образом выставлена была французской революцией конца XVIII столетия, а потом обошла всю Европу. С этой эпохой совпал величайший переворот, который когда-либо переживала техника промышленности. Изобретение способов пользования силой пара и применение этой новой двигательной силы к работе усовершенствованными орудиями и машинами, с последней четверти XVIII века положили основание новой форме производства, фабричной, при которой мелкие ремесла оказывались бессильными выдержать борьбу с новым соперником, и потому значительная часть ремесленников, их подмастерьев и учеников, до того еще кое-как державшихся, пополнили собой толпы пролетариата. С другой стороны, именно спрос на дешевых рабочих, исходивший от фабрик, усилил наплыв в города новых рабочих масс, тоже вошедших в состав пролетариата. Уже тогда, в конце XVIII столетия, теоретики-наблюдатели угадывали иногда свойство происходивших на их глазах новых явлений и указывали на громадное их значение для ближайшего будущего. С XIX столетия выразителями нужд, интересов и требований городского пролетариата явились первые представители социализма (см. это слово), из учения мало-помалу переходящего в программу и приобретающего значение одного из важнейших факторов современной западноевропейской жизни. В образовании этого-то фактора коренное влияние оказывает пробудившееся у рабочих масс сознание экономического положения, в котором они находятся. Центральным и исходным пунктом относящихся сюда взглядов и стремлений служит Б., являющаяся при этом в новой обстановке и новом освещении. Она сознается не как случайное бедствие, постигшее отдельную личность, не как повод к состраданию или к мерам по охране видимого благоустройства и полицейского порядка, а как бедствие, охватывающее огромные массы скученного в городах рабочего населения и по своему существу хроническое, не прекращающееся, даже развивающееся и представляющее постоянную мрачную противоположность тому богатству и благосостоянию, которым все больше и больше могут пользоваться остальные классы населения. Не менее важно то видоизменение в представлении о бедности, которое обуславливается распространившимся среди рабочих классов объяснением причин, ее первоначально вызвавших и продолжающих ее порождать безостановочно. Объяснение это заключается в указании на неравномерность распределения богатств, а равно на весь состав современного имущественного права, особенно же наиважнейших и коренных его институтов, собственности, наследства и свободы договоров, как главнейших, якобы, основ бедности, делающих ее неминуемой. И наконец, всего существеннее в новейшем видоизменении представления о бедности то, что ее устранение не только сознается многими, как дело возможное и необходимое, но требуется в виде коренного переворота, которому должен подвергнуться весь современный государственный и общественный строй с отречением от всех исторических его оснований. Все эти мысли и стремления вполне уже определились и выразились в эпоху народных движений в конце 1840-х годов, но тогда лишь в виде вспышки, не имевшей еще силы для того, чтобы разгореться в большое пламя. Но прошло еще немного лет и с середины 1860-х годов "социальное движение", постоянно усиливаясь и разрастаясь, произвело коренной переворот в миросозерцании, определяющем отношение к социальному вопросу законодательства, государственного управления и общественного мнения в переживаемую нами эпоху. Отношение это характеризуется прежде всего стремлением правдиво и смело идти навстречу движению, чтобы в нем разобраться, выделить то, что оно содержит законного, справедливого и разумного, и на почве мирного соглашения посильно трудиться над решением крупной задачи, насколько она разрешима без насильственного переворота в коренных основаниях современного государственного и общественного порядка, не разрывая связи с прошлым, а, напротив, пользуясь тем богатым запасом опыта, сил и средств, которые прошлое накопило и которые представляют достаточный залог способности удовлетворить и другие требования, предъявляемые во имя благосостояния масс. Для исполнения великой задачи современная культура располагает богатыми средствами, в высоко поднявшемся искусстве государственного управления, умеющем разбираться в нуждах, стоящих на очереди и требующих о себе заботливого попечения; в приобретенном навыке не только ставить большие преобразовательные задачи, но и достигать успешного их решения; в широкой помощи, оказываемой при этом государственной власти многочисленными формами, выработавшимися для частного почина; в громадных успехах, сделанных многообразными ветвями теоретического и прикладного научного знания, имеющего применение к человеческому благосостоянию; наконец, в гигантских размерах, достигнутых промышленностью и дающих ежегодно колоссальные массы новых капиталов, безостановочно удешевляющихся.

Литература о "бедности" составляется из всех трудов, которые соприкасаются с различными сторонами этого предмета и которые относятся к истории благотворительности, к истории нищенства и законодательства о нем, к истории рабочих классов и их отношений к другим частям городского населения, к истории рабочих корпораций и союзов и, наконец, к истории социального движения в XIX столетии. Важнейшие сочинения по этим предметам следующие: Chalmers, "The christian and civic economy" (1821—26); Ratzinger, "Gesch. d. kirchlichen Armenpflege" (1884); Monnier, "Hist. de l'assistance publique" (1866); Nicholls, "Hist. of the engl. poor laws" (1854); Pashley, "Poor laws and pauperism"; Eden, "The state of the poor" (1797, 3 v,); Levasseur, "Hist. des classes ouvrières en France" (1859—67, 4 v.); Rogers, "Six centuries of work and wages" (1884); Le Play, "Les ouvriers européens" (1879, 6 v.); Lavollée, "Les classes ouvrières en Europe" (1884, 2 v.); L. Stein, "Socialismus u. Communismus des heutigen Frankreichs" (1842) и его же, "Geschichte der socialen Bewegung in Frankreich" (1853—58, 3 v.); Schäffle, "Kapitalismus u. Socialismus" (1870); Lange, "Die Arbeiterfrage" (1879); Leroy-Beaulieu, "La question ouvrière au XIX s." (1872); его же, "Le collectivisme" (1884); Brassey, "Labour question" (1878) и его же, "Work and wages" (1872); Fawcett, "Pauperism" (1871); Toynbee, "Lectures on industrial revolution in England" (1884); Chevalier, "Les salaires au XIX" (1888); "Conférence internationale concernant le reglement de travail" (1891) и др.

Илл. Кауфман.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907