Энциклопедия Брокгауза и Ефрона - вотчина

термин древнерусского гражданского права, для обозначения земельного имущества с правами полной частной собственности на него. В Московском царстве В. противополагается поместью, как земельному имуществу с правами условного, временного и личного владения. Такое вполне определенное значение термин В. сохраняет в русском праве до начала XVIII века, когда петровское законодательство, введя впервые термин "недвижимое имение", смешало поместье и вотчину под одним наименованием "недвижимое имение вотчина". По своему грамматическому происхождению термин В. означает все доставшееся от отца сыну ("купля отца моего — моя отчина", 1373) и может поглощать собой понятия "дедина" и "прадедина". Теряя частноправовой характер, В. в княжеском словоупотреблении возвышается до термина государственного права, когда ею хотят означить территорию известного удела или отвлеченное право какого-либо князя владеть какою-нибудь областью: так, московские князья и цари называют своей вотчиной Новгород Великий и Киев. Следы частной земельной собственности становятся очевидными у нас в XII в. и намечаются, кажется, еще в XI в. В начальном летописном своде по Лаврентьевскому списку есть следующее место под 6694 г.: "Олег повеле зажещи Суждаль город, токмо остася двор манастырьскый Печерьского монастыря и церкы, яже тамо есть святого Дмитрея, юже бе дал Ефрем и с селы". Вотчинное землевладение — древнейшая форма, сравнительно с землевладением поместным. Объем прав древнейшего вотчинника представляется чрезвычайно обширным; в своей вотчине он был почти тем же, чем князь был в своем княжении, — был не только собственником земли, но и лицом, имевшим административную и судебную власть над населением, жившим на его земле; такой вотчинник сам подсуден был только князю. Однако население (крестьянское), жившее на его земле, отнюдь не было крепостным, а вполне свободным, имевшим право переходить с земли одного вотчинника на землю другого. Такое понятие о вотчиннике древнейшей Руси мы получаем из жалованных грамот на вотчины, которых за XV и XVI века дошло до нас достаточно. Эти грамоты рисуют не новый порядок вещей, а служат отголоском старины, начинающей исчезать в Московском великом княжении, где указанный объем вотчинных прав значительно суживается и право собственности на землю сопровождается судебной и административной властью вотчинника лишь как исключение, да и то с отнятием душегубства, разбоя и татьбы с поличным; они являются новостью только в том отношении, что обычный прежде порядок низводят на степень исключения. Это — первая крупная перемена, которую потерпело вотчинное право, — перемена, хронологически совпадавшая до известной степени с изменениями государственного строя и областной администрации (смена вотчинного суда судом кормленщика). Вторая перемена, которую пришлось испытать древнерусскому вотчинному праву, совпадает с усиленным развитием поместного землевладения, пошедшим быстрыми шагами вперед, особенно со времени царя Ивана Грозного. Если начало землевладения вотчинного не без основания приурочивается к элементу дружинному (военно-служилому), то нет никаких трудностей наметить возникновение поместья среди не военно-служилого элемента, среди полусвободного класса так называемых слуг "под дворским", которым князья на известных условиях (платеж оброка натурой и натуральные повинности) давали земли в условное, временное и личное владение. Первый след подобной дачи земли обыкновенно ищут в духовной грамоте московского великого князя Ивана Калиты (начало XIV в.), которая, действительно, как бы намекает на поместье (не употребляя, однако, самого термина), когда говорит о ростовском селе Богородицком, данном какому-то Бориску Воркову. Впервые термин "поместье" в русских актах мы встречаем в одном документе, писанном между 1466-1478 годами (в актах литовско-русских — несколько ранее). Когда старые писатели по истории русского права приписывали возникновение поместья времени Ивана III, они ошибались только наполовину: поместье возникло гораздо ранее Ивана III, но, как поместье служилое (в классе военно-служилом), оно возникает лишь во второй половине XV века и развивается под влиянием ряда политических и финансовых причин. С середины XVI века класс помещиков быстро растет, поместье делается весьма обычным вознаграждением за тягости военной службы, между тем как кормление мало-помалу отступает на задний план: ибо кормление, с одной стороны, с успехом заменяется поместьем, а с другой стороны — населению предоставлена возможность двойной уплатой податей правительству откупаться от кормленщиков, которые в таких случаях заменялись выборными земскими властями. Старые писатели смутно чувствовали какую-то связь между поместьем и кормлением, когда делали крупную юридическую ошибку, смешивая и то и другое: и существо, и объект власти кормленщика и помещика покоятся на совершенно различных основаниях. Так, со второй половины XV в. становятся рядом две формы служилого землевладения: вотчинная и поместная; во второй половине XVI века уже замечается взаимодействие обеих форм. Превращение Московского великого княжения в Московское царство, растворение кормленщика в помещике и замена его выборной земской властью, и быстрое развитие поместной системы заметно отражаются на вотчинном праве. Именно в Москве слагается понятие о служилой земле и появляется ряд правительственных мероприятий, вся цель которых сводится к тому, чтобы "в службе убытка не было и земля бы из службы не выходила". Здесь под словом "земля" равно разумеется и поместье, и В.; в Московском царстве с вотчины отбывается такая же обязательная служба, как и с поместья, — крупный шаг, который принуждена была сделать В. по направлению к поместью. Правительство предпринимает перетасовку во владении землями, ибо оказались служилые люди, завладевшие многими землями и оскудевшие службою, — "не против государева жалованья (т. е. поместий) и своих (в)отчин в службах бывают". Здесь подчеркивается не только одинаковая обязанность военной службы и с поместья, и с вотчины, но и высказывается, по-видимому, намек на желательность, в интересах службы, известного соотношения во владении одним лицом поместной и вотчинной землей. Уже одна возможность держания в одних и тех же руках поместья и вотчины, соединенного с обязательной службой с того и с другого, давала повод к фактическому и, может быть, теоретическому сближению между ними; установилась даже система пожалований из поместья в вотчину, одинаково применимая и к служившим по московскому списку, и к служившим с городов. Оставляя в стороне подробности вопроса о сближении поместья и вотчины, закончившемся указом 23 марта 1714 года, по которому "впредь... как поместья, так и вотчины именовать равно одно недвижимое имение вотчина", необходимо указать на основные типы вотчинного землевладения; их три: 1) собственно "вотчина" (родовая, старинная); 2) "купля"; 3) "жалованье" (государское данье). Существенная разница между этими тремя типами заключается в правах распоряжения. Права распоряжения вотчинами родовыми ограничивались и государством, и вотчичами (особенно сильны были ограничения, налагавшиеся государством, относительно княжеских вотчин). Государство старалось об обращении В. между лицами одной области и одного служилого класса и проводило запрещение отдавать вотчины в монастырь по душе. Вотчичи пользовались правами родового выкупа и родового наследования. Некоторые писатели по истории русского права (см., например, курс М. Ф. Владимирского-Буданова) намечают эпоху, когда вотчинники вовсе не имели права отчуждать, с получением вознаграждения, вотчины без согласия на то вотчичей. К. А. Неволин совершенно основательно высказался против подобного взгляда, признавая право родового выкупа институтом, выросшим на почве государственной (хотя, прибавим, вовсе не в исключительных интересах поддержания знатных фамилий). Согласно указанному праву покупатель родовой вотчины в известный срок и по известной цене мог быть принужден продать ее обратно в род по требованию кого-либо из вотчичей. Условия родового выкупа, известного по актам с XVI века, подвергались различным видоизменениям. Отметим коренную перемену, сделанную царем Алексеем Михайловичем: Уложение отменило выкупную таксу, еще недавно узаконенную актом 1621 г., определив выкуп по цене купчих, на практике приводивший порой к невозможности самого выкупа, так как цена вотчины в купчей могла быть означена слишком высокой сравнительно с действительной стоимостью вотчины. Что касается родового наследования вотчин, то законодательство очень тщательно разработало этот вопрос (см. Наследственное право). Наиболее обширный объем прав распоряжения принадлежит владельцам "купель". Купля — недвижимое имущество, приобретенное покупкой у чужеродцев. Историки русского права единогласно признают, что купленные вотчины сначала не подлежали праву родового выкупа. Из соборного приговора 1581 г. видно, что купленная В., не подлежавшая выкупу у частных лиц, с этого момента наравне с родовой стала подлежать выкупу у монастырей; а в жалованных грамотах на вотчины с 1619 г. находим выражение, которое заставляет предполагать существование выкупа купленных вотчин. Вот это любопытное выражение: "а буде продаст (вотчину) в чужой род, а кто буде роду их захочет ту вотчину выкупить, и ему выкупать по прежнему уложенью, как их родовые и купленные вотчины выкупают". От купленных вотчин у частных лиц вообще следует отличать вотчины, купленные из казны. Что касается жалованных вотчин, то права распоряжения ими подчиняются условиям, изложенным в жалованных грамотах, и не отличаются устойчивостью: можно отметить, однако, процесс приближения их к вотчинам родовым. Первоначально жалованные грамоты не имели одного определенного образца; в XVII веке установлен был один общий тип жалованных грамот, не исключавший, впрочем, возможности появления жалованных грамот экстраординарного характера. Для XVII в. можно отметить четыре образца жалованных грамот, последовательно сменявших друг друга: 1) времени царей Василия и Михаила до 1619 г.; 2) с 1619 г. по 1628 г.; 3) с 1628 г. по 1639 г.; 4) до 1683 г. По жалованным грамотам последнего образца владельцам пожалованных вотчин предоставляется право продавать, закладывать и в приданое отдавать; нельзя было только отдать в монастырь по душе.

Помимо военно-служилых людей, в Московском государстве вотчинами владели монастыри и гости.

Литература: Г. Ф. Блюменфельд, "О формах землевладения в древней Руси" (Одесса, 1884); Б. Лакиер, "О вотчинах и поместьях" (СПб., 1848); В. Н. Сторожев, "Указная книга поместного приказа" (М., 1889; свод законодательства до Уложения и источники вотчинного права последнего); Милютин, "О недвижимых имуществах духовенства в России"; А. С. Лаппо-Данилевский, "Выслуженные вотчины в Московском государстве XVI и XVII веков" (в "Историческом Обозрении", т. III).

В. Сторожев.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон

1890—1907